Страница 50 из 97
Геополитические планы создания в начале 1920 г. «единого антибольшевистского фронта от Черного моря до крайнего Севера» разделял и сам Миллер. Данная идея вполне вписывалась в стратегию «санитарного кордона» на западной границе Советской России. 30 января 1920 г. в секретной инструкции генерал-майору Е. Ю. Бему, отправлявшемуся в Гельсингфорс для переговоров с правительством, Миллер предоставил максимально широкие права для заключения соглашения с Финляндией. Допускалось, в частности, «учреждение взаимного представительства», «согласие на самое широкое самоуправление Карелии, при полном сочувствии ее дружбе с Финляндией», концессии на строительство русско-финляндских железных дорог через Печору в Сибирь, транзит финских товаров через Печенгу, широкие торгово-промышленные контакты. Взамен предполагалось добиться «активной поддержки, как в случае неудачи, так и в особенности если бы удалось развить успех» на фронте. Предполагалась переброска через территорию Финляндии частей бывшей Северо-Западной армии (под видом «возвращающихся на Родину»). Чрезвычайно важным, в условиях начавшегося сепаратистского движения в Карелии, представлялось Миллеру добиться от Финляндии «обеспечения нашего правого фланга, как группировкой своих сил, так и воздействием на Карелию»[263]. Однако расчеты на заключение двусторонних договоров Правительства Северной области с финляндским и карельским правительствами не оправдались.
В октябре 1919 г. шесть волостей Кемского и Повенецкого уездов заявили об отказе подчиняться распоряжениям Временного Правительства Северной области, саботировали мобилизацию и объявили о своем суверенитете. Еще летом 1919 г. в с. Ухте сформировалось т. н. Временное карельское правительство (или краевой Совет – Туймикунд) из 12 министров – местных крестьян во главе с А. Виэрма, С. Пукиелма (военный министр) и В. Котаниэми. Была предпринята попытка создать самостоятельное государственное образование («Архангельскую Карелию»). На 21 марта 1920 г. намечался созыв краевого Учредительного Собрания в Ухте, призванного решить вопрос о «судьбе Карелии». Виэрма, по свидетельствам очевидцев, «энергичный, умный и твердого характера крестьянин, единолично решавший многие вопросы», фактически возглавлял Совет.
Временное Правительство Северной области и Начальник Мурманского края не исключали возможности использовать против повстанцев регулярные войска. Тем не менее администрация Кемского уезда попыталась разрешить конфликт путем переговоров, вести которые собирался начальник Кемского уезда барон Тизенгаузен. Он вполне допускал «самостоятельность карельского народа», призывая вести переговоры с его правительством как с властью «иностранного государства». Однако Тизенгаузен и его адъютанты были арестованы в Ухте, 4 января 1920 г. в Кестеньге была захвачена в плен рота правительственных войск, охранявшая железную дорогу, и местные чиновники. Тем не менее военных действий Правительство Северной области не начинало, а 13 февраля 1920 г. были открыты переговоры генерал-квартирмейстера штаба Северного фронта генерал-лейтенанта Н. А. Клюева с Ухтинским Советом. В итоге пяти заседаний был разработан проект соглашения из одиннадцати пунктов, в числе которых следовало отметить: «Признание автономии отделившейся Карелии, предоставление свободного выхода к Белому морю и Океану и право торговли по этим путям; денежная помощь для устройства дорог к портам Белого моря и Океана; помощь хлебом в кредит…; предоставление работы карелам при лесозаготовках; обмен военнопленными…; исправление границы Кестеньгской волости, подходящей… к железной дороге; гарантированное обеспечение нашей железной дороги от нападений разбойничьих шаек». Только девятым пунктом соглашения значилось: «Продолжение совместной борьбы против большевиков, для чего Временное Карельское правительство выставляет отдельный небольшой карельский отряд». Отдельный пункт гарантировал, что Правительство Северной области «не будет препятствовать, но, напротив, будет приветствовать всякое дружеское соглашение автономной Карелии с Финляндией».
