Сброд

– Ты что себе позволяешь, щенок?! Руку на меня поднял!

После такой затрещины, для любого достойного мужа, не было другого выхода, кроме как немедленно броситься в бой, и потому эта возмущённая претензия со стороны выглядела невероятно жалко. Безусловно, это оценили и присутствующие разбои.

– Это ты, я вижу, решил, что можешь позволить себе больше остальных – леденящим тоном отчеканил Духовлад, презрительно глядя на противника – Было решено, и доведено до всех: насилия прислуге крепости не чинить!

– Насилия?! – негодующе переспросил Опара – Да эта девка сама хотела!

– Ну да, на всю крепость было слышно, как она «сама хотела»! – усмехнулся в ответ главарь. Среди собравшихся свидетелей, тоже послышались смешки. Они явно симпатизировали молодому бойцу.

Лишь в это мгновение осознав, как всё произошедшее выглядит со стороны, взбешённый бессилием Опара взревел, указывая пальцем на Сбыславу:

– Подставила! Она меня подставила! Эта шлюха заодно с подлым щенком!

– Знаешь Опара, – спокойно, но твёрдо заявил молодой боец – Мне уже порядком надоело твоё пустозвонство. Мы свободные люди, и вправе говорить всё, что вздумается. Но за сказанное нужно отвечать. Скажешь ещё слово, и будешь отвечать… в поединке.

Понимая, на каких тонких гранях сейчас балансирует, Опара молча покинул сцену своего позора. Проходя сквозь толпу разбоев, сбежавшихся на визг, и теперь молча провожавших его насмешливыми взглядами, неудачливый любовник сгорал от стыда. Он ненавидел всех: подлую девку, выскочку-главаря, глазевших со всех сторон свидетелей… Опара был далёк от того, чтоб успокоиться, холодным рассудком оценить сложившуюся ситуацию, и действовать далее по средствам взвешенных выводов. Вместо этого, в душе он рвал и метал, грозясь отомстить всем. Как именно? Об этом он сейчас тоже не думал. Всё его естество было пропитано бурлящими негативными эмоциями, которым суждено было стать шаткой основой его дальнейших действий.

Духовлад молча проводил противника тяжёлым взглядом. Он прекрасно отдавал себе отчёт, что упустил отличную возможность разделаться с внутренним врагом. А тем временем «спасённая» девушка, с новой силой залилась горькими слезами, припав к его груди.

Собравшиеся разбои, понимая, что далее динамичных событий ждать бессмысленно, стали расходиться по всем углам Кременца, неся с собой новость о произошедшем инциденте, разумеется, каждым по-своему улучшенную.

В итоге спаситель и спасённая, остались наедине.

– Как твоё имя? – поинтересовался главарь успокаивающим тоном.

– Сбыслава – всё ещё всхлипывая, отозвалась та.

– Меня зовут Духовлад. Этот человек сделал тебе что-то плохое? – спросил молодой боец, попутно понимая глупость своего вопроса.

– Нет, не успел… Но если бы не ты… – Сбыслава снова разразилась стенаниями.

Чувствуя себя неуютно, молодой боец попросил девушку успокоиться, и собрался оставить её, сославшись на важные дела. Но та ещё громче пустилась в плач, причитая о том, что ужасно боится. Отделаться от неё Духовладу удалось, только лишь пообещав, что он проведёт её до жилых помещений прислуги, и впредь обязательно будет навещать.

***

К вечеру слух о новой перебранке между Опарой и Духовладом, уже расползся по всему Медвежьему Воинству. Настроения в непостоянной среде лесных грабителей изменились на диаметрально противоположные вчерашним. Если всего лишь сутки назад, большинство голодранцев осуждало план засады на князя, то теперь все, практически поголовно, поддерживали эту идею. Среди разбоев ходили рассуждения следующего характера: если нам удалось захватить медоварню, перебив сотни охранников, удалось на той же медоварне отбиться от людей Батурия, устроивших облаву (невежественные оборванцы, о разнице между дружинниками и ополченцами, разумеется, не ведали), да ещё и крепость князя захватили почти без потерь, так неужто не перебьём мы пару дюжин телохранителей Батурия?! Иногда дело доходило до откровенного бахвальства, с призывом встретить дружину вообще в «чистом поле», но таких, оторвавшихся от действительности «стратегов», быстро заставляли замолчать, коллективно поднимая насмех.

