Жемчужное сердце

Девушка помолчала, а затем, со слезами в голосе, добавила:

- Это будет нарушение приказа раджассы, но я как-нибудь улажу этот вопрос. У тебя есть время поразмыслить над своей жизнью, Ади, ведь ты умрешь не сразу. К завтрашнему закату все должно быть кончено. И не пытайся бежать, Ади - я нашла в твоих комнатах карту лабиринта. Если ты не сможешь умереть достойно, я пришлю палача и тебя четвертуют на площади Звезды, объявив о всех твоих преступлениях, как и предлагала раджасса.

Потрясенный и раздавленный кшатрий застыл, точно громом пораженный, но девушка уже повернулась к нему спиной. Слова застряли в горле у предателя, а Рамасанти, остановившись на пороге, обернувшись, сказала:

- Может быть, тебя это обрадует, Ади, но когда все будет кончено, я приму предложение госпожи Марджены и выберу себе мужа, знатного и достойного. Мой сын или моя дочь,унаследуют мое звание капитана дворцовой гвардии и у меня появятся корни. Я очень надеюсь, что ты поступишь, как мужчина, Ади, как тот мужчина, которого я когда-то любила. Прощай! Я оставляю тебя наедине с твоей совестью и твоими преступлениями. Пусть Асура сжалится над тобой!

Кешанка ушла и, вслед за ней удалился палач в красных одеждах, красноречиво взглянувший на кинжал в руках вельможи.

Ади-Басс остался один, наедине со своей совестью и своими преступлениями. В руках у него безжизненно блестел кинжал, прощальный подарок Рамасанти.

**

- Не уговаривай меня, Рахмат – северянин вяло отмахивался от наседавшего на него туранца – Я обещал девочке вернуться за ней, а Конан-киммериец своих слов на ветер не бросает!

Туранец плюнул себе под ноги и отправился назад, к Гури.

Наследница магараджи, юная княжна, ехала, как и полагалось особе ее ранга, верхом на белом слоне. Вернее, слонихе, ибо слон, в которого воплотился Ганеша, один из многочисленных вендийских божков, остался где-то далеко в джунглях, сражаться с Королем кобр.

Ганеша и Шиншаг большого впечатления на северянина не поизвели, хотя Король Кобр выглядел устрашающе, а Ганеша необычно и внушительно.

Очень давно, в юности, будучи вором в Шадизаре, столице Заморы, Конан встречал существо, очень похожее на Ганешу. То существо, плененное злым чародеем, мало напоминало божественного воина в сияющих доспехах, виденного северянином совсем недавно, но оно тоже не любило змей и темных колдунов. Существо, с телом человека и головой слона, прибывшее в наш мир с далекой планеты, владело многими тайнами природы, но не смогло уберечься от магии и предательства, хотя отомстить за себя сумело, за что Конан его очень даже зауважал.

Но северянина мало занимали местные вендийские божки. Больше всего он беспокоился теперь о Зире, смелой чумазой девочке-сироте.

Женщина, бывшая матерью Зиры, маленькой девочки из селения на болоте, пожертвовала собой, чтобы спасти Конана и остальных людей от демонов-ракшасов, страшных созданий, призванных Черной жрицей из преисподней, чтобы держать в повиновении рабов, выращивающих лотос.

И хотя люди, уцелевшие и освобожденные от власти демонов и файнагов, обещали киммерийцу заботиться о девочке, северянин мало поверил их словам.

Мать девочки, странная женщина, слишком много знала о мире ракшасов и даже, по необъяснимой прихоти богов, ухитрилась породить существо, детеныша от одного из них. Детеныша Конан зашиб невзначай, демонов истребил, но лишь благодаря самопожертвованию этой женщины, а вот Зира…

- Память людская коротка – думал северянин, ковыряясь в зубах и не оглядываясь, чтобы не видеть надутой физиономии Рахмата – О том, что мать Зиры спасла их, пожертвовав собой, люди забудут очень быстро, а вот о том, что девочка, дочь женщины, имевшей связь с демоном, хоть и не по своей воле, будут помнить всегда!

К тому же у Конана было предчувствие, что девочке грозит беда, а он, варвар, привык доверять своим инстинктам.

Рахмат стремился во дворец. По мнению северянина, к нему вернулось прежнее безумие. Туранец ни на мгновение не покидал юную девушку, пользуясь всяким предлогом, чтобы остаться с ней наедине.

Варвар вначале посмеивался над пылкими чувствами аграпурского воришки, но юноша лишь сверкал на киммерийца черными глазами и скрипел зубами, когда насмешки северянина становились особо язвительными.

