Эон. Исследования о символике самости

66 Вопрос о том, что же могут означать подобные идеи, волнует сегодня многих. Мир, хотя он еще не полностью отвернулся от традиции, давно уже не жаждет услышать «откровение»: он предпочел бы услышать, чтó это откровение значит. Слова, звучащие с кафедр проповедников, непонятны и требуют объяснения. Как смерть Христа принесла нам спасение, если никто не чувствует себя спасенным? Каким образом Иисус может быть Богочеловеком и что из себя представляет такое существо? Что такое Троица, непорочное зачатие, причащение и все прочее? Какова связь между миром подобных понятий и миром повседневным, чью материальную реальность изучают самые разнообразные естественные науки? По меньшей мере шестнадцать часов из двадцати четырех мы живем в этом повседневном мире, а оставшиеся восемь предпочитаем проводить в бессознательном состоянии. Где и когда происходит нечто такое, что может хоть отдаленно напомнить нам о таких явлениях, как ангелы, манна небесная, благословения, воскрешение мертвых и т. д.? Весьма удивительным открытием было обнаружить, что во время бессознательного состояния сна наблюдаются так называемые «сновидения», которые иногда содержат сцены, имеющие отнюдь не незначительное сходство с мифологическими мотивами. Мифы суть рассказы о чудесах и повествуют обо всех тех вещах, которые очень часто выступают объектами веры.

67 В повседневном мире сознания эти вещи едва ли существуют; иными словами, до 1933 года разве что лунатиков считали одержимыми живыми фрагментами мифологии. Позже мир героев и чудовищ распространился, словно опустошительный пожар, на целые народы и доказал, что странный мир мифов отнюдь не утратил жизнеспособность за несколько столетий рационализма и просвещения. Если метафизические идеи больше не оказывают столь зачаровывающего действия, как раньше, то это объясняется отнюдь не недостатком примитивности в европейской психике, но исключительно тем фактом, что прежние символы больше не выражают то, что отныне поднимается из бессознательного как конечный результат многовекового развития христианского сознания. Этот конечный результат – antimimon pneuma, вероломный дух высокомерия, истерии, преступной аморальности и доктринерского фанатизма, проповедник ложных духовных ценностей, псевдоискусства, невнятных философских потуг и утопической чуши, пригодных разве что для скармливания нынешнему массовому потребителю. Именно так выглядит постхристианский дух.

V. Христос, символ самости

68 Дехристианизация нашего мира, люциферовское развитие науки и технологий, а также устрашающие материальные и моральные разрушения, которые оставила после себя Вторая мировая война, не раз сравнивали с эсхатологическими событиями, предсказанными в Новом Завете. Последние, как известно, связаны с пришествием Антихриста: «Это антихрист, отвергающий Отца и Сына»[25]. «Всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа… это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придет»[26]. Апокалипсис полон ожиданий ужасных событий, которые произойдут в конце времен, перед браком Агнца. Это ясно показывает, что anima christiana обладает твердым знанием не только о существовании врага рода человеческого, но и о том, что враг этот в будущем узурпирует власть.

69 Почему, может спросить меня читатель, я заговорил о Христе и его противнике, Антихристе? Рассуждения неизбежно подводят нас к Христу, ибо он является живым мифом нашей культуры. Он – наш культурный герой, который, независимо от своего исторического существования, воплощает миф о божественном Первочеловеке, мистическом Адаме. Именно он занимает центр христианской мандалы, он – Повелитель тетраморфов, четырех символов евангелистов, подобных четырем столпам его трона. Он в нас, а мы – в нем. Его царствие – драгоценная жемчужина, зарытый в поле клад, горчичное зерно, из которого вырастет великое дерево, небесный град[27]. Как Христос находится в нас, так пребывает в нас и его небесное царство[28].

