Птица на привязи

Посвящаю моей маме и моему любимому городу, М.

«Целое – это некая реальность, отличная от суммы его частей».

Об авторе

Киноповесть «Птица на привязи» – первая книга прозы Фани Ви́таль (отдельной книгой до этого выходила только ее поэзия «Моя планета», издательство «Юность»). Однако книга выдержала уже два тиража и долгое время держалась в топах в книжном магазине «Москва» с лейблом «бестселлер». Автор – выпускница МГУ им. Ломоносова и ВГИК им. С. А. Герасимова. Публиковала свои стихотворения и рассказы в сборниках и литературных журналах. Писала для кино, телевидения и других СМИ: сценарии полнометражных художественных фильмов, мультфильмов, телесериалов, клипов, рекламных роликов, статьи на самые различные темы. Занималась адаптацией театральной пьесы (в соавторстве с Сержем Сандором). Также писала тексты песен (в том числе на английском языке – ее одноименная песня «Птица на привязи» (A Bird on a Lead) стала победителем полуфинала британского конкурса UK Songwriting Contest в 2011 г. и вдохновила автора на создание этой киноповести.

Official Site: fu

Facebook: www.facebook.com/fu

Instagram: www.instagram.com/fu

Я бы хотела выразить самую тёплую благодарность за помощь – прямую и косвенную – в издании этой книги.

Спасибо вам,

– Валентина

– Юрий

– Анна

– Павел

– Анна

– Иван

– Давид

– Моисей

– Илья

– Матрона

– Александр Эммануилович

– Вера

– Тарас

– Галина

– Алла

– Феликс

– Олексий

– Инна

– Наталья

– Юлия

– Николай

– Юлия

– Виктор Викторович

– Наталья

– Олеся

– Томас

– Алиса

– Ольга

– Скип

– Кор

– Труди

– Наталья.

Часть I. (495)

Он не хотел меня отпускать. Вцепившись сильными, загорелыми руками, душил в своих каменных объятиях, заставляя меня вдыхать его до слюноотделения сладковатый, слегка копченый запах рукавов и оставляя на моей шее влажные следы своего дыхания. Он присвоил меня себе – жестко и бескомпромиссно. Не отпускал именно тогда, когда мне это было особенно нужно. Когда было необходимо улететь отсюда, чтобы найти их. Или, не найдя их, – сбежать куда подальше.

Этот город не отпускал меня… Город М.

* * *

Вы скажете, что не было у меня реальных причин, чтобы в тот момент беситься или беспокоиться. Престижный вуз, тачка, родители за рубежом – значит, не достают. Если бы всё было так просто! С уверенностью могу сказать только одно, это был первый в моей жизни реальный кризис: я не знала, куда теперь идти, чем мне заниматься.

В шестнадцать, после школы, всё было ясно, как в погожий денек бабьим летом на Воробьевых горах, на смотровой: город лежит перед тобой на ладони, и тебе прозрачны все его мотивы, все его настроения. Я знала, что эти пять лет нужно быть с ним – ходить в универ и не задумываться о том, что делать дальше. Пять лет пусть относительной, но определённости. И после универа, чтобы хоть как-то сохранить это состояние, я сразу нырнула в новую определенность – получать второе высшее. Это ещё два года беспечной жизни.

И вот теперь, когда второй диплом уже месяц как был получен, я почувствовала, что всё рухнуло. Меня вынули из моей стихии, из отлаженной системы, где у меня всё было расписано и где каждая лакунка времени была наполнена под завязку. И вот я выброшена волной на берег и судорожно открываю рот, вдыхая задымленный смрад этого города.

Мои одногруппники – дело другое. Закончили, стёрли пот с лица – фух, отмучились! Теперь учиться больше ничему не надо. Научились уже – на всю жизнь хватит! По их мнению, вот только теперь ты наконец и свободен – живи и радуйся. Кто-то, прямо в июне, забросив оба диплома на антресоли и достав оттуда чемодан, взял годик «каникул» и рванул в Индию. Кто-то нашел себе работу-синекуру у папы, где можно гонять балду, и живет себе, особо не напрягается – журнальчики почитывает, в киношку ходит.

Я пробовала найти работу, но, кажется, ни одно из моих образований не имеет реального приложения в жизни. Сейчас я бы предпочла делать что-то руками, потому что мой мозг уже и так закипает от жары и всех моих проблем. Но, увы, я не плоттерщик, не долбёжник, не гибщик металлоконструкций – никто другой, кем пестрят объявления в сети. Я бы даже согласилась быть простым сушистом или пиццамейкером, или шаурмистом, на худой конец. Но не берут! Уже три недели я слоняюсь со своей писаной торбой – двумя дипломами, как с парой синих мертвых близнецов, – по разным агентствам, обещающим меня трудоустроить. Бесперспективняк. Город вымер.

На улицах этого мёртвого города я натыкаюсь на обкуренные лица прохожих, больше похожих на призраки, выплывающие из дыма, чем на людей. В моду вошли веера, брызгалки и марлевые повязки, но ничего не спасает. Жара стоит адская, и где-то недалеко от города вот уже третье лето горят торфяники, насылая на нас проклятье удушья. Немилосердный дым чадит своим кадилом, выкуривая из города, как ему думается, всю нечисть. Все, кто мог свалить отсюда в это лето, давно свалили: чиновники отправились на свои Канары, лицедеи – на театральные гастроли, а те, кто не спрятался, я не виноват – сердечники гибнут пачками от голода, сурового кислородного голода.

И тут – надо же такому случиться – вдруг пропали мои родители…

* * *

Свесив одну ногу на улицу и прислонившись спиной к раме распахнутого окна, я сидела на необъятном подоконнике пятого этажа своего векового дома. Я была на грани нервного срыва. Наверное, поэтому, сорвусь ли я с этого окна, меня мало волновало…

В траве зажигались и гасли едва заметные светляки. По крайней мере, так мне стало казаться. В ноздри настырно лез вездесущий запах гари. Возможно, я опять надышалась дымом, и теперь у меня глюки. Да, курить, будучи уже обкуренной торфяниками, – это не самая лучшая идея. Однако я всё-таки потянулась к столу и, нащупав в темноте пачку «Беломора», вцепилась в нее как в руку, которую мне из марлево-белесой завесы темноты подал какой-то невидимый, но вполне осязаемый друг.

«Гарик!» – подумала я. Эта пачка – единственная роскошь, оставшаяся после моего дэрэ. Вообще-то я была против того, чтобы Гарик таскал мне всякую дрянь. Но он парировал, что это типа не дрянь, а «Беломор»-рулетка в подарок: в каждую пачку он подложил «бомбу» – по паре папиросок-непапиросок – короче, с дурью…

Еще каких-то три дня назад я чувствовала себя почти пай-девочкой. А сегодня подумала: «Всё. Полный абзац! Надо покурить. Может, поможет?». Подражая Гарику, я ловко выбила из пачки одну папиросину постукиванием о колено и втянула в себя ее запах так, словно в нем были все ответы, всё спасение…

Вообще-то ночами тут сравнительно тихо. Спать на Малой Бронной ложатся довольно рано, редко какая машина в это время въедет во двор. Моя маленькая «божья коровка» удобно притулилась среди громоздких машин – там, где больше никому и не встать. И каких только понтовых тачек не встретишь на Бронной! Моя, пожалуй, самая скромная среди них.