Птица на привязи

У нормальных людей всё наоборот. Предки беспокоятся, трезвонят без конца, а детишки ведут себя безалаберно. За моими же – нужен глаз да глаз. Они ж к жизни не приспособлены абсолютно! Всё, что было у них тут в России, продали, организовали медицинский благотворительный фонд «MCF-A» (Medical Charitable Foundation for Help in Asia and Africa). Фонд это совсем небольшой, но какими-то титаническими усилиями мои родители открыли уже две с половиной клиники (две в Африке и одну вот-вот в Индонезии – ждут поступления грантов).

Их гардероб ограничивается тремя парами белых халатов (а куда им ходить!), двумя сотнями пар бахил и неисчисляемым количеством резиновых перчаток, которые они меняют, как пикаперы девушек. Их автомобиль не блещет новизной, но зато с сиреной и мигалкой (в московских пробках такое бы любому пригодилось!). Они могут не есть по двое суток, когда во время эпидемий или стихийных бедствий необходимо делать одну операцию за другой. И кто, по-вашему, при таком спартанском раскладе должен за ними следить?! Да я с тринадцати лет звоню и напоминаю им о том, что нужно не забыть поесть, уволить загулявшую секретутку или сходить в парикмахерскую в конце месяца.

Еще весной я не была уверена, помнят ли они, где и на каком курсе я училась в тот момент (по крайней мере, когда я училась в школе, классы они путали). Такие у меня родители – что теперь…

– Хватить усыновлять собственных родителей! – не раз говорил мне дедушка. – Тебе надо отпустить их. У них своя жизнь.

Что значит отпустить? Я что, липучка? Я вообще никому о них не рассказываю. И даже более. Рассказываю совсем о других родителях. Но об этом потом. Всю эту нудную историю о реальных маме и папе я сейчас пересказываю только к тому, чтобы объяснить своё состояние – почему меня трясло. Да потому! Когда мы не могли связаться друг с другом больше недели (чего раньше вообще никогда не было), – вдруг передали о взрыве в Ямусукро… Две африканские клиники, которые курируют мои мама и папа, – как раз в Ямусукро и Аддис-Абебе. В момент взрыва родители могли находиться где угодно…

Поэтому, когда мне отказали в посольстве, я хотела просто задушить эту тетеньку-робота. Отказать в визе даже после моей клоунской попытки встать на голову! Тводжу мат… Дредатый меня вовремя оттащил от окошка. А то не знаю, что было бы…

* * *

Вообще-то, если начистоту, ничего бы я с этой тёткой не сделала. Да и с девочкой, у которой птица на привязи. Хотя очень хотелось. Внутри я даю себе волю и за острым словом в карман не лезу. В своей голове я просто «brave heart». А в жизни…

Но если вы думаете, что сегодня, после моего позорного провала в посольстве, я сдалась, то вы меня не знаете. День был длинный. Я решила во что бы то ни стало узнать, живы ли мои родители и где они находятся. И отправилась… к эзотерическому эксперту.

Посидев с четверть часа в интернете и потом еще полчаса на телефоне, я нашла и обзвонила около десятка ясновидящих, колдующих и привораживающих тёток и даже одного дядьку. Особого доверия они мне не внушали, и всё же мужчина, назвавший себя «эзотерическим экспертом по тонко-плановым делам», наверное, показался мне более убедительным. К тому же его офис находится совсем недалеко от моего дома.

У меня оставались деньги, которые я собиралась потратить на поездку к родителям, и, раз к ним слетать не довелось, я решила немного потратиться. У меня никогда не было подобных консультаций. Я даже к астрологу или там к хироманту никогда не заглядывала. Но душа у меня сейчас не просто ныла, а выла по-волчьи. Ведь с родителями могло произойти самое ужасное…

И вот я сижу в кресле, в консультационном кабинете. Передо мной за столом сидит эксперт, мужчина средних лет, «интеллигентной наружности», в очках. Глаза закрыты, лицо выражает сосредоточенность. Мне прямо ущипнуть его захотелось. Или запищать. Но я сдержалась.

Сижу, рассматриваю обстановку кабинета: массажный стол в глубине комнаты, портреты Христа и индийских посвященных – всего намешано. На письменном столе – каменные яйца и большие песочные часы. Песок в них течет медленно, как на рапиде в кино… Долго он еще будет сосредотачиваться?

