Букет для улитки

— Долбаные фашисты, — послышался женский голос из трюма фелюги. — Я все слышу.

— Демократически избранные долбаные фашисты, — педантично поправил Зигфрид.

— Салют, Трикс! — добавила Кекки.

— Салют! — отозвалась молодая женщина в строительном полукомбинезоне, вылезая из палубного люка.

— Скажите, Трикс, это ваша лодка? — поинтересовался полковник Штеллен.

Молодая женщина не спеша извлекла сигарету и зажигалку из нагрудного кармана в фартуке своего полукомбинезона, аккуратно прикурила и задала встречный вопрос:

— А если да, то что, герр… Как-вас-звать?

— Я Вальтер Штеллен, из RCR, Рейнского Сектора Комбинационного Реагирования.

— Ну, герр Штеллен, и на что вы комбинационно реагируете в отношении меня?

— Простите, Трикс, если я дал вам повод для агрессивности.

— О! Никаких проблем! — она махнула зажженной сигаретой. — Это ведь ваша работа.

— Моя работа — расследование и пресечение терроризма, — спокойно сказал он. — Иногда случайная бестактность властей вызывает недовольство некоторых субкультур. Если недовольство игнорируется, то оно перерастает в агрессивность. Если агрессивность игнорируется, то она перерастает в терроризм. Отсюда мой вопрос о поводе для…

— Трикс, ни слова! — вмешался юрист-ботаник. — Тюрьма RAF ищет жильцов.

— Мерси, Зигфрид, я уже поняла, — Трикс с удовольствием затянулась сигаретой, затем выпустила струйку дыма в небо, и принялась мечтательно смотреть на звезды.

Майор-комиссар Тарен повернулся к Зигфриду и спросил:

— Что вы сейчас говорили о какой-то тюрьме?

— О тюрьме RAF. — Невозмутимо уточнил юрист-ботаник. — Вы француз и не знаете нео-германского эпоса. Тюрьма Штамхайм в Штутгарте неофициально называется «Тюрьма RAF». В 1977-м там были тайно убиты лидеры группы RAF — активисты анархического движения Ульрика Майнхоф, Андреас Баадер, Гудрун Энслин и Ян-Карл Распе. Лишь Ирмгард Меллер выжила. Ее сочли мертвой после восьми ударов ножом в живот. Если власти опять сажают в Штамхайм за сочувствие анархизму, то выводы очевидны.

— Опять сажают? — переспросил майор-комиссар. — Вы о чем?

— Я о том, что Руди сидит в Штамхайме по ложному обвинению. Как активисты RAF.

— Похоже, Зигфрид, вы идеализируете RAF. Известно ли вам, что они грабили банки и проводили теракты совместно с палестинскими исламистами Ясира Арафата?

Юрист-ботаник медленно покачал головой.

— Нет. Я думаю, власти повесили на них теракты своего друга мусульманина Арафата.

— Своего друга? Вы о чем?

— Я о том, что Арафат тогда же, в середине 1970-х, выступал в ООН и почему-то не был арестован. Я о том, что в 1994-м ему дали Нобелевскую премию мира. Это было еще до моего рождения, но на моей памяти тот же правящий политический блок импортировал несколько миллионов мусульман в Германию из Палестины и окрестностей.

— Вы что, считаете всех мусульман террористами? — мгновенно спросила Жаки Рюэ?

— А надо? — мгновенно отреагировал Зигфрид.

— Жаки, это плохая тема, — сказал Тарен. В этот момент зазвонил смартфон Штеллена.

Полковник ожидал разных сюрпризов, но не такого. Внезапно, без объяснения причин, большое начальство вызывало его в Штутгарт. Вот так: не в Брюссель (в главный офис спецслужбы INTCEN), не в Лион (где главный офис Европейского Интерпола), а на тот объект, о котором только что шла речь. Начальство зачем-то приглашало его в тюрьму Штамхайм, и полковник заподозрил неладное. Запредельно неладное. Впрочем, он не поделился своими подозрениями с командой, а лишь объявил им: следующие два дня работа будет индивидуальная. Он, как старший в команде, поедет отчитываться перед большим начальством. Остальные займутся хиппи-общиной Сатори. Яхтсмены указали Сатори, как источник технологий для арго-лодок. Это может быть важной ниточкой. Теперь конкретно:

Майор-комиссар Тарен направится в район Неум (Босния и Герцеговина), где у Сатори создано стойбище. Там же обитает д-р Ян Хуберт, вероятно, гуру Сатори. Хотя сам д-р Хуберт никогда не заявлял, что играет роль гуру для этой общины… В отдельном разговоре с Полем Тареном тет-а-тет полковник добавил, что в офисе Интерпола секретный ИИ-профайлер при обработке эссе д-ра Хуберта «Как рождается актуальный сапиенс» нашел алгоритм терактов, аналогичный терактам Улиткофила. В разговоре с Хубертом надо опираться на это эссе — разумеется, без ссылки на ИИ.