70 Этих нескольких общеизвестных ссылок должно быть достаточно, чтобы прояснить психологическую позицию, которую занимает символ Христа. Христос воплощает архетип самости[29]. Он представляет божественную или небесную целокупность, прославленного человека, сына Божьего sine macula peccati, незапятнанного грехом. Как Adam secundus он соответствует первому Адаму до грехопадения, когда тот еще являл собой чистый образ Божий, о котором Тертуллиан (ум. в 222 г.) говорит: «И, следовательно, Божий образ должен считаться проявляющимся в человеке так: человеческий дух имеет те же самые движения и чувства, которые и Бог, хотя и не такие, какие Бог»[30]. Ориген (185–254 гг.) более конкретен: imago Dei, запечатленный в душе, а не в теле[31], есть образ образа, «ибо душа моя не есть собственно образ Божий, но сотворена по подобию первого образа»[32]. Христос же, с другой стороны, есть подлинный образ Божий[33], по чьему подобию сотворен наш внутренний человек – невидимый, бестелесный, непорочный и бессмертный[34]. Образ Бога в нас обнаруживает себя через «prudentia, iustitia, moderatio, sapientia et disciplina»[35].

71 Блаженный Августин (354–430 гг.) различает образ Бога, каковым является Христос, и образ, имплантированный в человека как способ или возможность уподобиться Богу[36]. Образ Божий пребывает не в телесном человеке, a в anima rationalis, обладание которой отличает человека от животных. «Образ Бога внутри, не в теле… там, где понимание, там, где разум, там, где способность исследовать истину – там имеет Бог образ свой»[37]. Посему следует помнить, говорит Августин, что мы не созданы по образу Божьему ни в чем, кроме нашего разумения: «…когда же человек понимает, что сотворен по образу Божьему, он видит в себе нечто большее, нежели дано скоту»[38]. Отсюда следует, что образ Божий, так сказать, идентичен anima rationalis. Последняя есть высший духовный человек, homo coelestis апостола Павла[39]. Подобно Адаму до грехопадения, Христос – воплощение образа Божьего[40], целокупность которого особо подчеркивает Августин. «Слово, – говорит он, – вместило в себя всего человека, во всей его полноте: и душу, и тело. Если же хочешь ты, чтобы я высказался точнее – ибо даже скот имеет “душу” и тело – то знай: говоря “душу человеческую и плоть человеческую”, разумею я всю человеческую душу, каковую вобрал он в себя»[41].

72 Грехопадение не уничтожило образ Бога в человеке; он был лишь поврежден и искажен («деформирован») и может быть восстановлен милостью Божией. На масштабы интеграции указывает descensus ad inferios, сошествие души Христовой в ад, ее искупительное действие, которое распространяется даже на мертвых. Психологическим эквивалентом этого является интеграция коллективного бессознательного, составляющая неотъемлемую часть процесса индивидуации. Блаженный Августин говорит: «…а посему целью нашей должно быть наше совершенство, совершенство же наше есть Христос»[42], ибо он есть совершенный образ Божий. По этой причине его также называют «Царем». Его невестой (sponsa) выступает человеческая душа, которая «в сокрытом в глубине духовном таинстве соединена со Словом, дабы были двое одна плоть», что соответствует мистическому браку Христа и Церкви[43]. Параллельно с продолжением этой hieros gamos в догматах и ритуалах Церкви данный символизм развился в Средние века в алхимическое единение противоположностей, или «химическую свадьбу», тем самым положив начало, с одной стороны, понятию lapis philosophorum, означающему целокупность, а с другой – понятию химического соединения.

25

1-е послание Иоанна, 2:22.

26

1-е послание Иоанна, 4:3. Традиционная точка зрения Церкви основана на 2-м послании к фессалоникийцам, где говорится об апостазии, (беззаконнике) и  (сыне погибели), возвещающем пришествие Господа. Этот беззаконник займет место Бога, но в конце Господь Иисус убьет его «духом уст Своих». Антихрист будет вершить чудеса (по действию сатаны). Разоблачит же он себя, прежде всего, ложью и обманом. Прототипом считается Книга пророка Даниила, 11:36 и далее.

27

«Град», см. Психология и алхимия.

28

«Не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: “вот, оно здесь”, или: “вот, там”. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть». (Лука, 17:20 и далее). «Царство Мое не от мира сего [внешнего]». (Иоанн, 18:36). Сходство царства Божьего с человеком недвусмысленно утверждается в притче о сеятеле (Матф., 13:24, также см. Матф., 13:45; 18:23; 22:2). Во фрагментах оксиринхских папирусов сказано: …«Царство небесное внутри вас, и кто познает себя, тот найдет его. Познайте же себя». См. James, The Apocryphal New Testament, стр. 26; Grenfell & Hunt, New Sayings of Jesus, стр. 15.

