Страница 20 из 97
Так завершилась история Российского правительства и Российской армии в белой Сибири. Как известно, Колчак и Пепеляев, лишившиеся после «нижнеудинского акта» собственного конвоя, были арестованы представителями Чехословацкого корпуса, переданы Политцентру, а затем – большевистскому Иркутскому ВРК, постановлением которого оба они без суда были расстреляны 7 февраля 1920 г. Так символически было уничтожено Российское правительство, представленное Верховным Правителем и Председателем Совета министров. Не успевшие выехать в Маньчжурию и Забайкалье министры, в том числе и участники Троектории, были также арестованы Политцентром, переданы большевикам и судимы показательным процессом в мае 1920 г. Члены «самозванного и мятежного правительства» (по оценке большевистского декрета) Червен-Водали, Ларионов, министр труда Л. И. Шумиловский и директор Русского бюро печати А. К. Клафтон были приговорены к высшей мере наказания (приговор приведен в исполнение 23 июня 1920 г.). Их реабилитация не проведена до сих пор и, видимо, не предполагается в обозримом будущем. Главнокомандующий Восточным фронтом генерал-лейтенант Владимир Оскарович Каппель погиб от обморожения при переходе по р. Кан, а остатки белых армий отступили в Забайкалье, составив основу Вооруженных сил Российской Восточной Окраины, продолжив «борьбу с большевизмом» в 1920 г.
Глава 9
Итоги и перспективы политики «смены курса» в Белой Сибири.
«Правительство борьбы с большевиками – мира с ними не заключит никогда» – таким был стержень политического курса не только Российского, но и всех белых правительств. Для успеха этой борьбы требовалось найти оптимальные формы военно-политической организации. В Сибири и на Дальнем Востоке противодействие большевикам основывалось на сформировавшейся на рубеже 1917–1918 гг. политической модели, предусматривавшей сильное влияние представительных органов власти на исполнительные структуры (учредительно-санкционирующие функции Сибирской Областной Думы по отношению к Временному Сибирскому правительству и Временному правительству Автономной Сибири, Уфимского Государственного Совещания – по отношению к Временному Всероссийскому правительству). Оставаясь под влиянием революционных событий 1917 г., данное «представительство» носило преимущественно социалистический характер, ориентированный на линию эсеровских программ. Исполнительная власть на Востоке России стремилась к поддержке наиболее эффективных в условиях войны «диктаториальных форм» правления (роспуск Сибирской Областной Думы – по фактической инициативе Временного Сибирского правительства, деятельность Административного Совета, участие Совета министров Временного Всероссийского правительства в «омском перевороте» 18 ноября 1918 г.). «Диктатура», в свою очередь, стремилась опираться на представительскую систему: об этом официально заявлял Верховный Правитель, для этого создавались Экономическое и Земское Совещания, «общественность» привлекалась к работе в правительственных структурах. Но в отношении представительной системы исполнительная власть выполняла учредительно-санкционирующую функцию. «Общественность» призывалась «сверху».
Политический кризис конца 1919 г., вызванный падением Омска, привел к «административной революции», ориентированной на сотрудничество с общественностью (в том числе – с оппозиционной). Но, меняя курс, белая власть не учла степени потенциального недоверия к своей политике. Кадеты и правые общественно-политические структуры в той или иной форме (вплоть до создания добровольческих дружин Святого Креста) поддерживали Российское правительство, но правоцентристская общественность оказалась недостаточно сплоченной и влиятельной. Левые же и левоцентристские группы (эсеры, кооператоры, областники) не только не стремились к сотрудничеству с властью, но, напротив, готовились к вооруженному мятежу (оправдывая его, в частности, местью за переворот 18 ноября). Получался парадоксальный и во многом порочный круг. Чем больше правительство говорило об «отказе от диктатуры» и «союзе с демократией», тем сильнее становились позиции противников «колчаковщины» среди «общественности», видевших в «административной революции» проявление слабости власти, тактические уступки, а не искреннее стремление к переменам. Еще один, во многом парадоксальный, замкнутый круг заключался в стремлении Российского правительства обеспечить «прочность власти» путем «сближения с народом», реформирования системы управления посредством осуществления принципа «разделения властей» (применительно к власти военной и гражданской). Однако на практике чем больше говорилось и делалось для того, чтобы «власть военная подчинялась власти гражданской», тем слабее становились белый фронт и тыл, усиливалась борьба за власть. Подтвердился тезис об опасности политических перемен в тылу во время неудач на фронте.
Была ли ошибкой «административная революция»? С точки зрения тактики «борьбы с большевизмом» в условиях Сибирского Ледяного похода, когда каждая незначительная ошибка вела к значительным неудачам, потере времени и инициативы, политические преобразования оказались вредными. Гораздо эффективнее становились бы укрепление власти, ее централизация, вплоть до единоначалия. К этому решению пришли как деятели Российского правительства (создав Троекторию), так и сам Колчак (учреждая Верховное Совещание и передавая атаману Семенову чрезвычайные полномочия в области управления Российской Восточной окраиной). Однако с точки зрения долгосрочной стратегии – союз власти и общества, взаимное доверие военной и гражданской власти были необходимы для обеспечения единства фронта и тыла Белого движения. Без достаточной «народной поддержки» становилась очевидной невозможность опоры лишь на армию, обескровленную потерями во время боев на Урале и в Западной Сибири.
Конец 1919 г. в истории Белого движения на Востоке России характерен образованием целого спектра управленческих систем: от представительно-парламентской (Всесибирский Земский Собор) до уже апробированной диктаторской (чрезвычайные полномочия атамана Семенова). При этом действующей оставалась и прежняя, хотя и реформированная, модель Российского правительства (Верховный Правитель – Совет министров), основанная на «Конституции 18 ноября». Можно предположить, что при стабилизации фронта, остановке наступления Красной армии правительство имело бы возможность упрочить свое положение и получить искомую поддержку «общественности» (прежде всего правой и правоцентристской). Левая, «непримиримая» оппозиция, парализованная результативной работой контрразведки, оказалась бы расколотой, и часть ее (как это уже было после «переворота 18 ноября») неизбежно бы вернулась на путь сотрудничества с властью, принимая участие в работе Земского Совещания и впоследствии созданного законодательного органа. Восстановление единства Российского правительства, совместная, а не раздробленная пространствами Транссиба работа Верховного Правителя и Совета министров укрепили бы исполнительную вертикаль. Но этого не произошло. Трагедия Белого движения в Сибири заключалась в том, что для осуществления альтернатив требовалось время, которого оно уже не имело.
Реализация любых политических проектов зависела, в конечном счете, от успехов на фронте. По точному замечанию Гинса «правительство волею судеб не только не укрепило своих позиций, но политической бездеятельностью, проистекавшей главным образом из-за невозможности сноситься с Верховным Правителем и доложить ему принятые постановления, усилило общее разочарование. Впрочем, при том положении дел на фронте, которое создалось к началу декабря, политическими реформами можно было только отсрочить, но не устранить крушения власти»[90]. Во многом схожие политические процессы происходили в это же время на белом Юге и Севере России.
Раздел 2
Эволюция политических структур на белом Юге России (ноябрь 1919 г. – март 1920 г.)
Глава 1
«Кубанское действо» и перемены в политической системе Края.
90
Гинс Г. К. Указ. соч., с. 470.