Страница 17 из 36
— Я готов! — наконец объявил завзятый геймер.
Макс вытащил из горевшего неподалеку костра дымящийся прутик и протянул его другу. Короткий фитиль отозвался пронзительным шипением. Жека вскинул ствол, задержал дыхание. Раздался оглушительный хлопок. Из тонкого дула выплеснулась короткая струя пламени, быстро растворившаяся в густом дыму. В ноздри ударил едкий запах пороха.
Спустя доли секунды одна из колючих веток ели издала треск и резко качнулась от прямого попадания. К великому разочарованию стрелка, она не обломилась. Заряд угодил в самое основание отростка, однако вниз тот не рухнул.
Жека выругался и обернулся к наблюдавшим за ним батырам. Лицо Аргынтая осталось каменным. Трудно было определить, доволен он или нет. Сотник все так же стоял со скрещенными на груди руками, устремив взгляд на пораженную цель. Вскоре он перевел глаза на боевого товарища. Батыры обменялись короткими фразами, суть которых Максат уловить не успел.
— Можешь оставить ружье себе, — без каких-либо эмоций сообщил Аргынтай, обращаясь напрямую к Жеке. — Я прикажу, чтобы тебе выдали пули. Ты, — батыр ткнул пальцем в Максата, — будешь ему помогать. Собирайтесь, нам пора выступать.
— Говорил же вам, что я — чемпион! — с бахвальством напомнил Жека, когда до него донесли суть сказанного.
По широкому, начинавшему зарастать щетиной лицу расплылась самодовольная ухмылка. Жека нежно погладил ствол новоприобретенного оружия и засиял, как начищенная монетка.
Глава 23. Мертвые и живые
Оказывается, сарбазы Жангира за короткий срок успели проделать колоссальную работу. Мирас, хотя и не имел возможности задержаться и осмотреть вблизи результат трудов нескольких сотен человек, работавших здесь, краем глаза все же успевал выхватывать весьма любопытные картинки. С двух сторон от узкой тропы, проходящей вдоль всего ущелья, были вырыты широкие рвы. На скаку определить их размеры было трудно. Со стороны горных склонов, стиснувших тропу с обеих сторон, торчали высокие колья. Каждый такой кол остро заточили и вкопали в землю так, чтобы острие было обращено к нападающим. Этот плотный, свежесрубленный частокол становился непреодолимым препятствием для врага.
Устрашающее заграждение растянулось на несколько сотен шагов и упиралось в горловину ущелья — место, где южная гора Кату и северная вершина Коянды сходились ближе всего.
Сотники Карасая, увлекаемые своим предводителем на восток, двигались, строго соблюдая строй. В каждом ряду ехали по четыре сарбаза. Мирас на своем рыжем Тайбурыле держался правого края, ближе к Кату. Он намеренно назвал своего коня, того самого, подаренного дядей, в честь прославленного скакуна Кобланды-батыра[26].
Отряд скакал рысью — берегли силы лошадей. Карасай, как и полагается, выдвинулся чуть вперед, отделившись от общего строя.
Поскольку Мирасу выпала честь войти в состав элиты, его вооружили по полной. Кроме ханского меча, за пояс ему заткнули длинный кривой нож — на случай ближнего боя. За спиной у него висели кожаный налуч[27] с луком и набитый до отказа стрелами кожаный колчан. На левом предплечье Мираса красовался небольшой круглый железный щит с торчащим из центра коротким шипом. Копье в отряде было только у самого Карасая. Да и он прихватил его скорее для эффектного броска, чем для конной битвы. По замыслу казахов, сарбазы Карасая не должны были вступать с ойратами в открытое столкновение.
Летучий отряд выступил в буквальном смысле налегке. Каждого снарядили так, чтобы не утяжелять вес. Мирас, как и все остальные сарбазы, не был облачен в доспехи. Копье тоже могло стать лишь дополнительной нагрузкой для коня, а скорость и маневренность — это главные козыри Карасая.
Отряд двигался быстро, но практически на ощупь. Батыр не стал высылать вперед разведчиков, так как не видел в этом смысла. По предыдущим донесениям стало ясно, что ойраты уже близко. Единственной тропой, по которой они могли пройти, была как раз эта тропа. Жигиты давно миновали укрепления, построенные сарбазами Жангира, и теперь их окружали абсолютно безлюдные горы. Как только ущелье осталось позади, в нескольких сотнях шагов показались первые всадники. Небольшой отряд из десяти конников не спеша продвигался вперед, пока не заметил поднятую казахами пыль. Ойраты остановились.