29

См. мои соображения о Христе как архетипе в работе «Попытка психологического истолкования догмата о Троице», абз. 226 и далее.

30

«Et haec ergo imago censenda est Dei in homine, quod eosdem motus et sensus habeat humanus animus, quos et Deus, licet non tales quales Deus» (Adv. Marсion., II, xvi; Migne, P. L., vol. 2, col. 304).

31

Contra Celsum, VIII, 49 (Migne, P. G., vol. II, col. 1590): «In anima, non in corpore impressus sit imaginis conditoris character». (В душе, а не в теле отпечатана сущность образа Создателя.)

32

In Lucam homilia, VIII (Migne, P. G., vol. 13, col. 1820): «Si considerem Dominum Salvatorem imaginem esse invisibilis Dei, et videam animam meam factam ad imaginem conditoris, ut imago esset imaginis: neque enim anima mea speciliter imago est Dei, sed ad similitudinem imaginis prioris est». (Размышляя о том, что Господь и Спаситель есть образ Бога невидимого, вижу я, что душа моя создана по образу Создателя, дабы быть образом образа; ибо душа моя не есть собственно образ Божий, но сотворена по подобию первого образа.)

33

De principiis, I, ii, 8 (Migne, P. G., vol. 11, col. 156): «Salvator figura est substantiae vel subsistentiae Dei» (Спаситель есть образ сущности и ипостаси Бога). In Genesim homilia, I, 13 (Migne, P. G, vol. 12, col. 156): «Quae est ergo alia imago Dei ad cuius imaginis similitudinem factus est homo, nisi Salvator noster, qui est primogenitus omnis creaturae». (Что же иное есть образ Божий, по образу и подобию коего сотворен человек, если не наш Спаситель, перворожденный среди всего сотворенного?) Selecta in Genesim, IX, 6 (Migne, P. G., vol.12, col. 107): «Imago autem Dei invisibilis salvator» (Спаситель есть образ Бога невидимого.)

34

In Gen. hom., I, 13, (Migne, P. G., vol. 12, col. 155): «Is autem qui ad imaginem Dei factus est et ad similitudinem, interior homo noster est, invisibilis et incorporalis, et incorruptus atque immortalis». (То же, что сотворено по образу и подобию Божьему, есть наш внутренний человек, невидимый, бестелесный, непорочный и бессмертный.)

35

De princip., IV, 37 (Migne, P. G., vol. 11, col. 412).

36

Retractationes, I, xxvi (Migne, P. L., vol. 33, col. 626): «(Unigenitus)… tantummodo imago est, non ad imaginem». (Единородный… один есть образ, а не по образу.)

37

Enarrationes in Psalmos, XLVIII, Sermo II (Migne, P. L., vol. 36, col. 564): «Imago Dei intus est, non est in corpore… ubi est intellectus, ubi est mens, ubi ratio investigandae veritatis etc. ibi habet Deus imaginem suam». Там же, псалом XLII, 6 (Migne, P. L., vol. 36, col. 480): «Ergo intelligimus habere nos aliquid ubi imago Dei est, mentem scilicet atque rationem». (Таким образом мы понимаем, что имеем в себе нечто, что содержит образ Божий, а именно ум и рассудок».) Sermo ХС, 10 (Migne, P. L., vol. 38, col. 566): «Veritas quaeritur in Dei imagine» (Истину ищут в образе Божием); в противоположность этому в Liber de vera religione говорится: «in inferiore homine habitat veritas». (Истина обитает во внутреннем человеке.) Отсюда очевидно, что imago Dei совпадает с interior homo.

38

Enarr. in Ps., LIV, 3 (Migne, P. L., vol. 36, col. 629): «…ubi autem homo ad imaginem Dei factum se novit, ibi aliquid in se agnoscit amplius esse quam datum est pecoribus».

39

1-е послание к коринфянам, 15:47.

40

In Joa