Страница 42 из 56
*
Катя вышла из ванной. Кир, после массажа, секса и обнимашек лежал недвижным тельцем на кровати, широко раскинув руки. Из-под одеяла торчали босые ступни. У него крупные ступни, размер ноги - сорок четвертый. С половиной.
Так, стоп, это что, грязь? Чистота в квартире Кира была Катиной гордостью. А тут… на ступнях сорок четвертого с половиной размера что-то темное…
Она подошла и колупнула. Кир взвизгнул. Ну, точнее, молодой мужчина не может визжать, конечно. Но звук был громкий, очень.
- Ты что делаешь?! – он обмотался одеялом. – Я щекотки боюсь панически!
А могла бы и догадаться – с его-то тактильной чувствительностью.
- Извини, - села рядом. – Мне показалось, у тебя что-то на подошве.
Кир помолчал. Вздохнул.
- Не показалось.
Они некоторое время смотрели друг на друга.
- Покажи, - потребовала Катя.
Из-под одеяла высунулась волосатая нога сорок четвертого с половиной калибра. За ней вторая. Катя нагнулась, разглядывая ступни. Смотрела долго, внимательно, даже губами шевелила. А потом внезапно опрокинулась на кровать, захлебываясь смехом.
- Что, ну что ты смеешься?! – Кир навис над ней. Пытался говорить строгим голосом, но глаза смеялись, и солнце било из-за осенних туч. – Хотя я понимаю – это…
- Смешно! – Катя отпихнула его и села. – Погоди, я правильно понимаю, что педали у тебя попутаны?
- Правильно, - уныло согласился Кир, садясь по-турецки и разглядывая свои ступни. На них красовались две надписи – left и right. Причем первая была на правой ноге, а вторая - на левой.
- Ты же говорил, что дипломатам тату не положены?
- Хочешь, чтобы я что-то сделал – скажи, что этого делать нельзя, - криво усмехнулся Кир. – Я долго думал, как обойти этот запрет. Ну, не то, чтобы запрет… Но если у тебя есть тату или пирсинг и прочее – путь в послы тебе заказан. А я… на меня... Но, в общем, карьеру мне ломать нельзя было. А стопа… ее ж никто не видит, в общем-то.
- Ну а как так получилось, что ноги перепутаны? – веселье вдруг куда-то делось.
- Так я же щекотки боюсь, - Кир пожал плечами. – Тату делали под мощной анестезией, у меня на нее реакция какая-то – заторможенный был, процесс не контролировал. Мастер сидел напротив меня. Ну а ему что – у него все норм. Для него это left и right, все четко.
- Господи, нелепо как…
- У меня, Кать, в жизни все так.
Именно тогда он вдруг взял – и рассказал ей. Все. Про конфликт с отцом, про то, как в двадцать лет лишился матери. Про братьев, про свою вынужденную дипломатическую карьеру, про мечту стать историком-лингвистом. В общем, часа два говорила без перерыва. А Катя слушала. И понимала, что это не влюбленность.
Это, мать ее, любовь. В удивительного человека. В потрясающего мужчину. В отца ее ребенка.
Только это ее и пугало в те счастливые месяцы. Ее беременности словно не было. Когда речь невольно заходила об этом – сразу возникало напряжение. Он все-таки не принял. С какого-то момента избегал прикосновений к животу, словно там тикала бомба. И ребенок встал между ними, разделяя.
И от этого было больно. И с каждым днем становилось все больнее.
Они успеют?
Он примет?
Смирится?
Полюбит?
Время работало против нее.
Однако к тому моменту, когда лето уже заканчивалось, Катю внезапно стали посещать совершенно противоположные мысли. Время работало против нее, и когда ее беременность будет заметна визуально – станет еще сложнее. Но почему, почему же ее до сих пор не видно?!
Уже канул в Лету лета первый триместр, уже на исходе четвертый месяц, а ни во внешности, ни в самочувствии Катя не ощущала никаких перемен. Разве что грудь стала чуть чувствительней. Хотя дело возможно не в беременности, а в Кирилле. Его стараниями, так сказать.
Но почему живот до сих пор плоский? Матке уже положено выйти за границы малого таза. Катя полезла в учебник по акушерству, через две странички испугалась, а на следующее утро спешно помчалась к маме на работу. Ей после учебника такое…