Страница 28 из 50
Его несло средь светящихся обломков, недоступных никакому пониманию...
"...тинки-тинки-тинки..."
"...вы думаете, что вы единственная птица в городе с парой этих..."
"...где ты? Входи, милый мальчик, если ты меня слышишь. Входи, входи..."
Широкая, мягко светящаяся конструкция из красновато-коричневой и красной лапши величаво проплыла мимо, медленно вращаясь. Рой светящихся голубовато-зеленых дробинок завернул поближе и прошел мимо него. Нечто широкое и иллюзорное, как светящийся дым, расплылось перед ним, окутало его и пропало. Кувыркаясь, надвигалось раздражающее скопление накаленных докрасна проволок из темной дали, оно свернуло с пути, чтобы перехватить Лафайета. Он подался назад, делая ненормальные плавательные движения, но скопление захватило его, обволокло, прилипая и пронизывая.
Ему словно ввели под кожу тысячу фунтов теплого воска, безболезненно вытесняя его самого сквозь поры.
"Ага! Попался, похититель тел!" - пронзительно крикнули ему в оба уха, не издавая ни звука.
- Эй, погодите! - крикнул О'Лири. - Может, обсудим все это?
"Нечего ждать! Вон! Вон!"
На мгновение О'Лири заметил мстительное лицо, то самое лицо, которое он видел в зеркале кабинета Белариуса. Оно свирепо взирало на него. Потом он поплыл в пустоту.
- Подождите! Помогите! Мне нужно передать Никодеусу!
"Пусть я не выберусь из преддверия Ада, если тебе удастся..." - слабо донеслось до Лафайета.
- Раунчини! Не покидайте меня здесь! Мне нужно попасть...
"Откуда... - слабо донесся удаляющийся голос, - откуда вам, известно мое имя..." - Голос пропал. Лафайет закричал, но понял, что не кричит, а каким-то образом передает. Но это он вычислит позднее, когда благополучно вернется домой. Ответа не было, только слабые, жуткие голоса вокруг.
"Сказала ему нет, но вы же знаете, каковы эти мужчины..."
"...упи-тупи-фупи-фум..."
"Девять... восемь... семь..."
- ДОРОГОЙ МАЛЬЧИК! НЕУЖЕЛИ ЭТО ВЫ? Я УЖЕ ПОЧТИ ПОТЕРЯЛ НАДЕЖДУ!
- Помогите! - пронзительно кричал Лафайет. Он теперь кувыркался с головы на ноги, а может, наоборот? Он чувствовал, что ощущение индивидуальности уходит, как растительное масло из разбитого горшка, мысли его слабеют...
- ДЕРЖИСЬ, ПАРЕНЬ... ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО СЕКУНД... НЕ БРОСАЙ КОРАБЛЬ... Нечто неосязаемое окутало, его подобно дыму. Замаячила неясная туманность и схватила, его словно в кулак, из тени. Он ощутил давление, взрыв света, и наступила тьма...
Он лежал на шероховатой жесткой поверхности и ощущал нестерпимый зуд. Он шевельнулся, чтобы почесаться, и обнаружил, что у него связаны колени, а также локти и подбородок. Он с трудом сел. При слабом лунном свете, проникающем сквозь листву над головой, он увидел, что наглухо заключен в клетку из связанных шестов. Он увидел, что лежит на изношенных матрацах с заляпанными драными чехлами. Около него стояла кружка с водой и лежали обглоданные корки хлеба. Он потянул носом. Запахи немытого белья, козьего сыра и дыма костра были, по крайней мере, знакомы.
Ноги и руки болели, спина болела, шея болела.
- Я, наверное, весь в синяках, - проворчал он. - Где я? Что со мной?
Послышались мягкие шаги: приближалась знакомая фигура.
- Гизель! - с облегчением вырвалось у Лафайета. - Как я рад тебя видеть! Выпусти меня отсюда!
Девушка стояла руки в боки и смотрела на него сверху с непонятным выражением лица.
- Зорро? - неуверенно спросила она.
О'Лири тяжело вздохнул:
- Я знаю, что выгляжу как парень по имени Раунчини. Но на самом деле я не Зорро, а тот парень, на которого ты думала, что он Зорро, только я на самом деле был, конечно, О'Лири. Но это я потом объясню.
- Ты уже не думаешь, что ты большая птица? Не пытаешься прыгать с утесов и хлопать руками?
- Что? Я не прыгал с утеса, я упал, и...
Гизель улыбнулась, обернулась и пронзительно свистнула. Ответили голоса. Минутой позже появилась громадная фигура Луппо. Он уставился на О'Лири с видом добермана, ожидающего команды "фас".
- Ты чего свистела? - промычал он. - Он...
- Он сказал, что он - это он, Зорро!
- Я, конечно, я, в своем роде, - отрезал Лафайет. - Но, ах, ладно, все равно. Вы не поймете. Хоть выпустите меня отсюда побыстрее!
- Угу, это он, - подтвердил Луппо.
- Порядок! В таком случае на восходе солнца можно приступать! исступленно крикнула Гизель.
- Эй, послушай, Гизель, уж не собираешься ли ты вновь начать это дело со свадьбой? - забеспокоился Лафайет.
Луппо посмотрел на него, криво улыбнулся, сверкая золотым зубом.
- Не совсем, - ответил он. - Ты веришь... в Смерть от тысячи крюков?
- Это будет так захватывающе, Зорито! - поведала Гизель Лафайету, близко прислонясь к клетке, чтобы прошипеть это ему прямо в лицо. Сначала будут вводить крючки. Раньше был один большой крюк, но ты знаешь, само собой, мы все усовершенствовали. Теперь мы берем маленькие, колючие рыболовные крючки, сотни и сотни крючков. Мы их медленно втыкаем в твое тело... повсюду. Потом мы к каждому привязываем веревочку и поднимаем тебя на них в воздух...
- Гизель, уволь меня от подробностей! - в ужасе рванулся О'Лири. - Если я Зорро, я все это уже знаю, а если нет, то я невиновен, и тебе следует меня освободить. Зачем это такой хорошей девушке, как ты, ввязываться в такое грязное дело?
- Освободить тебя? Грязную свинью, которая обманывает бедную девушку, которая имеет глупость любить тебя?
- Я же тебе сказал, что я - не я! То есть я на самом деле не Зорро! Я имею в виду, что физически я - Зорро, а на самом деле - Лафайет О'Лири! Сейчас я просто занимаю тело Зорро! В этом случае было бы неэтично жениться на тебе. Неужели ты этого не понимаешь?
- Сначала ты заставил меня оголиться, затем шмыгнул, как полицай в ночи, и запер меня в моем собственном будуаре! Миллиона рыболовных крючков мало, чтобы отплатить тебе за мучения, которые я вынесла из-за тебя, ты... овца в волчьей шкуре!
- Почему вы не сделали этого, пока я не соображал? Я бы тогда ничего не понял.
- Что? Обидеть божьего человека, беззащитного? Ты что же, считаешь нас варварами?
- Да, это было бы жестоко по отношению к Тазло Хазу. Бедный простак не смог бы понять, что происходит.