Восход стоит мессы

– Хорошо кормят, – согласился Конде. – Как гуся на паштет.

Генрих неопределенно хмыкнул. Он разделял тревогу кузена, но полагал, однако, что тревожиться следовало бы раньше. Сейчас такие разговоры только раздражали его.

Роскошь залы и придворных нарядов и вправду резко контрастировали с темными одеждами гугенотов. Дворяне-католики презрительно кривились, поглядывая на своих новых союзников. Одетые в яркие шелка, они смотрелись как райские птицы среди ворон. Гугеноты же, осуждавшие подобную пышность, недовольно косились на них.

Краем уха Генрих услышал обрывок беседы между Шарлем де Миоссеном, одним из своих людей, и неизвестным дворянином.

– Знаете, сударь, я все удивляюсь, что же такого победительного в идеях протестантизма? Отчего столько людей проливают за них кровь? – с выражением вежливого внимания на лице интересовался незнакомец. – Не могли бы вы разъяснить основы вашего вероучения – быть может, мне захочется их разделить.

– О, сударь, боюсь, я не силен в теологии, лучше бы вам задать этот вопрос какому-нибудь пастору, – ответил Миоссен, подозревая подвох и не желая вступать в дискуссию.

– Не сильны в теологии? – удивился тот. – То есть вы и сами не понимаете, за что воюете?

Они подошли совсем близко, и Генрих отлично разбирал каждое слово.

– Всякий должен заниматься своим делом, – сказал Миоссен, понемногу раздражаясь. – Наши пасторы весьма умны и образованы, они больше понимают в тонкостях вероучения.

– Очень жаль, месье, что вы умны не достаточно. Но вы правы, ум солдату – что совесть чиновнику: только вредят карьере.

Миоссен вспыхнул, и Генрих решил вмешаться, пока дело не дошло до драки.

– Простите, сударь, а вы военный или чиновник? – поинтересовался он, беззастенчиво пользуясь своим статусом принца крови, позволявшим ему влезать в чужой разговор. – Вы говорите с таким знанием дела, что за вашу карьеру можно не волноваться. Ни ум, ни совесть ей точно не навредят, – добавил Генрих и улыбнулся с той оскорбительной любезностью, которую отлично усвоил в своем придворном детстве.

Впрочем, собеседник совершенно не смутился, в глазах его мелькнули веселые огоньки.

– О, ваше величество, ни то, ни другое – ответил он, изящно поклонившись королю Наваррскому. – Позвольте представиться, шевалье д’Англере к вашим услугам. Придворный шут. Я, как видите, дурак по должности, и моей карьере ум противопоказан. Не говоря о совести. И вы правы, я отлично без них обхожусь.

Придворный шут! Этого Генрих точно не ожидал! Оценивая неброский, но явно дорогой колет этого дворянина, цепкий взгляд, грациозную вальяжность движений, Генрих рассчитывал услышать что угодно, но только не это. Д’Англере же, довольный произведенным впечатлением, спокойно закончил:

– Если вы задержитесь при дворе, сир, то сами убедитесь, что без этих обременительных достоинств возможности здесь много шире. И некоторые ваши единоверцы легко это подтвердят.

– Я вижу, вы хорошо усвоили придворные нравы, – заметил Генрих. – И действительно прекрасно им соответствуете.

Он благоразумно пропустил мимо ушей замечание о своих единоверцах, решив не уточнять, кого именно этот странный фат имеет в виду, ибо обоснованно опасался услышать в ответ имя Колиньи. Тогда Моссену и вправду пришлось бы обнажить шпагу, что в планы Генриха совершенно не входило. 

Однако Миоссен решил поговорить о другом.

– Кто бы мог подумать, сир, нам повезло встретить настоящего придворного шута! – молодой человек не скрывал удовольствия от этой новости. – Где же у вас шутовской колпак с бубенцами, сударь? Идите, надевайте его скорее, пока ваш господин не наказал вас за своеволие[6.2.].

Генрих едва не поморщился от досады. Он не сомневался, что сей господин давно привык отражать подобные нападки площадных острословов. И не ошибся.

– Видите ли, юноша, – усмехнулся д’Англере, – при дворе шутовские звания раздаются быстрее колпаков. Будьте осторожны, а то и сами не заметите, как начнете веселить публику.

– Вот уж вряд ли, – фыркнул Миоссен.

Генрих подумал, что беседу эту пора заканчивать, пока она не закончилась чем-нибудь не тем.

– Господин де Миоссен, – как бы спохватившись, сказал он, – будьте любезны, узнайте, ждут ли сегодня господина адмирала.  

Миоссен поклонился королю, и отправился выполнять поручение. Шут проводил его насмешливым взглядом.

–  Весьма предусмотрительно, сир, – заметил он.

Генрих пожал плечами. Что плохого в предусмотрительности?

Он уже открыл было рот, чтобы ответить, но тут его отвлек более важный собеседник.

– Эй, Наварра! Я хочу, чтобы ты с нами выпил! – король Франции Карл IX  через стол тянулся к Генриху своим кубком. Герцог Анжуйский поддерживал короля под локоть, помогая ему сохранить равновесие.

Генрих кивнул новому знакомцу и поспешно вернулся к столу.

– Ваше здоровье, государь! – произнес он, касаясь своим кубком кубка короля.

Карл, кажется, удовлетворился этим.