Страница 2 из 43
Будь мужчиной. Доведи дело до конца.
P.S.: некоторые имена, географические названия, обстоятельства и проч. могут совпадать с реально существующими.
Пряничный домик
«Гензель и Гретель» (Hensel und Gretel) сказка братьев Гримм в моём вольном пересказе
Ганс Мюллер, по прозвищу Дровосек, разбился-таки на своём мотоцикле. Сколько ни укоряла его жена Лена за почти еженощное безрассудное лихачество – всё было не впрок. Ну и вот опять напились с друзьями пива в баре и помчались тарахтеть своими байками по ночным улицам Лейпцига.
И осталась Лена вдовой с двумя детьми без денег, без работы, которой никогда и не было, зато с долгами мужа. Не такими уж и большими, но для безработной вдовы с двумя детьми непосильно обременительными. Недолго горевала она о погибшем муже, о несчастливо сложившейся судьбе своей – что горевать бесплодно? Жить-то дальше как-то надо. Продала небогатый дом свой в Ройднице, доставшийся ей в наследство от непутёвого Ганса, продала старенький Фольксваген, слава Богу, долги покрыть хватило. И вернулась с детьми в Россию. Из неприветливой Чужбины в неласковую Родину.
В России в Петербурге из родных ей людей только одна сестра и осталась. Прежние однокурсники по ЛГУ, друзья и знакомые давно уж перестали быть знакомыми и друзьями. «Отчего так?» – поначалу недоумевала Лена. Но вспомнив, что русская душа – это сплошная загадка, недоумевать перестала. Сестра Тамара, хоть и приняла внезапных родственников без особого радушия, но приняла же? В личной жизни у Тамары как-то не сложилось: трижды была замужем, да мужья всё попадались – то больной неизлечимо, то не осмотрительный на стройке, последний и вовсе наркоман. Всех троих и схоронила. И жила теперь трижды вдова одна в трёхкомнатной квартире на Васильевском острове в элитном комплексе «Альба».
Две сестры, две вдовы – родственные души.
– Поживёте у меня, пока сама не устроишься, после сочтёмся, – сказала Лене Тамара.
Та была сестре безгранично благодарна, и с превеликим рвением бросилась на поиски работы. Но дни проходили за днями, недели за неделями, а достойная, ну или хотя бы не позорная, работа для выпускницы ЛГУ с высшим филологическим образованием всё никак не находилась. И вот, наконец, подвернулось что-то. Но нужно было съездить на месяц в Москву на стажировку.
– Да никаких проблем, Ленусь! Ты же знаешь, я – рантье, мне в офис по утрам торопиться не надо. Посижу с твоими отпрысками, обещаю, скучать не будут.
С облегчённым сердцем Лена уехала в Первопрестольную.
На другой день Тамара обратилась к своим племянникам, брату с сестрой:
– Всё хотела спросить у вашей матери, да забывала. Что у вас за имена такие дурацкие – Гензель и Гретель, я даже путаю, кто из вас кто. Вы же немцы только наполовину.
– Так нас папа называл, – ответил брат Гензель. Он был постарше своей сестры и уже знал:
– Гензель – это уменьшительное имя от Йоган, и это я. А полное имя моей сестры Маргарита.
– А ты умник, как я посмотрю, – дети были хорошо воспитанными, и потому скромно промолчали, смиренно опустив глаза.
– Ладно, ступайте пока в детскую… или как там её? Маленькую комнату. Пока.
Дети были хорошо воспитанными и послушно ушли в комнату, в которой добрая тётя предоставила им временное пристанище.
Ближе к вечеру в дверях «детской» появилась Тамара:
– Ну-ка, быстро все на завтрак! Нечего сидеть тут целый день голодными, мне вас как следует откормить надо, – тётя как-то недобро ухмыльнулась.
– Может быть, ужин? – несмело уточнил Гензель.
– Ты меня поучи ещё, малой. Завтрака с обедом пока ведь не было?
На кухне она поставила на стол перед детьми две тарелки с кашей. Это была сухая гречка без сахара, без соли и даже без молока. Брат с сестрой поковырялись в тарелках ложками.
– Тётя Тома (так она велела себя называть), можно мы не будем это есть?
– Отчего это вдруг? Все дети любят гречку, а я люблю детей, фаршированных гречкой, – Тамара громко рассмеялась. – Какие ж вы, немцы, убогие. Даже русских шуток не понимаете.
