Страница 32 из 50
– Аргим напал на дарданов и ведет жестокие бои, – поделился Ларин информацией с верным Токсаром, который вышагивал с ним рядом во время осмотра обугленных стен крепости, – его продвижение немного замедлилось, но наше участие пока не требуется. Вот и отлично. Подождем его здесь.
Адмирал остановился, присматриваясь к остаткам стен.
– И как он умудрился захватить эту крепость? – проговорил Леха, разговаривая больше с собой, чем с Токсаром: – стоит на каменном холме. Берег высокий. Вход и выход только один, по дороге, что ведет вдоль берега. Все просматривается. Обороняться можно долго.
– Наверное, внезапно налетел, – предположил Токсар, рассматривая обугленные, но не выломанные ворота, – не успели подготовиться.
– Ты думаешь, они не слышали о том, что мы целый месяц вели рядом войну, – ухмыльнулся Ларин. – Это вряд ли. Впрочем, какая разница. Переночуем здесь пару дней, а потом, думаю, дальше поплывем.
Но тем же вечером его планы резко изменились. С другого берега Истра, где часто маячила конница Иллура, на лодке переправился гонец, который привез адмиралу приказ немедленно прибыть в ставку к царю всех скифов.
– Лошади и охрана ждут на той стороне, – указал гонец на отряд сопровождения из сотни всадников, что отдыхал в ожидании Ларина, еще не зная о существовании брода.
«Что за спешка такая, – удивлялся адмирал, собираясь в дорогу, – а может, Аргим сообщил, что я не слишком тороплюсь, а Иллур осерчал? Он в гневе ни своих, ни чужих не разбирает».
Леха невольно вспомнил своего предшественника на посту адмирала скифских ВМС. Тот не успел и глазом моргнуть, как был подвешен на рее одного из собственных кораблей за то, что проспал атаку греков. Иллур был скор на расправу. Но его кровный брат до сих пор избегал таких наказаний. «Ладно, – отмахнулся Леха от черных мыслей и добавил по русской привычке, – авось, пронесет».
Посмотрев на приставшие неподалеку к берегу корабли, решил, что воинство следует чем-то занять, чтобы не расслаблялось.
– Токсар, – подозвал Ларин своего помощника, – пока я в отъезде, займись восстановлением крепости. Стены поднови, ворота новые поставь. Не ровен час дарданы объявятся на берегу, будет, где пересидеть.
И добавил уже менее уверенно.
– А я скоро.
Путь до ставки Иллура, что находилась в глубокой степи, оказался неблизким. В сопровождении сотни присланных царем всадников – своих он не стал снимать с кораблей – Леха прискакал к месту расположения ставки только через неделю, проведя ее в седле. Отряд въехал на территорию огромного, раскинувшегося не несколько километров лагеря, на седьмой день уже под вечер. С непривычки, адмирал ужасно устал и решил немного отлежаться в шатре. Благо сам Иллур тоже был в отъезде. Как сообщил Лехе один из знакомых сотников, царь осматривал только что взятую столицу гетов, что находилась в дне пути отсюда.
– Значит, победа? – уточнил Ларин, узнав, что столица гетов пала.
– Почти, – кивнул сотник, – сарматы отогнали несколько тысяч оставшихся после сражения гетов к самым горам, где и добьют, если те не уйдут в верховья Истра.
– Сарматы? – переспросил Леха, напрягшись, – значит, амазонки обошли горы и уже соединились с войсками царя?
– Да, – подтвердил сотник, – вместе с корпусом Арчоя воительницы Оритии уже две недели как прибыли в ставку. Правда, путь у них вышел не легкий, полегла половина армии.
– А кому сейчас легко? – вслух пожаловался адмирал, вспомнив о своих потерях.
Но про себя подумал о другом. – «Интересно, жива ли Исилея?»
При этом Ларин неожиданно поймал себя на мысли, что огорчился бы, если услышал бы утвердительный ответ. Закончив расспросы, он отпустил сотника и сам отправился отдыхать с дороги. Хотя как следует прийти в себя ему так и не удалось. Едва он задремал, как его разбудили.
– Царь прибыл и требует к себе, – сообщил воин, появляясь в юрте из темноты, словно призрак.
– Сейчас буду, – ответил Ларин.
