Король (ЛП)

Кингсли погладил Северину и кошка замурлыкала и потерлась о его руку.

- Его жена узнала о тебе, и ты провела два месяца в тюрьме, потому что Стивен Платт, миллиардер, генеральный директор, не знает, как пользоваться валиком против шерсти?

- Стивен - живое доказательство того, что социальный дарвинизм - несостоятельная теория. Можно подумать миллиардер будет чуточку умнее.

- Такие мужчины, как он, высокомерны, - ответил Кингсли. - Люди считают, что богатые умнее и лучше. Но они просто богаче.

- Они, конечно, ничуть не лучше. Большинство моих клиентов - миллионеры, и то не все.

- Ты должна быть им по карману.

- Разве ты не рад, что я не беру с тебя ни цента? - Фелиция наклонилась над двумя кошками и поцеловала его.

- Поскольку ты не занимаешься сексом с клиентами, я бы сказал, что это самые лучшие деньги, которые я не потратил.

Они целовались долго и страстно. Он снова хотел ее, но он подождет и восстановится, чтобы дать ей все, что у него было, а не все, что осталось.

Когда поцелуй прервался Кингсли лег на спину. Северина шагнула на его грудь, только кошки могли так властно преклонять перед своими ногами всех, и свернулась калачиком на животе Кингсли.

- Итак, что случилось, пока меня не было? - спросила Фелиция. - Ты уже открыл для меня клуб?

- Пока нет, - со вздохом ответил Кингсли. Северина поднималась и опадала с дыханием Кингсли. - Не могу найти то, что скрывает Фуллер.

- Доверься инстинктам. Жена Стивена знала, что кошачья шерсть на его пальто значит нечто большее, чем то, что однажды Стивен остановился погладить котенка. Она увидела кошачью шерсть и искала киску.

- Я бы поискал киску, но Сэм не разрешает. Я подумывал соблазнить жену Фуллера, но Сэм заставила меня пообещать не делать этого. Она говорит, что Люси Фуллер недостойна меня.

- Ты слишком нравишься своей маленькой секретарше. Трудно быть объективным, когда любовь мешает. Если бы Сэм не заставила тебя пообещать, ты бы пошел к жене?

- Несомненно. Она такая же, если не хуже, чем преподобный Фуллер.

- Он любит свою жену?

- Не знаю, как насчет любит, но защищает точно. Он поклялся, что будет держаться подальше от женщин в моей жизни, если я буду держаться подальше от женщин в его.

- Как благородно.

- Да, - ответил Кингсли. - Нехарактерно благородно. Сегодня я видел, как он кричал на девочку-подростка через рупор.

- Может, он не защищает свою жену. Может, он защищает себя. Может, он знает, что его жена изменит с тобой. Может, она уже делала это раньше.

- Peut-être, - ответил Кингсли. - Я обещал Сэм держаться от нее подальше.

- Ты обещал мне мой клуб, - парировала Фелиция. - Я твоя Домина. Ты выполняешь мои приказы.

- Каков ваш приказ, Maîtresse? - спросил Кингсли, желая выполнить любой приказ, который вернет его обратно в ее тело.

- Простой, - ответила Фелиция, и сняла Северину с живота Кингсли. Затем она уперлась ногой ему в бедро, сильно толкнула и столкнула его с кровати на пол.

Почему его доминанты так поступали с ним?

- Иди за женой, - приказала Фелиция. - Мне нужен клуб для игр.

Кингсли ответил с удовольствием: - Да, мэм.

Глава 31

Кингсли принял душ у Фелиции, оделся и отправился в Стэмфорд, штаб-квартиру ПГБ. Он рассчитывал, что его прибытие совпадет с записью одного из двух телешоу преподобного Фуллера – «Час Истины и Силы».

Публику уже запустили в глубокое и глухое святилище, используемое, как и телестудию Фуллера, так что Кингсли стоял в большом фойе, и наблюдал за записью на мониторе, который располагался в лобби.

Музыка была отвратительной. Приторная евангельская музыка в исполнении хора во все белом. Когда она остановилась, не так скоро, Преподобный Фуллер подошел к кафедре и улыбнулся прямо в камеру.

