Король (ЛП)

Он видел, как Сэм бросила что-то в окно машины и вернулась в дом.

Он видел, как Люси Фуллер уехала.

Кингсли выбрался из машины и вошел в свой дом, чувствуя себя так, словно вошел в дом чужака или врага.

Он обнаружил Сэм в своем кабинете, листающей документы.

- Привет, - сказала она, одарив его улыбкой. - Я думала, ты проведешь у госпожи Фелиции всю ночь.

- Сколько они тебе платят?

- Что?

- Сколько Фуллеры платят тебе?

Сэм швырнула документы, которые держала, на стол Кингсли.

- Я просила тебя держаться от Люси Фуллер подальше, - ответила она. - Ты же обещал мне...

- А ты сказала, что ты на моей стороне. Мы все даем обещания, которые не можем сдержать.

- Кинг, послушай. Я могу...

- Сколько Фуллеры тебе платят? - Повторил он.

Она молчала. Казалось, она взвешивает свои слова, взвешивает варианты. Он не мог вспомнить, когда в последний раз был таким холодным, рассерженным. Даже когда Мари-Лаура умерла. Даже тогда.

- Больше, чем ты, - наконец ответила Сэм.

- Значит "больше веса", верно? - спросил Кингсли. – Все, что имеет для тебя значение - это больше денег.

- Такие костюмы, как у меня, стоят дорого, - ответила Сэм.

И Кингсли ответил единственными двумя словами, которые смог выдавить из своего сдавленного горла.

- Ты уволена.

Глава 32

Сентябрь

- Чем травишься? - спросил бармен, и Кингсли ответил: - Барменами.

Дюк изогнул бровь, и Кингсли усмехнулся.

- Я в порядке, - успокоил Кингсли. - Сегодня не пью.

- Ищешь добычу?

- И это тоже нет, - ответил Кингсли.

- Тогда что тебе предложить? - поинтересовался Дюк.

- Ничего, - сказал Кингсли. - Ты ничем мне не поможешь.

Дюк бросил на него сочувственный взгляд и перешел к другому посетителю. Тем временем Кингсли уставился на бутылки с алкоголем, расставленные за стойкой бара. Бурбон, виски, ром, водка и ржаной виски. Он хотел выпить их все. Все до единой бутылки. Не то что бы это принесло ему какую-то пользу. Он снова пытался пить, но получал только похмелье. Сколько бы выпивки он ни вылил в оставленную Сэм дыру, заполнить ее не получалось.

В предательстве и дезертирстве Сэм был только один хороший момент. Это причинило Кингсли такую боль, что он точно знал, что снова жив, так же жив, как и раньше, и даже больше. Понимание того, что она брала деньги у Фуллеров в обмен на информацию о нем, привело в ярость каждую частичку его существа. Ярость и скорбь. Никогда еще он не был так зол. Никогда еще ему не было так больно. Он никогда не чувствовал себя более живым и никогда не желал сильнее, чтобы не чувствовать себя так.

Когда умерли его родители, он был зол, обижен, убит горем. Но это был несчастный случай, и винить ему было некого.

Когда Сорен женился на Мари-Лауре, и она вскоре после этого умерла, Кингсли ощущал ту же троицу эмоций - гнев, боль, скорбь. Но опять же, никто не пытался причинить ему боль намеренно. Сорену пришлось жениться на Мари-Лауре, чтобы они втроем могли быть богатыми и свободными. И Мари-Лаура умерла в собственном горе, собственной боли, собственной тоске. Она не пыталась причинить ему боль своей смертью. Конечно, нет.

Но Сэм... она предала его с широко распахнутыми глазами и холодным сердцем. Это не было случайностью, ни Божьим провидением, ни роком судьбы. Она направила пистолет ему в сердце и выстрелила.

И там все еще была дыра.

Кингсли оторвал взгляд от слишком соблазнительных бутылок с алкоголем и огляделся. Холли сидела на краю сцены, обхватив лодыжками шею пожилого бизнесмена. Кассандра лежала на коленях у пятерых счастливых парней из студенческого братства. Иден держала за руку нервничающего будущего жениха и вела его в заднюю комнату на приватное шоу.

Он отошел от бара и прошелся по клубу. Последние пять недель он приходил в «Мёбиус» почти каждый вечер, совершал обход, болтал с девушками, ничего не пил и уходил через полчаса. Никто не спрашивал его, зачем он совершает это ночное паломничество. Он был хозяином, поэтому мог делать все, что хотел. Но он знал истинную причину, и это было достаточно плохо.

