Страница 40 из 91
Затхлая, плохо освещенная прямоугольная комната была примерно тридцать пять футов в длину и тридцать в ширину, но казалась гораздо меньше из-за довлеющей кучи вещей. На стене, прямо напротив Фонтейна, держалось нечто, что когда-то могло быть человеком. Создать такое можно было, придав человеческому телу податливость глины, сделав кости и плоть гибкими, и налепив получившееся на стены. Масса человеческой плоти, покрытая капельками пота, казалось, просто держалась сама собой, занимая две стены и угол. Раздутое лицо бормотало что-то; по центру существа, почти под потолком, висело несколько внутренних органов, в том числе сердце и почки, влажные и дрожащие, они раскачивались, словно мясо на бойне, вывалившись через разрезы в туше, большие конечности существа…
– Что за черт! – воскликнул Фонтейн.
Вытянутый рот существа щелкнул и пробормотал что-то в ответ.
Фонтейн развернулся и кинулся прочь из комнаты. Он смог сделать шагов пять по коридору, прежде чем головокружение и тошнота вынудили его остановиться и облокотиться о холодную металлическую переборку Восторга.
Ему стало легче, когда он услышал, как дверь, ведущая в комнату специальных исследований, захлопнулась со скрежетом. Ученые подошли к нему и встали рядом. Сушонг обыденно держал руки в карманах халата и выглядел немного удивленным. Тененбаум же казалась почти по-человечески обеспокоенной за него.
– Так… – Фонтейн проглотил желчь. – Вы смогли взять этот процесс под контроль или нет?
– Мы делаем это сейчас, – ответила Тененбаум, задумчиво смотря на желтый свет лампы. – Да. Мы не будем больше создавать… такое.
– Тогда я хочу, чтобы вы сделали кое-что для меня. Убейте эту штуку там. Сожгите. Не оставьте никаких следов, мне не нужна дурная слава. Мне нужно больше плазмидов, вроде того электрического. Только больше разнообразия. Чтобы ими можно было управлять. Чтобы их можно было упаковывать… Товар, который сделает человека умнее, сильнее. Товар, который принесет нам деньги. Понимаете? Деньги!
«Парк развлечений Райана»,
Мемориальный музей Восторга
1954
Стэнли Пул стоял в задних рядах небольшой толпы, которая ожидала речь Софии Лэмб. На площади Аполлона и семнадцатой станции техобслуживания незаметно раздавали листовки, рекламирующие «Бесплатную публичную лекцию именитого психиатра, доктора Софии Лэмб, о Новой Надежде для работящего человека».
Долговязая блондинка с лебединой шеей, в модных очках в роговой оправе вышла вперед и встала перед живописной картиной Мемориального музея, на которой были стилизованно изображены рабочие, трудившиеся на заложении фундамента города. Она посмотрела на небольшую толпу как пророчица, выражение ее лица было доброжелательным и снисходительным, но в то же время материнским, от ее улыбки веяло бесконечным знанием. Она нажала на кнопку и запустила запись, сопровождавшую картину. Дружелюбный мужской голос произнес:
– После того, как платформа закреплена, работа продвигается с невиданной скоростью. Призванные быть основой Восторга, рабочие трудятся круглосуточно, чтобы построить мегаполис, который вы видите сегодня.