Девушка вела себя безупречно, но томные взгляды из под длинных ресниц, изредка роняемые ею на молодого туранца, могли доконать кого угодно, даже опытного сердцееда, а ведь Рахмат, по мненению Конана был всего-навсего мальчишкой, пусть и рано повзрослевшим.

Княжна, узнав о нелегкой судьбе малышки, пообещала киммерийцу позаботиться об ее устройстве и взять девочку во дворец.

На сколько понял северянин, отец Зиры считал себя вдовцом и, скорее всего, недолго горевал, потеряв жену. А чужих детей воспитывать мачеха, навряд ли захочет.

На закате второго дня, путники достигли цели утомительного пути.

Наученный горьким опытом северянин, обмазывал свое тело липким пометом птицы цацы, и тем самым избавился от укусов огромных комаров, буквально роями преследовавших их в джунглях. От мерзких кровопийц не было спасения. Конан не раз проклинал проклятых тварей, говоря, что десяток тигров были бы предпочтительней, чем стаи зудящих насекомых.

Гури, не смотря на уговоры Рахмата и заверения северянина, наотрез отказалась мазаться противным месивом и постоянно чесалась.

Лицо девушки вскоре распухло, она побледнела и уже не казалась такой красивой.

Когда терпение киммерийца истощилось окончательно, ваврвар попросту стащил вздорную девицу со слонихи и вывалял в грязи, тщательно растирая птичье дерьмо по открытым частям тела.

Девушка, увидев свое отражение в водах крошечного озерца, пришла в неописуемый ужас, но наемник, тщательно следил за тем, чтобы Гурии не смела умываться. Платье девушки, некогда нарядное, пришло в полную негодность, волосы растрепались, лицо превратилось в маску из грязи.

Впрочем, пыл Рахмата данная метаморфоза ничуть не охладила. Он по-прежнему ни на шаг не отходил от Гури, страдая от ее дурного натроения, изображал преданного рыцаря, верного прекрасной даме и всячески тем смешил северянина.

.. Вдали показались расчищенные под пашню поля. Джунгли нехотя отступали, прерывались, сменяясь растениями культурными и знакомыми. Издалека запахло печеным хлебом и жильем.

После утомительных переходов по влажным и жарким джунглям, северянин был рад и такому, пусть бедному поселению вендийцев. Заполненные кровожадными файнагами храмы, темные подземелья и сумасшедшие жрицы успели несколько поднадоесть и могучему воину и его спутникам. Конан рассчитывал слегка передохнуть в селении Зиры, затем, приведя в порядок себя и княжну с туранцем, двинуться в столицу Вейнджана, где, как он был уверен, Вайомидис с нетерпение ожидает их возвращения.

Но, о подобном приеме не помышлял никто, а уж княжна, так та, меньше всех.

Зоркие глаза северянина заметили странное сооружение на самом краю селения.

Лицо Конана напряглось и отяжелело. Огромные вязанки хвороста, беспорядочно нагроможденные в большую кучу и толпа возбужденных людей – от всего этого бывалому наемнику стало не по себе. Люди что-то громко орали, выкрикивали слова, потрясая кулаками. Громко плакали дети и визжали женщины.

Путников, которые появились из джунглей, не заметил никто, хотя белая слониха и девушка на ее спине, были видны издалека.

…. – Ракшаска! Ракшаска! – вопила толпа, агрессивная и возбужденная – Сжечь ее, сжечь ведьму! Смерть ей, смерть!

Киммериец незаметно протиснулся в первые ряды беснующихся людей. Вендийцы только косились на огромного воина, одетого в лохмотья и странно пахнущего, но покорно раздвигали плотные ряды, уступая место неведомому великану.

Северянин вытянул шею, пытаясь прояснить, чтоже там происходит и у кого можно узнать о Зире, а когда уяснил, то пришел в ярость и еле сдерживался, чтобы не начать крушить мечом направо и налево.

Толстый, обряженный в желтые одежды, чистые и легкие, по всей видимости из дорогой ткани, жрец, служитель Асуры, величаво вышагивал впереди странной процессии. Его важную особу сопровождали два воина в кожаных доспехах, деревенские стражники, как быстро догадался киммериец. Третий, здоровенный детина, тянул за собой упирающегося и визжащего от страха ребенка. Девочку. Босые ноги несчастной взбивали клубы пыли, но упрямый стражник, повинуясь приказу жреца, упорно тащил девчонку за собой, медленно, но неуклонно приближаясь к месту, где была навалена большая куча хвороста.