– Мой дед… Наш с вашей матерью дед прошёл всю ту большую войну и погиб в сорок пятом в Берлине. Я вся в него, тоже не люблю немцев. Ленка, мама ваша, она не такая. Глупая и ветреная. Непутёвая. Если съедите всю эту вкусную и здоровую пищу, которую я приготовила специально для вас (ну, не пиццу же вам заказывать?), получите на ночь по небольшому прянику. Только смотрите, чтобы от сладкого у вас задницы не слиплись, – Тамара опять громко рассмеялась.
В полночь детей разбудила громкая энергичная музыка. Гензель встал с кровати и босиком подошёл к двери. Слегка приоткрыл её и выглянул в щелочку. В коридоре – никого. Музыка доносилась из гостиной. Там дверь была открыта нараспашку, и оттуда выливался яркий свет. Гензель почувствовал на своём затылке лёгкое дыхание и чуть не закричал от неожиданности. Резко обернувшись, он увидел свою сестру.
– Господи! Гретель, нельзя же так пугать. Ты чего подкрадываешься?
– Прости, Гензель. Я не подкрадывалась. Меня тоже разбудил этот шум, что там такое?
– Пойдём, посмотрим. Только тихо! И тапочки надень, но не шлёпай ими по полу.
Стараясь не производить никаких звуков, почти не дыша, они подобрались к открытой двери гостиной. И осторожно заглянули.
Посреди комнаты стоял тренажёр, беговая дорожка. И по его стремительной ленте бежала, ухватившись за похожие на велосипедные рукоятки, очень быстро бежала тётя Тома. Футболка на её спине была насквозь мокрой от пота. Темные волосы на голове слиплись в сальные пакли. Тамара тяжело дышала, но бежала, бежала, не уменьшая скорости. Похоже, она хотела довести себя до полного изнеможения.
– Что она делает? – Испуганно спросила Гретель.
– Поддерживает свою фигуру в хорошей форме. Видишь, какая красивая?
В свои тридцать пять Тамара правда была красивой. Точёная спортивная фигура, длинные ноги, упругая гладкая белая кожа, высокая грудь. Всегда (но не в данный момент) чёрные чистые шелковистые волосы, стрижка Каре.
– Пойдём спать, сказал сестре Гензель, – нехорошо подглядывать.
Следующий день. Шесть часов утра.
– Подъём лежебоки! Это гость чудесный, Ветер поднебесный!
Дети испуганно вскочили со своих кроватей. Тамара. Она была на удивление свежа, после такой-то ночи. В легком спортивном костюме, в кроссовках для бега.
– Постели не заправлять. Все на зарядку, во двор. Ты в трусах, – Тамара указала пальцем на Гензель, – а ты, – теперь на Гретель, – надень вот это, – и бросила девочке детский спортивный костюм.
Во дворе была спортивная площадка с турником, брусьями, кольцами, атлетическим бревном, баскетбольным щитом и другими тренажёрами.
– Будем наращивать мышцы, я сало не ем. – Тамара была в прекрасном настроении. Весёлая и строгая.
Тамара гоняла детей по площадке сорок минут, не давая ни секунды им передышки. Когда вернулись в дом, Тамара скомандовала:
– Душ у меня один, так что – по очереди. Потом привести спальные места в порядок, проветрить комнату, одеться поприличней. Через час завтрак. Сегодня фруктовый салат и фруктовый же сок. Выполнять!
Сидя втроём за столом на кухне, уплетая очень вкусный, но без хлеба салат, Гретель вдруг осмелилась:
– Тётя Тома, а где ваши дети?
Брат толкнул её ногой под столом. Вилка с наколотым на неё кусочком яблока задержалась у самого рта Тамары.
– Их нет. И не было. И, наверное, никогда не будет.
– Как это? – не поняла Гретель.
– А вот так. Бывает и так. И вообще хватит болтать. Когда я ем, я глух и нем. Ну-ка, Гензель, протяни мне свой палец, я хочу посмотреть, жирненький ли ты.
– Что? – Испугался мальчик.
– Похоже, братьев Гримм вы не читали. Вы где учились?
– В муниципальной начальной школе города Ройдниц. Гретель только поступила на первый год обучения, а я заканчиваю четвёртый, и мне уже дали рекомендацию в гимназию.