Он надел с помощью бойца доспехи и выполз из юрты. Остановился, осматриваясь спросонья. Леха ожидал увидеть кругом только мрак, но узрел огни костров бесконечного лагеря, полыхавшие повсюду. Жизнь здесь бурлила даже ночью. То и дело мимо юрты адмирала проносились отряды всадников. Во всем чувствовалось бодрая суета, что возникает в лагере, когда главный враг разбит. А в том, что полчища гетов были в этом течении Истра самым сильным и многочисленным противником, сомневаться не приходилось.
Вскочив на коня, Леха проследовал за посланником Иллура и был у шатра царя спустя пару минут. Его кровный брат жил в самом центре циклопического стойбища, вмещавшего, бог знает сколько тысяч воинов. У его шатра тоже царила суета. Еще подъезжая, адмирал заметил три отряда гонцов, ускакавшие от шатра в разные стороны. И еще троих посыльных, ожидавших своей очереди. Но адмирала охранники пропустили сразу, не заставив томиться в ожидании.
– Ну здравствуй, Ал-лэк-сей! – при появлении бравого адмирала Иллур выпроводил из шатра своих советников, шагнул к нему и приобнял, – давно тебя не видел, брат.
Леха ответил на приветствие. А когда увидел, что Иллур находится в прекрасном расположении духа, у него отлегло от сердца. «Казнить пока не будут, – решил он, заметно повеселев, – значит, что-то другое у него на уме».
– Слышал, слышал, как ты взял Сирмий, молодец! – похвалил кровный брат, присаживаясь на скамью, у столика с вином и фруктами, ставшего постоянной принадлежностью юрты Иллура, через которую гости шли непрерывным потоком, – давай выпьем вина за твой успех.
– Да что я, – отмахнулся Ларин, но взял наполненную чашу и отпил едва ли не половину, – Ерунда. Вот ты, говорят, уже всех гетов к ногтю прижал?
Лесть попала в цель. Иллур самодовольно усмехнулся.
– Ну еще не всех, – кивнул он, погладив бороду рукой, – но хребет этому племени я сломал. А главный город сжег дотла, чтобы и памяти о нем не осталось. Долго геты не хотели приходить в покорность. Но теперь на этой земле будут жить только скифы, и те, кто им служит, а все остальныестанут рабами.
От этих воспоминаний Иллур вдруг стал серьезным, замолчав ненадолго. Лехе передалось его настроение.
– Палоксая мы разбили, как ты знаешь, – заметил адмирал неожиданно для себя, – а вот Иседон сбежал.
Ларин провел рукой по кожаным полосам, свисавшим из-под чешуйчатого нагрудника.
– Никогда себе этого не прощу, ведь он был рядом, – сокрушался морпех, – я его почти взял. Одного дня не хватило. Скрывается теперь где-нибудь у греков. Кстати…
Ларин внезапно вспомнил о допросе пленного казначея.
– Когда Тернул брали, попался мне в руки один интересный человечек. Казначей Иседона.
– Да, его золото Аргим мне уже прислал, знатная добыча, – подтвердил Иллур, откусывая от спелого яблока, – получишь свою долю после похода. А самого Иседона мы найдем и предадим смерти. Никуда не денется.
– Золото это хорошо, – не стал спорить Ларин, – и за Иседона спасибо. Но вот что я тебе хотел сказать. Его казначей мне рассказал, что греки это золото привезли в Тернул, чтобы воины Палоксая воевали с нами.
Леха помолчал, облизав губы.
– Кто знает, – добавил он, – если б не то золото, может, и воевать бы не пришлось.
– Воевать все равно пришлось бы, – «успокоил» его царь скифов, казалось, совсем не обескураженный новостями о заговоре, – что сказал тот пленник? Кто прислал золото?
– Даже под страхом смерти он не признался, – развел руками Леха, – говорит, что прислали издалека и греки только посредники. Так что, кто воду мутит не понятно. Вот если бы Иседона найти, тогда мы все бы и узнали.
– Ладно, – взмахнул рукой Иллур, разрешая своему адмиралу прекратить этот напряженный разговор, – рано или поздно, я узнаю, кто натравливал на меня родню по крови. Сейчас это уже не важно, мы все равно захватили побережье Истра. Палоксай мертв, и эти земли мои, как и земли гетов. Так что сегодня позабудем о заботах и станем пировать. Я приказал устроить праздник по случаю нашей победы.