Обман

– Ну, был у него и значок.

– Что-то я перестал тебя понимать.

– К DVD была приложена записка; там было сказано, где его нашли.

– Но в протоколе он не значится?

– Забавно, да?

– Кто из полицейских прибыл по вызову?

– Двое парней из отдела полиции Северного Голливуда, которым ну совершенно нечего сообщить мне «не для протокола».

– Майло, может, ты объяснишь мне, что стоит за всеми этими отклонениями от обычного порядка?

– Дело не в ней самой, – сказал Майло. – На нее как раз всем наплевать. В этом, собственно, и беда, Алекс.

– То есть дело – в подозреваемых? В том, где они работают?

– Заметь, я тебе ничего такого не говорил.

– У Академии настолько серьезные возможности по защите собственной репутации?

– Так бывает, если там учатся дети по-настоящему важных шишек. Вот среди твоих пациентов есть ученики Академии?

– Попадаются.

– Не поделишься впечатлениями?

– Способные и в целом симпатичные ребята. В массе своей довольно одаренные, но им приходится справляться с большой нагрузкой – в учебе, в спорте, в общественной жизни… Короче, все, как в любой другой старшей школе.

– В этом деле все не как в любой другой школе.

– Из-за одного конкретного ученика?

Молчание.

– Сейчас начинается прием заявлений в университеты, – начал рассуждать я. – Можно было бы поставить на то, что у вашего шефа ребенок нацелился на Лигу плюща[1].

Майло отбросил со лба прядь нечесаных волос. Несмотря на плохое освещение, все дефекты кожи на его лице были сейчас отчетливо видны.

– Если что, я от тебя ничего такого не слышал.

– Сын или дочь?

– Сын. Единственный. Альберт Эйнштейн, если послушать его мамашу, Деву Марию.

– Двусмысленные у тебя метафоры.

– Да ладно, оба были приличными еврейскими детишками.

– Заканчивает выпускной класс?

– Выпускной по продвинутой программе. Собирается в Йель.

– Для абитуриентов этот год – тяжелый, как никогда, – заметил я. – Выпускников – больше обычного, так что даже занимавшихся по продвинутой программе может ожидать разочарование. Пара-тройка пациентов, которых я не видел с тех пор, как они под стол пешком ходили, недавно явились ко мне за моральной поддержкой. Говорят, что поступление или непоступление сегодня зависит от любой ерунды. И скандал вокруг школы – прекрасная пища для Богов Отказа.

– О, Великий Гуру Востока, – Майло согнулся в шутовском поклоне, – светоч твоей мудрости воистину пронзает мглу неведения! – Он принялся методично кружить по комнате. – Старина Стэн глубоко заблуждается, ты мне нужен вовсе не для шуточек.

Может, в этом Крейтон и заблуждался, зато он был прав в другом – искать в доме было решительно нечего.

Тесное жилище уже сейчас производило впечатление давно покинутого. В гостиной, беспорядочно обставленной дешевой мебелью, привлекал внимание разве что книжный шкаф – из тех, что продаются в виде комплектов для сборки на дому. Шкаф был забит школьными учебниками, пособиями для подготовки к единым госэкзаменам SAT и ACT[2], фотоальбомами с видами разных отдаленных мест, дешевыми изданиями Джейн Остин и других писательниц-классиков.

Кухонная мебель – фанера, обшитая дешевым пластиком – словно пыталась мимикрировать под стиль, или, вернее, бесстилье шестидесятых. В холодильнике потихоньку разлагались увядшие фрукты и овощи, в морозилке лежали упаковки быстрозамороженных готовых блюд с пониженным содержанием жира. Один из шкафчиков под завязку был забит алкоголем в мелких сувенирных бутылочках, среди которых затесалось несколько бутылок нормального размера. Дешевый джин, неожиданно дорогая водка «Серый гусь»… Крепкие напитки в этом доме пили отнюдь не в виде коктейлей.

В крошечной спальне – три на три метра – дешевая мебель из ИКЕА. Внутри мрачновато – вид из окна представлял собой сплошную стену вьющегося плюща. До заросшего зеленью холма можно было бы дотянуться рукой, если б не наглухо закрытые, да еще и закрашенные оконные рамы. Дешевый вентилятор в углу старательно делал вид, что создает свежесть, но победить слабый запашок мертвечины ему не удавалось.

Слабый, потому что сухой лед замедлил разложение. Но всем нам рано или поздно суждено сгнить.

