Букет для улитки

Завораживающее занятие: ночью под яркими субтропическими звездами пить кофе на открытом мостике миниатюрной мотояхты и наблюдать, как мимо проползают всякие разноцветные огоньки. Это была подсветка встречных кораблей, которые двигались из Средиземного (точнее, из Ионического) моря в Адриатическое.

— Похоже, — предположила Аслауг, — ты начинаешь ощущать прелесть аргонавтинга.

— Да, круто, — отозвалась Жаки. — Но уйти в море насовсем — это не по мне. Мне кажется, никому из нормальных людей не хочется вот так бросить всех родных и друзей.

— Смотря кого считать нормальными, — сказал Юлиан.

— Это абстрактная философия! — сердито припечатала франко-мулатка. — А на практике получается просто: сейчас вы нормальные, у вас работа, друзья, отношения. У вас есть перспектива. Может, вы съедетесь, чтобы жить вместе. Может нет. Или то так, то этак. Главное, вы сами для себя по отдельности и вместе решаете по-человечески, чего вам хочется. Теперь представьте, если бы кто-то из вас принял ксианзан? Что тогда?

— А что, если бы мы оба приняли? — иронично спросила Аслауг.

— Вы оба? Но зачем?

— Хотя бы для биологической адаптации.

— Э-э… Я понимаю, у Юлиана эти тест-драйвы на лодках. Но тебе зачем?

— Высокогорные тропические обсерватории, — сообщила голландка. — Там солнце может спалить кожу северянина всего за четверть часа. Ксианзан устраняет эту проблему.

Жаки понимающе покивала.

— Да, ясно, однако побочный эффект. Психология. Тебя потянуло бы в море насовсем.

— Ты что, веришь в сказки, будто ксианзан тянет человека куда-то?

— Нет, я понимаю, что ксианзан действует иначе, но результат ведь всегда такой.

— Как видишь, не всегда, — все так же иронично произнесла Аслауг.

— Объясняю на пальцах, — встрял Юлиан. — Как-то на тест-драйве в Индийском океане я прошляпил кубомедузу и получил биохимический ожог. Это адски больно, и поэтому пришлось два дня сидеть на морфине. Теперь скажи, я похож на наркомана?

— Гм… Странный вопрос. Ясно, что ты не похож.

— Однако, — продолжил он, — тебя, вероятно, учили в полиции, что этого достаточно для развития опиумной наркомании.

— Да, — сказала Жаки, — если морфин принимают для эйфории. Но если морфин служит только противошоковым средством при ранениях, то он не вызывает наркомании, как правило. Конечно, риск есть, но небольшой, поэтому морфин есть в военной аптечке.

— Ксианзан тоже действует различно в зависимости от цели, — резюмировал Юлиан.

— Чаще всего, — продолжила Аслауг, — люди принимают ксианзан, чтобы почувствовать эйфорию свободы от общественного мнения. Но человек, которому заранее плевать на общественное мнение, принимает ксианзан только как адаптационный модификатор, и поэтому ксианзан не потянул в море насовсем ни Юлиана, ни меня.

— Э-э… Так вы что, не пошутили? Вы действительно приняли ксианзан?

Оба спрошенных утвердительно кивнули. Франко-мулатка почесала в затылке.

— Вообще круто! Только я не понимаю: как это вам плевать на общественное мнение? В смысле вы ведь работаете на кого-то, значит, получается, зависите, или что?

— Или что, — ответил консультант по ЯД. — Объясняю на пальцах. Возьмем африканского охотника на страусов. Его бизнес зависит от поведения стада страусов. Порой ему даже приходится притворяться страусом, чтобы приблизиться к стаду на дистанцию атаки. В таком смысле он зависит от их общественного мнения. Но психологически ему глубоко плевать на общественное мнение страусов. Они для него просто мясо, которое бегает.

— Но страусы это не люди, — возразила Жаки.

— Три четверти человеческого стада это тоже не люди, — ответила Аслауг.

— Хотя, — добавил Юлиан, — без крайней необходимости я бы не стал кушать их.

— Э-э… Я надеюсь, ты сейчас говорил не о людях, а о страусах, — сказала Жаки.

— Интересная мысль, между прочим! — весело отозвался он.