Мишель прошла мимо него, остановившись ненадолго, чтобы поцеловать его в щеку. Он бы не возражал против ее компании, но девушка направлялась к сцене. Ее очередь вносить аренду за ночь.

Пустая трата времени. Кингсли еще раз осмотрел клуб. Ему нужно было перестать приходить сюда, продолжать жить своей жизнью, перестать жить прошлым.

Кингсли решил уйти и заняться чем-нибудь другим. Спрыгнув c барного стула, он повернулся к двери и встретился лицом к лицу с молодым человеком. Тот был одет в черные джинсы, белую рубашку без рукавов и поношенные ботинки. Он выглядел одновременно испуганным и взволнованным. Но все, что заметил Кингсли, это его волосы. Его светлые волосы.

- Джастин?

- Вау, - ответил он. - Не могу поверить, что ты запомнил мое имя.

Кингсли поманил Джастина пальцем и отошел в тихий угол клуба.

- Что ты здесь делаешь? - тихо спросил Кингсли.

- Я ушел. То есть, я все бросил. Должен был. Родители узнали.

- Они не очень хорошо это восприняли?

Джастин промолчал. Одного его взгляда было достаточно.

- Хорошо, что ты ушел. Но почему ты здесь? - Кингсли многозначительно посмотрел на трех обнаженных девушек на сцене.

Джастин смущенно улыбнулся.

- Честно говоря, я надеялся встретить тебя.

- Я дал тебе мою визитку.

- Я не думал, что ты действительно будешь рад моему появлению в своем доме. Но если я столкнусь с тобой здесь...

Кингсли вздохнул.

- Прости, - извинился Джастин, на его лице отразилось разочарование. - Глупая идея. Просто, я много думал о тебе. И когда я говорю это, то понимаю, как жалко это звучит - болтаться в стрип-клубе, надеясь, что кто-то, кто тебе нравится, появится. В любом случае, я рад снова тебя видеть.

- Я думал о тебе, - признался Кингсли, удивленный правдивостью этого заявления. С той мартовской ночи Джастин не раз и не два появлялся в его мыслях. Это должен был быть перепих на одну ночь. Жесткий и быстрый, и затем прощание, такое же грубое и быстрое, как секс. Но если быть честным с самим собой, Кингсли должен был признать, что беспокоился о Джастине и даже немного стыдился того, как он с ним обошелся.

- Неужели? Рад снова видеть меня, я имею в виду?

Кингсли обхватил Джастина за затылок.

- Тебе стоило прийти ко мне домой, а не сюда, - прошептал Кингсли на ухо Джастину.

- Почему?

- Это избавило бы нас от поездки на машине.

Он отпустил Джастина и направился к двери, радуясь, что слышит шаги парня позади себя. Его водитель открыл дверь для них, и они с Джастином сели в «Роллс-Ройс».

- Вау, - снова сказал Джастин. - Мило.

- Нравится?

- В восторге. Никогда раньше не ездил на «Роллс-Ройсе».

- Все когда-то случается в первый раз, - ответил Кингсли, и даже в вечернем приглушенном свете он смог рассмотреть бледный румянец на лице парня.

- Ты когда-нибудь... То есть, ты...?

- Занимался ли я когда-нибудь сексом на заднем сидении «Роллс-Ройса»? - уточнил Кингсли.

- Именно.

Кингсли улыбнулся ему.

- Никогда.

Джастин улыбнулся в ответ. И так приятно было видеть эту улыбку и этот смех, что Кингсли сделал то, что не делал с их первого раза.

Кингсли поцеловал его.

Кингсли целовал уголки его губ, его губы, кончик языка, внутрь и наружу, и вдоль него, пока Джастин не впился в руки Кингсли, задыхаясь от желания. Джастин оседлал колени Кингсли, и тот сдернул с него куртку.

Они прервали поцелуй, когда машина остановилась у особняка. Оказавшись в своей спальне, Кингсли запер за ними дверь и снова поцеловал Джастина. И снова. И снова. Он не мог насытиться его ртом, его трепещущими губами, его теплотой и пылкостью.

- Я должен был поцеловать тебя той ночью, - сказал Кингсли и расстегнул рубашку Джастина. - Я должен был целовать тебя всю ночь.