– Черви успели завестись? – спросил я.

– По чуть-чуть в носу и ушах – похоже, мухи нашли щель под дверью. Тупые оказались мамашки: их несчастное потомство вымерзло напрочь.

Шкафчик, использовавшийся в качестве гардероба, содержал скудный запас неброской учительской одежды. Благопристойной до такой степени, что это вызывало тоску, вплоть до белого хлопчатобумажного белья без каких-либо признаков сексуальности.

Часть места у кровати отвоевал компактный письменный столик – в отличие от прочей мебели, с претензией на настоящее дерево. Ваза с засохшими цветами рядом с невыцветшим прямоугольником на месте, где был компьютер. Фото в белой деревянной рамке. На фото – Элиза Фримен рядом с лысоватым рыжебородым мужчиной примерно ее возраста на фоне шеренги игральных автоматов в ослепительно, кричаще ярком помещении. Оба – в футболках и шортах, глаза – слегка остекленевшие, но сияющие от радости. Мужчина поднял над головой целый веер купюр; Элиза обнимает его за талию и вздымает два пальца в победном жесте.

Понизу рамки вилась надпись, сделанная красным фломастером: «Сэл сорвал куш в Рино!» Вокруг надписи нарисованы розовые сердечки с зелеными ромашками.

– Хоть кому-то повезло, – заметил Майло, не прекращая копаться на полочках и выдвигать ящики.

Последним этапом осмотра была ванная комната. Фибергласовый модульный шкафчик вокруг раковины, стандартная конструкция, не на заказ. Полочка для лекарств пуста – очевидно, все изъяли криминалисты. Ванна давно не чищена, но больше ничем не интересна.

Майло уставился на ванну. Надо полагать, прощупывал ауру, хотя внешне это никак не проявлялось. Наконец он снова повернулся ко мне.

– Ее дружка, как нетрудно догадаться, зовут Сэл. Фамилия – Фиделла. Открыл дверь собственным ключом. Ее машина была на месте, нигде никаких следов взлома или борьбы. Нашел Элизу в ванне, засыпанную сухим льдом, без одежды, синюю. С учетом сублимации лед закупали мешками, килограммов десять-пятнадцать. Крови не было, так что сразу заподозрили передозировку. Хотя ее не рвало, пустых упаковок от таблеток рядом не валялось, да и Фиделла говорит, что наркотиками она не баловалась. Фиделла позвонил в полицию; звонок записан, я трижды прослушал запись. Судя по голосу, он был совершенно ошеломлен находкой, однако сам я поговорить с ним не успел, и все, что о нем знаю, – запись в деле, которую оставила полиция Северного Голливуда. По большому счету они просто переписали его данные с водительского удостоверения, так что мнения о нем я пока не составил.

– Где он живет?

– Тут недалеко, в Шерман-Оукс.

– Парочка, но живут отдельно?

– Иногда так даже лучше выходит.

– А иногда это, напротив, признак серьезных проблем в отношениях.

– Ты еще познакомишься с этим парнем, тогда и делай выводы. Идеи есть?

– Там, на видео, она не производит особо театрального впечатления. Даже наоборот – когда самое время устроить драму, она себя сдерживает.

– Признак депрессии. Думаешь, самоубийство?

– Тело лежало поверх льда или подо льдом?

– Частично покрыто льдом.

– Тогда уже через несколько секунд ей должно было быть очень больно. Как при тестах на болевой порог, когда руку погружают в обычный лед, только еще сильней. И кожа должна быть обожжена.

– Ожоги были, что есть, то есть.

– Самоубийцы обычно стараются избежать боли, – возразил я. – И потом, чтобы тело нашли в таком виде, она должна была быть яркой натурой с эксгибиционистскими наклонностями, чего по видео не скажешь.

– Может, она хотела привлечь особое внимание к тем троим учителям?

– Можно было оставить записку. И DVD положить на видном месте, а не прятать между фильмов. А еще лучше – отправить по почте в полицию. И потом, куда делись мешки от сухого льда?

1

Лига плюща – собирательное название восьми старейших и авторитетнейших американских частных университетов. Включает в себя, в частности, Гарвард, Йель, Браун, Принстон, Колумбийский и Пенсильванский университеты. – Здесь и далее прим. пер.

2

SAT, ACT – общеамериканские экзамены, играющие значительную роль при зачислении в университеты; отдаленный аналог ЕГЭ.