Страница 34 из 107
Я села.
— Где это мы?
— На южном побережье Англии.
— Зачем мы вернулись в Англию и что мы делаем на пляже?
— Не могу заниматься ничем серьёзным, пока Едзакон не найдёт несоответствия в записях. Если вообще найдёт, конечно. Так что я решил поностальгировать. В детстве я жил на побережье недалеко отсюда. Это ближайшая к моей родине транспортная остановка. Конечно, с тех времён ничего не осталось, но катера по-прежнему рыбачат у берега.
— А рыбу перевозят в ящиках, от которых стоит вонь по всей окрестности.
— Надо же, понятия не имел. Дроид в точности воспроизводит вид, звуки и ощущения, но не вкус и запах.
Пару минут мы сидели молча, затем Ястреб снова заговорил.
— Я был единственным ребёнком. Жил с родителями в доме на окраине небольшого приморского городка. Помню лето, когда я был маленьким, жаркие дни на пляже и крики чаек над головой. Жизнь была хорошей лет до тринадцати, а потом между мной и другими детьми что-то пошло не так. Даже не могу вспомнить, с чего всё началось, но я стал жертвой насмешек, которые переросли в травлю. Я начал прогуливать школу и прятаться в своей спальне, играя в компьютерные игры. Так и жил следующие пять лет.
Я не была уверена, что тут надо сказать, поэтому промолчала.
— А потом я подписался на тестовый период Игры и отправился в Америку с другими волонтёрами. Тело, должно быть, так и лежит где-то там, в камере заморозки, но мой разум столетиями бродил по Игре. Я изучал каждый новый мир. Тщеславие, Автоматон, Готика, Ганимед, все две тысячи. Я был так занят игровыми мирами, что забыл о реальном. Теперь я вижу, что его больше нет. Мир, в котором ты живешь, не мой, Джекс. И это не только об исчезнувших местах, но и о жизни в целом.
Всё это время он смотрел в морскую даль, но тут повернулся ко мне.
— Твоя жизнь так отличается от моей. Я не только о том, что ты закончила школу в десять лет и сразу начала работать. Ты никогда не жила с родителями. Даже в настоящем доме, наверное, никогда не жила.
— В доме? Таком, как на Ганимеде? Неа, никогда. В школе нас расселили по общежитиям. Теоретически, за каждым из них должен присматривать взрослый супервайзер из Игры. В реальности всем обычно заправляют дети постарше, а супервайзера вызывают из Игры только для решения проблем.
Я поморщилась от нахлынувших болезненных воспоминаний.
— Когда тебе исполняется десять лет, ты покидаешь школу и общежитие, получаешь работу и платишь за аренду комнаты в жилом блоке. Лучшим моментом моей жизни был тот, когда я получила свою комнату и заперла за собой дверь, наконец почувствовав себя в безопасности.
Ястреб покачал головой.
— Я так жалел себя, когда входил в Игру. Думал, жизнь у меня тяжкая, проблем много. Но по сравнению с тобой… Это всё Игра, да? Игра и такие, как я. Люди, слишком занятые, чтобы хотя бы подумать о тех, кто работает в реальности. Ты иногда сравниваешь своё детство с нашим и ненавидишь нас?
Ну и вопрос.
— Да откуда мне знать, каким должно быть детство.
— Пожалуй, да. Тебе этого никто не рассказывал, а ты была слишком занята выживанием, чтобы задуматься, как так всё получилось. Все твои мысли сосредоточивались на подготовке ко входу в Игру.
— Так и есть. — Я улыбнулась, радуясь тому, что скоро стану игроком. — С образом я уже давно определилась. А теперь надо ещё придумать три фамилии.
— У меня вообще нет фамилии, — рассмеялся Ястреб.
Я тоже хихикнула.
— Ну конечно. Нас учили правилам назначения имён в Игре с первых школьных дней. У Игроков-основателей нет фамилий. У игроков первой волны одна фамилия. У игроков следующих двух столетий — две. Мне придётся придумать целых три, чтобы отличаться от всех остальных Джекс в Игре. Я хотела взять одну из фамилий мамы и одну из фамилий папы. А теперь думаю, что возьму и имя отца, Ли.
— Ты говорила, что собираешься иметь детей.
Я кивнула.
— Не сразу, а лет через десять — пятнадцать.
— И не только из-за детского бонуса.
Ястреб, скорее, утверждал, нежели спрашивал. Я что, такое ему говорила? Не помню, но всяко может быть.
Я снова кивнула.
— Да, особенно сейчас. Сложно объяснить, но смерть моего отца провела резкую черту. Я, как и ты, единственный ребёнок. Моя мама разморозилась для беременности только потому, что отчаялась собрать деньги иным способом. Теперь, оплатив пожизненную подписку, она никогда не родит другого ребёнка. Может, у папы были бы ещё дети, но теперь он умер…
— А в Игре твои родители были парой? — спросил Ястреб. — Я никогда не думал о ребёнке, поэтому не в курсе, как это сейчас принято.
— О нет, они никогда не встречались в романтическом смысле. Они познакомились на Ганимеде. Я же говорила, что у мамы там были проблемы с бывшим?
— Да.
— Мама всё время торчит в Игре, ходит на вечеринки и придумывает костюмы для себя и друзей. А вот папа состоит… состоял и в Приёмной комиссии Ганимеда, и в Волонтёрской организации граждан Ганимеда. Он помог маме добиться от Игротехников прекращения преследования. Папа был одним из немногих с Ганимеда, с кем она продолжила общаться после переезда. Когда мама решила завести ребёнка, то попросила папу разрешить использовать его ДНК, и он согласился.
Я помолчала.
— Они были хорошими родителями, особенно папа. Он звонит… звонил мне почти каждую неделю. Когда я жила в общежитии, это очень помогало. Хулиганы всегда ищут лёгкую цель. Почти все дети рождаются близнецами и стоят друг за друга горой, поэтому задиры выбирают одиночек, как я. Одиноким детям, которые совсем не общаются с родителями, не позавидуешь. А папа присматривал за мной из Игры, поэтому мне жилось более-менее нормально.