Жемчужное сердце

Следом за жрецом, униженно кланяясь, шла пара людей, мужчина и женщина. И, если мужчина показался Конану не на шутку опечаленным, то женщина, не смотря на покорно согнутую спину, радостно поблескивала темными глазами, всякий раз, когда смотрела на худенькую спину перепуганного ребенка.

- Родители, Нергала им в печенку! – выругался северянин – Не зря, значит, я так торопился!

Между тем жрец, приблизившись к будущему костру, властно взмахнул рукой и стражники, выставив копья, прошлись по кругу, оттесняя толпу, словно опасаясь, что кто-нибудь из селян рискнет освободить несчастного ребенка. Третий стоял, больно стиснув огромными пальцами узкие плечи девочки и зыркал по сторонам глазами. По его звероподобному лицу блуждала глумливая улыбка. Здоровенному детине, ничуть не было жаль маленькой девочки. К тому же, жрец говорил, что убийство ракшаски угодно Асуре.

- Ракшаска! Ракшаска! – как видно, опасения жреца Асуры были лишены оснований. Девочку, обвиненную в колдовстве, спасать никто не торопился. Наоборот, люди, живущие в селении, пришли поглазеть на казнь. На то, как сожгут маленькую ведьму, которой всего-то и было лет шесть-семь от роду.

Жрец поднял пухлую ладонь и, расправив наряд, прокричал:

- Именем Асуры Всеблагого и госпожи нашей, раджассы Марджены, да хранят ее Высокие боги, мы, ныне предаем суду правому колдунью Зиру, обвиненную в связи с демонами, порче и колдовстве. По ее вине на наше селение обрушились многие беды и напасти….

- Ах ты, жирная старая моль! – не выдержал северянин и, расталкивая локтями толпу, начал приближаться к жрецу – Брехливая пасть твоя полна ядовитых гадюк, мерзавец! Да я тебя в порошок сотру, жаба крысомордая!

Узрев перед собой, невесть откуда взявшегося чужеземца, яростного и синеглазого, жрец, разом сникнув, жалобно пискнув, попятился, норовя спрятаться за спины стражников, но, те, в свою очередь, ошалев от страха, ведь вид гневающегося северянина мог привести в панику и более храбрых людей, медленно отступали, выставив перед собой копья, словно надеясь отогнать ими нежданного противника.

- Конан! – радостно завопила Зира и рванулась к северянину, но крепкий стражник, менее пугливый, чем пара его товарищей, потянул девочку к себе, почти разорвав на несчастной платье.

- Отпусти ребенка, скотина! – почти ласково попросил северянин – Отпусти, добром прошу, а иначе, я тебе кишки выпущу и собакам скормлю!

Стражник, чья отвага закончилась, как только он узрел огромный, тяжелый меч северянина, нерешительно оглянулся на жреца, но тот, несколько придя в себя за широкими спинами оставшихся вояк, воздев руки к небу, завопил:

- Чего ждешь? Хватай ведьму и тащи ее на костер! Люди, не слушайте чужеземца! Гнев Асуры обрушится на ваше селение – дети ваши заболеют, женщины останутся бесплодными, падет скот и урожай на ваших полях пожрут мыши! Гоните прочь, отродье ракшасов! Это они, искусители, пришли дабы смущать умы ваши лукавыми речами и спасти от заслуженной кары эту дочь демоницы! Сжечь ее, сжечь на костре!

Людская толпа взревела, громко и одобрительно и северянин понял, что пришло время пустить в ход свой верный меч. Ему ужасно не хотелось убивать глупых и покорных селян, поддавшихся на хитрые речи жреца, но и отдавать Зиру, да и остальных своих спутников на растерзание озлобленной толпе, он не собирался.

- Остановитесь немедленно! – звонкий девичий голос, юный, но в тоже время властный, привыкший отдавать приказания, прозвучал подобно грому среди ясного неба – Пошли прочь! Оставьте ее!

Белая слониха, незамеченная до сих пор – удивился северянин, выступила вперед, неся на своей спине, важно восседающую в плетеной беседке, Гурии.

Правда, княжна мало была похожа на наследницу трона магараджи – волосы ее растрепались, платье испачкалось и зияло прорехами, а лицо было измазано неприятной кашей, спасавшей девушку от укусов насекомых, но поза! Спина Гури была пряма, точно самая высокая башня в храме Асуры, голова гордо сидела на длинной шее, а лицо - лицо принадлежало истинной принцессе крови, каковой она и являлась на самом деле.