Таким образом, генерал Миллер предлагал признать автономию Карелии по соглашению с Финляндией (официального акта признания суверенитета Карелии Финляндией не было) и надеялся наладить прежде всего экономическое сотрудничество. Но столь обширный перечень признания автономных прав не способствовал взаимопониманию на переговорах и проект остался неосуществленным. Ухтинские политические деятели предлагали полностью вывести войска Железнодорожного фронта из Карелии, оставив лишь небольшие отряды для охраны магистрали, отказаться от любых «препятствий к объединению Карелии» и от требований возврата денежных субсидий. Очень настороженно относились члены Совета к перспективе военного сотрудничества с Правительством Северной области, предпочитая договариваться с советской властью, объявив о своем «нейтралитете». Правда, значительный интерес у местных крестьян вызывала перспектива стабильного снабжения волостей хлебом из Архангельска. Но и финские делегаты обещали, что в случае сближения с Финляндией карелы будут обеспечены не только зерном и мукой, но и сахаром, табаком, мануфактурой. Переговоры Клюева с Советом закончились 18 февраля заверением генерала, что все условия карел будут доложены Правительству Северной области и «они получат ответ из Архангельска». Но уже через день было получено известие об эвакуации Архангельска и поражении на фронте. После этого российская делегация была вынуждена совместно с частями Железнодорожного фронта отступать в Финляндию. Запоздалый вывод рапорта, написанного Клюевым Миллеру 3 июня 1920 г., был неутешительным: «Никакого политического соглашения с нами на условиях, возможных для обеих сторон… они (карелы. – В.Ц.) не предполагали и не искали, и события на Двине и на Железнодорожном фронте могли еще более укрепить их настроение в отношении нас, что мы им не нужны и бояться нас нечего»[264].
Показательный характер имел инцидент, связанный с попыткой финских добровольцев явочным порядком овладеть «печенгским выступом», обеспечивавшим Финляндии выход к Северному Ледовитому океану. 23–25 января 1920 г., воспользовавшись отправкой частей Северной армии на Кемский фронт, «охранные дружины» численностью около 2 тысяч человек захватили Печенгу. Несмотря на указания Ермолова, местная милиция отступала без сопротивления. Вопрос об уступке «печенгского выступа» был в перечне выдвигаемых финляндским правительством условий его поддержки наступления Северо-Западной армии, наряду с признанием суверенитета, территориальных уступок в Карелии и финансирования тех отрядов, которые, как и Северо-Ингерманландский полк, будут участвовать в «походе на Красный Питер». Правда, при этом допускалась передача Печенги в долгосрочную аренду. Но ее захват «дружинами» выглядел уже открытой оккупацией[265]. И хотя Правительство Финляндии официально отмежевалось от действий «дружин», а ухтинский Совет согласился отпустить всех арестованных солдат и офицеров и начать переговоры с Правительством Северной области, становилось ясно, что план создания «Великой Финляндии» начал осуществляться, так сказать, «явочным порядком», хотя и без официальных заявлений[266].
Рассматривая последний период истории белого Севера, можно отметить ряд общих особенностей эволюции военно-политического курса в российском Белом движении, основные из которых – стремление к «спасению фронта» посредством соглашения с «общественностью», поиск союзников среди новых национальных образований, попытки расширения социальной базы вооруженных сил за счет привлечения национальных формирований, но в итоге – неэффективность этих стремлений и попыток.
Глава 4
Итоги и значение переходного периода политической истории Белого движения в России.
263
ГА РФ. Ф. 5867. Оп.1. Д. 26. Л. 20 об.; Ф. 17. Оп.1. Д. 77. Лл. 129–131 об.
264
ГА РФ. Ф. 17. Оп.1. Д. 77. Лл. 112–112 об.; 113; Ф.5867. Оп.1. Д. 26. Лл. 13–14; 17–17 об., 18–20 об. Уже после гибели белого Северного фронта Временное карельское правительство заявило о своей независимости в отношении и к Советской России, а в 1921 г., совместно с финскими добровольцами, начало военные действия против РККА.
265
ГА РФ. Ф. 17. Оп.1. Д. 77. Лл. 118–120.
266
ГА РФ. Ф. 5867. Оп.1. Д. 38. Лл. 8–8 об.; Ф. 17. Оп.1. Д. 77. Лл. 137–138.