– Я вижу, – медленно, не открывая глаз, произносит эксперт, – две сущности. Чистые, самоотверженные. Они очень близко друг к другу…

Я вскакиваю от нетерпения.

– Это они! Мои родители! – меня даже залихорадило малость. – Где, где они находятся?

Эксперт открывает глаза и смотрит на меня несколько раздраженно.

– Дело в том, что я вижу сущностей – а не их физическую оболочку.

У меня брови подскочили от удивления: вот уж не ожидала, что моих маму и папу назовут «физическим оболочками»! Он что, работал технологом на карамельной фабрике? Или прогнозировал в погодном бюро атмосферные осадки?

– Поэтому сложно указать точное географическое местоположение…

– Ну… они хотя бы живы?

Эксперт зачем-то переворачивает песочные часы, хотя песок еще не успел пересыпаться до конца – словно мое время закончилось. Затем он берет со стола роскошный веер с Девой Марией на нем. За три года я, конечно, уже могла и привыкнуть, но, по-моему, даже в жуткую жару мужик, обмахивающийся веером, выглядит нелепо.

– Дело в том, что сущности всегда живы, – пространно продолжает он, собираясь с мыслями. – Можно сказать, что это… души!

Ёвровалюта! Стоило ли тратить кучу денег, чтобы услышать это?! Я смотрю на дверь и думаю, как бы мне лучше уйти, чтобы это не выглядело слишком невежливо.

– Дело в том, что эти две сущности – очень близкие вам, но это… не ваши родители…

Эксперт берет веер в другую руку, перевернув его, и я вижу, что на другой стороне веера уже не Дева Мария, а Боб Марли. Я всё-таки решаю остаться и дослушать. Ну сегодня и денек – богат на неадекват!

– В это трудно поверить, – эксперт явно замечает мой полный недоверия взгляд. – Но это… вы сами. – Он делает паузу, чтобы насладиться произведенным на меня впечатлением. – Понимаете, у вас две душевные сущности. Это случай уникальный за всю мою практику. Но так же, как и в физическом мире встречаются сиамские близнецы, есть они и на тонком плане. Тело одно, а души две… Если вы хотите, я могу объяснить подробней. Осознание подобной двойственности поможет вам найти себя… Суть в том…

От всей этой эзотерики у меня в голове вдруг образовался какой-то странный ветер. Наверное, этим ветром меня и сдуло из этой палаты сумасшествия. Я взялась за ручку двери.

– …Суть в том, – продолжила я его фразу, – что всё, что мне сейчас нужно найти, – это своих родителей!

Я открыла дверь. Эксперт улыбнулся улыбкой Воланда. И на прощание бросил странное:

– Не всё…

* * *

Этот Город не отпускал меня и не давал мне новых зацепок. Взяв меня в окружение, Город М. теперь решил взять меня еще и «на испуг». Больше всего на свете я боюсь быть неадекватной. А проще говоря, съехать с катушек.

Думаю, даже тут, сидя на своем окне и перебирая фотографии, я что-то могу сделать, чтобы собрать свой душевный раздрай в кучку. Только что? Дедушка бы сказал: «Надо сражаться!» И я уверена, не стал бы уточнять, с кем. С Воландом, с Воландемортом или с двойственностью, о которой меня сегодня известил эксперт. А вдруг он не сумасшедший? Я человек тёмный, до седьмого класса путала судопроизводство с кораблестроением. Поэтому могу ошибаться, но мне кажется, что сумасшедшие – самые цельные люди. Они не станут окружать себя и Буддой, и Христом одновременно, а выберут что-то одно, на чем они помешаны.

Двойственность… Всю жизнь меня преследовало это понятие. Если разобраться, то уж если у меня что-то есть, то этого всегда как минимум два! Друзья всегда шутят: «Ты б хоть поделилась с кем – два имени, две родины…».

Я решила опять пойти в свой внутренний кинотеатр и порыться в старых пыльных бобинах с отснятыми кусками моей жизни.

Стою перед зеркалом. Позади меня тоже зеркало. Вижу бесконечное множество взаимоотражений. Я, еще я, и еще я…