- Хвала Господу, - сказал Фуллер, и толпа взвыла, как будто они были на футбольном матче чемпионата мира, а не на церковной службе. - Знаю, вы все здесь не для того, чтобы смотреть на меня. Знаю ради кого вы пришли. - Приветствия толпы сменились смехом. Кингсли собирался ударить себя, если не перестанет так сильно закатывать глаза.

- Сегодня вечер среды, - продолжил Фуллер. - А это вечер Леди. А значит, я ухожу и предоставляю своей прекрасной жене, Люси, слово. Люси?

Люси Фуллер могла бы быть красивой женщиной, если бы в ее глазах было что-то еще, кроме религиозного фанатизма. Ее темные глаза горели Божьим огнем, а улыбка, которую она нацелила на камеру была жесткой и мрачной.

Они с мужем обменялись целомудренным поцелуем, и он уступил ей место за кафедрой. Толпа аплодировала поцелую, ее приветствию толпе, ее скромному смеху над собой, пока располагалась у микрофона.

- Мой красивый муж, - сказала Люси в камеру. - Он весь мой, дамы. Ни у кого нет никаких мыслей.

У Кингсли были мысли.

- Сегодня я хочу поговорить с вами о чем-то очень серьезном, - начала Люси Фуллер. - Я хочу обсудить то, о чем мы недостаточно говорим в этом мире. И это грех.

Толпа притихла.

- Мы живем в темном мире, - продолжила Люси. - И с каждым днем становится все темнее. Вам нужно только включить телевизор, чтобы увидеть это - порнографию, продаваемую нашим детям в качестве музыкальных клипов, фильмов, которые учат наших детей, что это нормально заниматься сексом, когда им хочется. И гомосексуализм становится все более приемлемым обществом каждый день, как будто это просто еще один способ существования, и это нормально. Что ж, это не нормально. Совсем не нормально.

И толпа обезумела.

Тирада Люси продолжалась в течение следующих тридцати минут. Ничто не ускользнуло от ее порицания - книги по которым преподавали в государственных школах и поощряли безбожие, политики на самых высоких постах, которые изменяли своим женам, в то время как сами учат других, как им жить, телевидение, демонстрирующее подросткам секс без последствий, магазины, торгующие порнографией, откровенные тексты песен, разводы, аборты налево и направо, дети, покрывающие ногти черным лаком и поклоняющиеся Сатане.

Этой женщине нужен перепих.

Несмотря на то, что ему пришлось стиснуть зубы, Кингсли остался на всю проповедь. Когда Люси Фуллер закончила перечислять весь мир, который дарил хоть малейшее удовольствие или развлечение, она получила крепкое, любящее объятие от мужа и овации от толпы.

Она убежала со сцены в слезах, преисполненная собственной проповедью.

Кингсли выскользнул через парадную дверь и стал ждать у служебного входа. Ему не пришлось долго ждать.

Через десять минут после окончания проповеди Люси Фуллер вышла в переулок. Она сменила свой темно-синий костюм с юбкой до лодыжек и белой блузкой с оборками на простую черную юбку и блузку. Она обновила макияж после рыданий и теперь выглядела спокойной и собранной.

Он не разговаривал с ней, не показывался на глаза. Но он последовал за ней. Она шла целеустремленно, ее высокие каблуки стучали по бетону в ритме быстрого стаккато. Куда она так спешила? Кингсли должен был узнать. Как только он заметил марку и модель машины, к которой она подошла, Кингсли отправился к своей машине. Когда та выехала с парковки, он сел ей на хвост. Он держался в нескольких машинах от нее, убедившись, что она не заметит, что он поворачивал там же, где и она. Через несколько минут он понял, что они направляются обратно в город, в сторону Манхэттена. Она была одна и очень спешила. Все признаки того, что она делала то, чего не должна была.

Через двадцать пять минут они уже были на знакомой территории. Еще через несколько минут они свернули на Риверсайд-Драйв. Кингсли отпустил ее как можно дальше, не упуская из виду. На минуту она исчезла из поля зрения, но затем он снова заметил ее. Она остановилась перед домом.

Его домом.

Кингсли припарковал машину у обочины и стал наблюдать.

Он заметил, как Сэм вышла из дома с конвертом в руках.

Он видел, как Люси Фуллер опустила стекло с пассажирской стороны.