У такой резкой смены настроений, была и ещё одна причина: человеком, олицетворявшим призыв «разделить добычу и уйти», был Опара, но теперь его никто всерьёз не воспринимал. Несколько десятков свидетелей неудачного спаривания непризнанного атамана, передали увиденное в самых ярких красках, особо скрупулёзно описывая эпизод с оплеухой. Акцент делался на трусливом поведении Опары, оставившего упомянутый эпизод без внятного ответа, а за подобным лидером не желали следовать даже голодранцы из Медвежьего Воинства.

Сам Опара, разумеется, в кругу сторонников рассказывал свою версию случившегося, в которой Духовлад напал на него сзади, а ударив, быстро отбежал. Когда же оскорблённый Опара ринулся на подлого обидчика, дабы восстановить свою поруганную честь, между ними уже выросла стена, из сторонников действующего главаря, которые просто не дали до него добраться. Сторонники Опары вполне поверили (или сделали вид) в то, что дело было именно так, как рассказывал их лидер. В особенности в это поверил Далибор. Он ничуть не сомневался в том, что Духовлад способен на такую манеру поведения, более того, считал, что она полностью в его духе, и действовать по-другому тот просто не способен.

Теперь Опара и его сторонники, совсем выделились в отдельную группу внутри Воинства. Они держались кучно, ни с кем не общаясь, ненавидя всех, будучи презираемы всеми. Но сам Опара отнюдь не «опускал руки» в борьбе за место главаря. Да, да! Ему ни на мгновение не пришла в голову мысль, что его позиции безнадёжны! Он считал, что большинство разбоев просто обмануты подлым щенком, а его священная обязанность состоит в том, чтоб открыть им глаза на правду. И почвой, надёжной основой для его заблуждений, служила группка дураков, окружавших его, и соглашавшихся с каждым его словом, почитая Опару за образец светлого ума. Теперь же «образец светлого ума», сидя в окружении злящихся на весь мир сторонников, в полголоса прояснял им план дальнейших действий.

– Они думают, что распустив по всему воинству грязные слухи обо мне, смогут заставить меня сдаться – голос Опары звучал уверенно, даже с некой насмешкой, что вдохновляло его недалёких последователей – Как бы не так! Скорее всего князь, не подозревающий о засаде, действительно сгинет в ловушке, но дружина то никуда не денется! Крепость осадят так, что даже мышь не проскочит. Стены Кременца считаются неприступными, так что дружинники за напрасной гибелью лезть на них не станут. Будут брать измором. Посидим взаперти день, другой, неделю, месяц… Сами увидите, как на проклятого щенка всё Воинство вызверится! Все, даже те, кто сейчас горой за него стоит. А мы это дело ускорим: с этого дня, ни в каких выдумках молокососа мы участвовать не будем! Все его распоряжения будем игнорировать! А когда начнётся осада, когда с каждым днём число недовольных этим выскочкой будет расти, мы станем той силой, к которой они смогут примкнуть. Мы будем становиться всё сильнее и сильнее, и вскоре задавим этого недоноска!

– А как же дружина? – спросил один из слушавших – Осаду они-то не снимут.

– Дружина? – переспросил Опара. По всему было видно, что в своих стратегических расчётах, он до этого этапа ещё не доходил – Так им тоже осаду не сладко держать будет! Постоят, постоят, остынут, и сами будут мечтать, чтоб всё побыстрей закончилось. Переговоры с ними проведём. Скажем, будто щенок это всё затеял, и выдадим им его на смерть лютую… И ещё тех, кто с ним до последнего оставаться будет. А себе свободный выход выпросим…

– А добыча? – не унимался беспокойный слушатель.

– Добыча? – снова впал в ступор Опара, раздражённый этими несвоевременными вопросами – Как дойдёт дело до добычи, решим что-нибудь! Нечего впереди телеги бежать! Со щенком разберёмся, а там всё само собой наладится!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».