Аслауг дружески хлопнула франко-метиску по спине, и подвела итог:

— Надеюсь, мы помогли тебе разобраться с проблемой ксианзана.

— Да, вы чертовски помогли, спасибо. Но некий аспект беспокоит еще сильнее, чем до ваших объяснений. Для таких, как вы, ксианзан безвреден. Но большинство общества составляют те, кого волнует общественное мнение. И ксианзановая эйфория наиболее привлекательна для самых ответственных из них. Ведь так?

— Конечно, — подтвердил Юлиан. — Чем жестче сапоги, тем больше хочется босиком.

— Значит, — продолжила Жаки, — правы аналитики, полагающие, что ксианзан разрушает фундамент цивилизации: перепрограммирует людей, на которых держится общество.

— Wow! Какая интересная аналитика! — съехидничала голландка-физик. — Значит, вся их цивилизация устроена, как в Древнем Египте. Кучка уродов-жрецов во главе с семьей фараона внушили фермерам мысль о долге перед богами. Хороший фундамент и очень дешевый. Фермеры должны богам просто так. Боги не платят. Но злой демон ксианзан открыл фермерам глаза на богов, и фундамент стал рассыпаться. Какая беда!

— А на это, — сообщила Жаки, — аналитики говорят: цивилизация сложилась такая, какая сложилась. Эта цивилизация основана на уважении к некоторым ценностям. У нас нет другой цивилизации, и не будет никакой, если мы потеряем эту.

Юлиан Зайз звонко щелкнул пальцами и предупредил:

— Сейчас я сообщу эвристику, известную каждому практичному инженеру. Если некий поставщик предлагает явно дрянной механизм, объясняя плохое качество тем, что нет альтернативы, то с ним вообще нельзя иметь дела. Он патологический вор по жизни.

— Да, — поддержала Аслауг Хоген. — Если политическая верхушка говорит, будто ей нет альтернативы, значит, она никуда не годится, и ее надо срочно менять.

— Но, — заметила Жаки, — ведь цивилизация это не политическая верхушка.

— Однако, — сказал Юлиан, — если политическая верхушка заводит разговор о спасении цивилизации, то она имеет в виду именно себя. Хотя на самом деле, если спихнуть эту политическую верхушку в помойную яму, то с цивилизацией, как суммой технологий, ничего плохого не случится. Наоборот, избыточные тормоза исчезнут.

Франко-мулатка, впрочем, не намерена была легко сдаваться.

— Вы, ребята, все сводите к политике, или к технологиям. Но есть такая важная штука: ответственность отношений. Это теряют упавшие в ксианзан. Они забывают про всех кроме себя и про все свои обязательства перед другими. Вот проблема.

— Иллюзорная проблема, — ответил Юлиан. — Аргонавты вполне ответственные люди, но признают обязательства только перед конкретным человеком. Не перед абстракцией.

— Нет! — возразила Жаки. — В моем примере женщина бросила конкретного ребенка!

— Там, — сказал он, — как в мифе про Иова из книжки-библии. Люди там только кажутся конкретными, но по сценарию они абстрактные.

Аслауг удивленно воскликнула:

— Вот я не думала, что ты читал библию!

— Ну, я листал по случаю, когда проектировал 70-футовую яхту для одного аббата. Там сценарий: бог заключил пари с сатаной о лояльности некого Иова. Для проверки, Иову учиняют террор, разоряют его бизнес, убивают его детей, и дальше еще 40 глав всяких трагедий. Иов терпит, и в последней главе бог дает ему компенсацию: новых детей. По сценарию, это нормально. Дети указаны количеством в списке среди скотоводческих ресурсов: ослов, волов и верблюдов. Это называется абстрактные люди.

— В смысле? — недоуменно переспросила Жаки.

— В смысле люди как функции. Одного человека можно заменить другим с похожими товарными характеристиками. По отношению к абстрактному человеку не может быть обязательств — как не может быть обязательств перед стиральной машиной.

— Ладно, — сказала Жаки, — а смысл аргонавтинга? Лишить экономику Европы наиболее ответственного персонала? И кому от этого станет лучше?

— Аргонавтам интересна только экономика их лодок, — ответил Юлиан. — Их не волнует экономика Европы или какого-то другого региона. Они не хотят видеть континенты.