- Ты! – княжна смерила ледяным взглядом съежившегося жреца – Ты, несчастный и заблудшийся! Как смеешь ты, служитель Асуры, подвергать ужасноым пыткам одну из моих подданных? Ты, позабывший о том, что обвинение в колдовстве может предъявить лишь Вайомидис, Верховный жрец княжества? Ты должен был доставить эту девочку, если она действительно колдунья, в чем я сильно сомневаюсь в Вейнджан и выставить на площади Звезды, предоставив доказательства!

Толпа загудела – селяне поняли к чему ведут речи неизвестной оборванки, важно восседающей на белом слоне. На белом слоне, необычайно редко встречающемся, владеть которым имеет право лишь особа княжеской крови.

- Ты, ничтожный, забылся! – жестко продолжала Гури и толпа постепенно затихала, устрашенная ее речью - Ты, проводник света Асуры в этом селении, как мог ты забыть о том, что если эта девочка действительно ведьма и уличена в связи с демонами-ракшасами и их хозяевами, файнагами, то наказана будет не только она, но и ее родители, и вся община, и ты, как человек, допустивший грех на наши земли!

Я правильно говорю, жрец Асуры?

Если бы с небес внезапно сорвалась молния и ударила рядом, жрец не был бы так удивлен и ошеломлен, как после слов, произнесенных Гури.

Его жирный подбородок затрясся, спина сгорбилась, и в голосе послышались визгливые нотки:

- Но, госпожа…- он осекся, не зная, правильно ли он поступает, называя оборванку, сидящую на спине княжеского слона, госпожой – Но, госпожа, мать ее была демоницей! Она вступила в связь с ракшасами и прислуживала им! Тому есть свидетели…

- Ты знаешь закон, жрец! – жестко повторила Гури и сделала знак настороженному северянину. Конан все понял правильно и, обнажив меч, легко взмахнул им над своей головой.

Толпа ахнула и отступила. Пальцы стражника разжались и счастливая девочка со всех ног бросилась к синеглазому чужеземцу, единственному, кого она не боялась и в ком видела свое спасение.

- Я, княжна Гури, дочь магараджи Джафай-ирра, повторяю тебе свой вопрос, служитель Асуры – девушка возвысила голос и теперь никто, даже самый последний крестьянин, не сомневался в том, что она действительно госпожа и правительница, несмотря на свой жалкий вид и юный возраст – готов ли ты потвердить свои обвинения и привести эту девочку на площадь Звезды, призвать ее на судилище перед храмом Асуры?

- Нет, нет, госпожа! – торопливо воскликнул жрец, падая на колени в пыль перед юной девушкой на белом слоне – хвала Асуре, госпожа! Вы живы и здоровы и не дали свершиться злому делу!

Гури важно кивнула головой и Рахмат бросился к ней, чтобы помочь сойти со слона.

- Мы остановимся у вас в селении – распорядилась Гури – А, ты, жрец, немедленно отправишь гонца нашей матери, раджассе Марджены, с известием о том, что ее дочь жива и здорова. Мы передохнем и двинемся в путь на рассвете.

Жрец, чудом избежавший гибели, равно, как и все селение, ибо законы княжества были на редкость суровы по отношению к черным колдунам и ведьмам, проводил Гури и ее спутников, одним из которых был страшный северный воин, в свой дом, самый лучший во всей округе.

Могло показаться странным, что все жители селения и даже сам жрец Асуры признали в грязной оборванке, наследницу магараджи.

Странно и не очень – никто, кроме истиннорожденных кшатриев, аристократов, не мог позволить себе подобной дерзости – гордого взора, властного голоса и надменной презрительности. Лишь дева, рожденная в шелках, евшая на золоте и имеющая сотни рабов в своем распоряжении, могла повелевать.

Даже жрецу Асуры, куда более грамотному, чем темные и забитые крестьяне, стало не по себе от, прожигающего насквозь, взгляда странной девушки.

Он безоговорочно поверил в то, что она, эта грязная оборванка – дочь магараджи.

Поверил и преклонил колени.

Конан, ничуть не доверявший жрецу, бесцеремонно выставил того из дома, оставив в нем только пару женщин помоложе и малышку Зиру, которая сумела очень понравиться княжне.