Карасай же, напротив, пустил своего Белогрудого (Жангир великодушно оставил батыру проигранного коня) галопом, увлекая за собой остальных. Даже издали было заметно, что ойратов смутило такое скорое появление казахов. Поколебавшись с минуту-другую, они все же не стали рисковать и решили уйти от столкновения, поскольку приняли отчаянную сотню за основные силы. Дружно натянув луки, враги выпустили по одной стреле, развернули коней и во всю прыть умчались обратно — предупреждать своих.
Ни один выстрел не поразил цель. Джунгары почти не целились, и большая часть выпущенных стрел даже не долетела до сарбазов. Отряд нагонял отступающих. Когда до ойратов оставалось шагов двадцать, Карасай привстал в стременах и, размахнувшись, метнул свое мощное копье. Один из беглецов резко выгнул спину и запрокинул голову назад. Копье глубоко вошло в поясницу. По одежде вражеского воина растекалось алое пятно. Раненный отпустил поводья, и конь тотчас же сбросил его. При падении нога ойрата застряла в стременах, и теперь его безжизненное тело волочилось за набирающей ход лошадью.
Кто-то из джунгаров обернулся. Увидев мертвого товарища, он пронзительно закричал и прижал голову к шее своего коня. Остальные подхватили его резкий, почти нечеловеческий крик. Мирас, никогда прежде не участвовавший в битвах, тем не менее, понял, что ойраты предупреждают своих о приближении казахов. Заметив, что скачущие впереди полезли за луками, он решил последовать их примеру.
Кожаная тетива натужно заскрипела и издала глухой звон. Стрела с острым четырехгранным наконечником устремилась вверх, став частью целой тучи стрел, синхронно выпущенных сарбазами. Из-за этого Мирас не смог разобрать, достиг ли его выстрел цели. Зато количество мишеней сразу сократилось до трех: остальные ойраты либо попадали с коней, либо безжизненно повисли на них. Тех, кто упал, атаковавшие просто затаптывали — не было времени объезжать. Необходимость второй серии выстрелов отпала — слишком быстро летучий отряд нагонял цеплявшихся за жизнь противников.
Передние ряды во главе с Карасаем быстро расправились с оставшимися джунгарами. Когда Мирас нагнал их, было уже поздно. Всадники остановились. Разгоряченный Тайбурыл нетерпеливо бил копытом и громко фыркал.
Карасай спешился возле последнего убитого. Ему удалось проехать на пять шагов дальше остальных. Молодое узкоглазое лицо без намека на какую-либо растительность выражало полную отрешенность. Стеклянные глаза, в которых уже не было жизни, устремились взглядом в небо. Из уголка губ стекала густая темно-красная струйка крови. Черный меховой малахай слетел с головы, обнажив торчащий из лысой головы чуб.
Неожиданно казахский батыр — заклятый враг джунгаров — присел на корточки рядом с телом поверженного врага и провел ладонью по его мертвому лицу, прикрывая веки. Затем молча поднялся и снова запрыгнул в седло.
— На войне не бывает хороших или плохих, — почти философски заметил он. — Бывают мертвые и живые. Они — мертвые! — Выдержав короткую паузу, батыр продолжил: — Нужно спешить — ойраты совсем близко. Надеюсь, они не услышали крики сородичей…
Глава 24. Хозяин Седой Горы
На широком выступе Седой горы, устремившей свою вершину к самому небу, сидел молодой Ирбис. Искоса он взглянул на свою удлинившуюся в закатном свете тень и остался доволен увиденным. Затем горделивый зверь окинул взором раскинувшуюся под ним степь и удовлетворенно зевнул. В его владениях было тихо…
Далеко на севере в своей теплой берлоге мирно спал огромный бурый Медведь — названый брат и давний сосед Ирбиса. Медведь был намного старше и сильнее обитателя южных гор, шепчущихся с облаками. Несмотря на то что в далеком прошлом предок снежного барса бесцеремонно вторгся в берлогу бурого хищника и жестоко искусал его, потомок сумел уладить давний конфликт. Между двумя разными по образу жизни и складу ума животными завязался прочный союз.
26
Главный герой знаменитого казахского эпоса.
27
Футляр для лука.