Страница 161 из 182
Еще одна такая победа, и мы погибли
царь Пирр
Неделю назад Филипп дю Плесси-Морней вернулся в Нерак. После провала похода Монтгомери ему казалось, что все потеряно. Однако не прошло и двух лет, как протестанты сумели-таки отвоевать свои земли, и Морней не мог отказать себе в удовольствии снова пройтись по этим улицам, опять наполненным мужчинами в темных колетах и дамами в аккуратных чепцах.
Морней был дома. Он победил.
После того, как город вновь заняли войска гугенотов, эдикт от 16 октября был торжественно отменен, а действие указов королевы Жанны Наваррской, изданных еще в 1563 году, – напротив, восстановлено. Все церкви и монастыри, открытые при Граммоне, снова закрывались, а их имущество – изымалось в пользу казны. Все верно. Так и следовало поступить.
Идя по улице, Морней то и дело замечал всадников с повязками гвардии господина де Краона. Он радовался этому живому свидетельству могущества Новой веры и надеялся, что скоро вся Франция будет протестантской. Ведь удалось же Англии избавиться от бремени старых предрассудков.
От этих размышлений Морнея отвлек запах гари и столб черного дыма. Возле монастыря Святого Луки уже собралась небольшая толпа зевак, и Морней, конечно, тоже не мог пройти мимо. Бесцеремонно растолкав собравшихся локтями, он пробрался в первые ряды.
На широком монастырском дворе стояла телега, груженая серебряными кубками, золотыми окладами и прочим добром, переданным монастырю другими епархиями всего несколько лет назад и теперь конфискованными для переплавки. Вокруг телеги суетились солдаты. Во дворе прямо на каменных плитах полыхал костер, в котором горели церковные книги и полотна церковных живописцев – все те атрибуты папизма, которые нельзя было обратить в драгоценный металл.
Жар от костра ударил Морнею в лицо, от едкого дыма заслезились глаза, но он все равно не уходил, впитывая в себя эту картину, ощущая, как из самых глубин души поднимается злая необузданная радость. Радость мщения. Долго он ждал этого дня!
Наконец, оторвав взгляд от костра, Морней заметил субтильного старичка в настоятельской сутане. Тот стоял чуть поодаль, прижимая к себе уже избавленную от оклада икону. Взгляд его был прикован к костру. Он ничего не говорил и не пытался вмешаться, глядя, как языки пламени пожирают святыни, которым он каждое утро клал земные поклоны. Что-то в его лице было такое, что радость, захватившая Филиппа, вдруг схлынула, точно волна при отливе.
«Почему он не уходит?» - подумал Морней. Его вдруг резанула острая жалость к этому человеку, прощавшемуся сегодня с обителью, которую он, должно быть, считал своим домом.
Двое солдат тащили к выходу золоченый резной алтарь.
– Эй! Как вас там! Святой отец! – благодушно прикрикнул сержант, командовавший отрядом. – Посторонитесь-ка, пока не затоптали!
Старик сделал шаг в сторону, и от этой его безжизненной покорности Морнею стало не по себе. Но тут сержант заметил, наконец, икону в его руках.
– Ну-ка, что там у вас, – поинтересовался он, заставив старика очнуться от оцепенения.
– Не троньте! – закричал вдруг настоятель, отступая назад. – Ведь это же сам Святой Лука! Чудотворный образ!
– Эй ты, дурень старый, – встрял один из солдат. – Не лез бы под руку, глядишь, обидим, не ровен час. Не видишь, у нас приказ. Дай-ка сюда свою бесовскую картинку и проваливай подобру-поздорову.
Но тот лишь крепче прижал к себе икону и обернулся в поисках спасения. Ему было некуда деться. Тогда солдат, бывший на голову выше его и вдвое шире в плечах, медленно и спокойно подошел к настоятелю. Он взялся за угол иконы и резко оттолкнул старика. Тот отлетел в сторону, точно тряпичная кукла, еле устояв на ногах. Гварденец швырнул икону в огонь, и пламя моментально окутало старое дерево.
Толпа обрадовано завопила, довольная этой победой. Священник рванулся к костру, видно, еще надеясь вытащить из огня свою драгоценность, но тут он резко остановился, лицо его исказилось, и он начал медленно оседать на землю, глотая ртом воздух и судорожно прижимая руки к груди.
Не обращая внимания на толпу, Морней, до этого молча наблюдавший за происходящим, бросился к нему.
– Что с вами? Вам плохо? – спрашивал Филипп, с тревогой заглядывая в лицо старому настоятелю, но тот лишь молча опустился на колени, согнувшись пополам и дергая себя за ворот сутаны, словно свободное одеяние мешало ему дышать.
Морней подхватил его на руки и присел на ступеньку, еще надеясь, что страшного не случилось. Старик остановил на его лице странно ясный взгляд.
– Бо…льно, – сказал он с трудом.
– Лекаря! Есть тут лекарь?! – закричал Морней, пытаясь перекрыть шум. Никто не услышал его. Не зная, что еще предпринять, Морней попытался развернуться так, чтобы старик не мог видеть костер. Но спрятаться от клубов дыма и запаха гари было невозможно. Старик дышал все тяжелее, цепляясь за колет Морнея. Потом глаза его закатились, и тело безжизненно обмякло.
Вокруг продолжали суетиться солдаты господина де Краона, занятые своим делом. Они не обращали никакого внимания на странного господина, что сидел на ступенях разоренного монастыря, прижимая к себе тело старого настоятеля.
Морней был дома. Он победил.