Стажер-эксперт Рюэ полетит в Риеку (Хорватия) с целью контакта с Юлианом Зайзом, консультантом по яхтенному дизайну. Известно, что Зайз симпатизирует аргонавтам и неоднократно посещал стойбище Сатори в районе Неум… В отдельном разговоре с Жаки Рюэ тет-а-тет полковник добавил, что два года назад Зайз временно состоял в секретном проекте по информатике астероида Каимитиро и работал, в частности, с бригад-генералом Анри Рюэ. Так что Жаки может указать на это родство при знакомстве с Зайзом — в качестве легенды. Но Штеллена (также состоявшего в проекте информатики Каимитиро) не следует упоминать, поскольку отношения не сложились.

6. Неправильный гуру делает неправильный дзен

13 мая, середина дня. Восточный берег Адриатики. Неум

В старой Европе встречаются очень странные места, и Неум — одно из них. Городок с населением около пяти тысяч формально принадлежит к самому неблагополучному и бедному осколку Югославии — к федерации Босния и Герцеговина. Федерация, наскоро слепленная, чтобы хоть как-то прекратить религиозно-этническую войну 1990-х, была обречена стать социально конфликтной, политически нестабильной и экономически несостоятельной. Возьмите территорию, поселите там христиан и мусульман в равной пропорции — и проблемы гарантированы. Гарантия действует на любом континенте. В Нигерии или в Боснии и Герцеговине — без разницы. Но в этой федерации образовался благополучный район — Неум, малый пятачок земли на берегу Адриатики, зажатый в геополитические тиски районами Сплит и Дубровник сравнительно богатой Хорватии. Даже географически ландшафт напоминал тиски: будто под нажимом береговая линия помялась и выдавилась в море полуостровом Клек, похожим на зеленую сардельку…

Секрет процветания района Неум — три «К»: консюмеризм, контрабанда, коррупция. Коррупция создавала окно для контрабанды. Контрабанда обеспечивала низкие цены. Консюмеризм европейцев из соседних богатых стран обеспечивал тут ураганный сбыт товаров, дешевых благодаря контрабанде, процветающей в условиях коррупции. Подобная фиеста свободного предпринимательства при сверхкритической дисфункции официальных сил правопорядка предполагала мафиозное регулирование. К текущему моменту таковое было представлено тремя субъектами с изрядным боевым опытом на предшествующих балканских (и не только балканских) войнах. Хашер Буко (он же — Хаш-Бакс), Зоран Изетбегович (он же — Зеро-Зет) и Лука Рецци (он же — Це-Це). Маловероятно, хотя возможно, такой триумвират установил бы в Неуме тоталитарный рэкетирский режим, но Хаш-Бакс, Зеро-Зет и Це-Це не были монополистами в смысле вооруженной силы на этом пятачке. Кроме них тут отирались еще пять-шесть профи с обученными стрелковыми командами и признавали триумвиров лишь первыми среди равных — при условии что триумвират «не творит беспредел и судит по понятиям». В общем: модерновый ремэйк раннефеодальной конвенции в границах муниципалитета площадью 230 квадратных километров. Баланс понятного права и уверенной силы — это рецепт благополучия (приблизительно так говорил генерал Франко, диктатор и автор испанского экономического чуда 1950-х — 60-х).

Такую информацию перебирал в сознании майор-комиссар Поль Тарен, пока таксист (босниец по имени Харун) вез его из аэропорта Мостар на юго-запад, в Неум. Майор-комиссар слушал рассуждения словоохотливого таксиста о Неуме и как-то спонтанно вспомнил прочтенные однажды на досуге рассуждения римского императора Адриана в исторически известном письме из Александрии в 130-м году н. э.: «Этот род людей весьма мятежный, весьма пустой и весьма своевольный, а этот город изобилующий всем, богатый, промышленный, там никто не живет в праздности. Одни выдувают стекло, другие производят бумагу, словом, все, кажется, занимаются каким-нибудь ремеслом и имеют какую-нибудь профессию. Один бог у них — деньги. Его чтят и христиане, и иудеи, и все племена. О, если бы нравы города были лучше…».