– Вы слышите это? – она сцепила руки за спиной и иронично усмехнулась, устанавливая зрительный контакт со своими слушателями, большинство из которых были рабочими из низов, слушавшими восхищенно, но Пул заметил среди них и Саймона Уэльса. – Эта запись, – продолжила Лэмб, – она помогает понять суть Восторга! «Рабочие трудятся круглосуточно, чтобы построить мегаполис»! А что говорит нам запись у картины «Закладка фундамента Восторга», прямо вон там? – Ее голос стал насмешливым, когда она процитировала: – «Инженеры работают, преодолевая все препятствия: твердые, как алмазы, камни, упрямство морских обитателей и непредвиденные потери». Подумайте об этом, друзья мои. Сколько ненужных страданий мы приняли как нечто само собой разумеющееся? – она печально покачала головой. – «Непредвиденный потери»? Ох, Эндрю Райан полностью предвидел их! Но его это просто не волновало! Огромное количество жизней было потеряно на строительстве Восторга, все они были принесены в жертву «богу», имя которому человеческое эго! Эго Райана! Обычные мужчины и женщины в Восторге перерабатывали, но не получали достойной оплаты, были они оставлены обессиленными. Они трудились круглосуточно, чтобы построить этот город, но как много они получили от того, что создали? Что предложил им Эндрю Райан, кроме бумаги? Только лишь нечто мелкое, что принято называть долларами Восторга... просто документы, бумажные деньги! Бумаги для нищих! Да и того очень мало! Кому, я спрашиваю вас, на самом деле принадлежит город? Людям, которые построили его? Или плутократам, которые его контролируют? Большинству или меньшинству? Вы знаете ответ!
Многие в толпе кивали, некоторые хмурились, но основная масса, казалась, соглашалась с ней. Пул предположил, что они и сами задумывались о чем-то подобном. Просто здесь появился человек, который произнес это вслух… Доктор София Лэмб. Психиатр, применявшая свою психиатрию на обычном человеке.
«Эта Лэмб становится источником проблем, Пул, – сказал Райан. – Узнайте, что она замышляет. Оставайтесь незаметным…»
«Если бы Райан сейчас слышал эту речь, – подумал Пул, – его прилизанные волосы встали бы дыбом».
София Лэмб сделала паузу, задумавшись, затем указала на стены, покрытые орнаментами:
– Порой Восторг напоминает великолепный большой дворец, не так ли? Он изобилует роскошью, но где жилье для тех, кто заботится о нем? Вы теснитесь в местах вроде семнадцатой станции! Но ведь так принято во дворцах, не правда ли? Есть роскошные кварталы для элиты и закутки под лестницей для прислуги! Прислуга всегда превосходит числом королей и королев! Но мы слепо продолжаем обслуживать их! Мое видение нового, объединенного Восторга революционно, да, революционно! Я говорю это с гордостью! И то, что я хочу принести вам, это новый дух сотрудничества, друзья мои. Новая форма любви! Сотрудничество в таком месте как Восторг Райана является преобразующим, и слово, с которым я пришла к вам, это таинство; оно начало новой церкви сотрудничества. Меня посетило вдохновение, словно пришедшее из какого-то космического места, и оно показало мне, что Восторг, основанный на соперничестве, трещит по швам! Соперничество – это разделение, друзья мои. Дом, разделившийся сам в себе, не устоит! – Пул заметил, что, когда она говорила, то становилась более напряженной: ее ноздри раздувались, она чаще моргала, пальцы сжимались в кулаки. Она излучала харизму точно так же, как и Райан. Но в ее магнетизме было что-то очень материнское. Пул взглянул на Саймона Уэльса и отметил, что тот выглядел полностью плененным Лэмб. Она продолжила говорить, громко декламируя: – Мы должны развиваться, чтобы исцелить Восторг, и мы исцелим его, преобразовывая изнутри! Мы создадим настоящую утопию и утопистов, достойных жить в ней! Мы образуем единство, которое будет процветать, даже если внешний мир гибнет! Но новый Восторг будет основан не на стяжательстве, он станет общностью, основанной на щедрости! Что есть общность? Это тело Восторга! В нем будет заключаться истина! Конец бремени бессмысленного соревнования, обращение к сотрудничеству, альтруизму, общине и общности!
«Святая корова», – подумал Пул. Райан выйдет из себя. Босс оказался между молотом и наковальней. Он был официально против цензуры, так как же сможет цензурировать эту женщину? Но, судя по тому, что Пул слышал о секретных структурах, принимавших участие в проекте «Персефона», у Райана был план насчет того, как позаботиться о красных организациях…
Когда ее речь закончилась, Пул обернулся и заметил в толпе мужчину, которого не видел до этого. Человек носил темные очки, лысую голову покрывала шляпа.
Пул узнал его, несмотря на попытку того остаться инкогнито. Это был Фрэнк Фонтейн. Его лицо выражало глубокую задумчивость…