Восход стоит мессы

Самая великая вещь на свете – уметь принадлежать себе.

Мишель де Монтень

Так вот, значит, кто доносит на него. Генриху стали приходить на ум какие-то мелочи, несущественные события, которым он раньше не придавал значения, но теперь они сложились в единую картину, подтверждая слова д’Англере. «Не поверите – ваше дело», – сказал шевалье. Ах, как хотелось бы Генриху не верить ему.

Одного за другим он терял друзей, как тогда, четыре года назад, когда подписал эдикт, оттолкнувший от него преданных сторонников. Тогда он знал, зачем это делает, и был уверен, что прав. Что ж, за все приходится платить.

***

Однажды Генрих  задержался у любовницы, намерено никого не предупредив. Он не ночевал в своих покоях и, обнаружив переполох по возвращении, долго и громко удивлялся, что ищут его. Что его искать, когда вот он. Никуда не делся.

– Скоро ваши люди, господин де Крийон, будут дежурить у короля Наваррского под кроватью, – заметил его величество, когда Генрих явился в столовую, чтобы присутствовать на королевском обеде. – Раскудахтались, точно куры ей-богу, весь дворец на ноги подняли.

Капитан королевской охраны, пристыженно разглядывал содержимое своей тарелки.

– Ну что вы, государь, – примирительно заметил Генрих, – господин де Крийон обязан быть бдительным. Стоит похвалить его за столь изрядное рвение.

Крийон посмотрел на Генриха с благодарностью, король улыбнулся. Д’Англере молча обсасывал куриную ножку, глядя в сторону.

После обеда Генрих направился играть в мяч. В коридоре он встретил д’Эльбефа.

– Знаете, сир, – сказал тот, – а ведь я благодарен вам, что вы остановили нас тогда. Мы-то ведь, дураки, перепились, как лавочники, и чуть было не впали в немилость герцога. Спасибо вам. Ей-богу, век буду помнить.

– Я рад, что мы снова друзья, – ответил Генрих.

Вот теперь все. Времени более подходящего и придумать было нельзя. Именно сейчас, когда от него уже ничего не ждут. Когда Агриппа не хочет больше видеть его и считает дни до приезда посланцев герцога Оранского, а рьяный лигист виконт д’Эльбеф предлагает дружбу. Когда ему наконец известно, кто из друзей доносит на него.

Именно теперь могло получиться то, о чем он так давно мечтал. А в последнее время даже и не мечтал.

***

План был прост и строился на извечной взаимной неприязни людей короля и герцога де Гиза. Присутствие д’Антрагэ или д’Эльбефа само по себе легко избавляло Генриха от Шабо, Совиньи и других конвоиров, приставленных королевой-матерью. С Гизом же Генрих привык договариваться, главное – выбрать подходящий момент.

Утром  первого февраля 1576 года вместе с герцогом Генрих посетил ярмарку Сен-Жермен.

Гиз двигался сквозь толпу, принимая восторги зевак и раскланиваясь со знакомыми дамами, проплывающими мимо в носилках. Генрих, как обычно, удерживал свою кобылу немного позади.

Несмотря на демарш Агриппы, Генрих не собирался отказываться от дружбы с Гизом – уж слишком долго он ее добивался.

– Ну что? Едем завтра на охоту в Санлис? – спросил Генрих. – Егеря уже и кабана подняли.

– Да ну тебя, – отмахнулся Гиз, – одни охоты да бабы на уме.

Генрих надулся. Он знал, что Гиз собрался на какое-то политическое сборище, но еще надеялся его уговорить.

– Без тебя меня не выпустят из Парижа, – мрачно напомнил он. – Ну поехали, ну что тебе стоит…

– Отстань, – раздраженно ответил Гиз, потом смягчился и предложил: – Я дам тебе отряд д’Антрагэ. Поедешь с ним, как обычно. Никто возражать не будет.

Генрих просиял.

– Спасибо, друг! Я знал, что на тебя можно положиться.

– Но только послезавтра они мне самому нужны, – спохватился Гиз.

Генрих тут же сник.

– До послезавтра мы не успеем. Что за дальняя охота, если тут же обратно?

– Ну хорошо, – Гиз хлопнул его по плечу, – скажу им, чтобы возвращались без тебя, – потом спохватился и добавил: – Только королю не говори, что остаешься один за пределами Парижа, а то приставит к нам кого-нибудь из своих красавчиков. Имей в виду, я не намерен их терпеть.

– О чем речь, дружище, – Генрих благодарно улыбнулся.

Итак, главная задача была решена, но оставалась еще одна сложность.

Каждый раз, когда Генрих выезжал из Лувра, здесь непременно оставался кто-то из его людей. Генрих не считал короля Франции особенно мстительным, однако отлично помнил историю с Бюсси. По крайней мере, тех, кого всерьез можно было обвинить в пособничестве королю Наваррскому, оставлять здесь не следовало. А раз так, ничего не поделаешь: без помощи не обойтись, как бы Генрих не стремился сохранить все в тайне.

В конце концов, он поделился планами с Агриппой, взяв с него слово, что тот расскажет остальным гугенотам лишь в самый последний момент. Генрих слегка опасался поручать ему столь щекотливое дело, ибо Агриппа, несмотря на многочисленные таланты, не был силен в придворных интригах. Но от него хотя бы нельзя было ждать удара в спину.