Звёздная Река

– Наверное, Дух Горы говорил про Ван И, – шептались люди. – Его шрам – это и есть знак силы!

Но едва Ван И ступил на выжженную землю и глянул вверх на шесть солнц, как сразу понял: ни сила, ни ярость ему не помогут. Ему пришлось примоститься в тени горы, ибо почва, опаляемая шестью солнцами, нещадно пекла ему пятки. Всё живое на земле корчилось в муках, даже великанское дерево у подножия горы начало чахнуть. Ван И понял, что шесть солнц ему не одолеть. Единственная его надежда – сбить их с неба меткими выстрелами.

И он принялся выпускать в них стрелу за стрелой, натягивая тетиву с такой силой, что его гигантский лук походил уже не на полумесяц, а на полную луну. Однако как ни старался Ван И, стрелы не долетали до цели. Он стрелял снова и снова, пока тень горы не отодвинулась – ведь солнца у него над головой не стояли на месте. Наконец, когда в колчане осталось всего шесть стрел, Ван И не выдержал. Он ступил обеими ногами в лужу и обречённо потупил взгляд, словно признавая своё поражение.

И в этот самый миг, глядя себе под ноги, Ван И увидел в луже своё отражение. Когда-то эта жалкая лужа была огромным озером; сейчас же только тень горы не давала ей пересохнуть полностью. Воды в ней как раз хватало для того, чтобы уместить отражения всех шести солнц.

– Вот тут-то вы и попались! – сказал Ван И.

Он прислонился спиной к горе, проворно вставил в лук стрелу и выпустил её в одно из отражений. Как только стрела вошла в воду, солнце скатилось с неба. Ван И приладил вторую стрелу и снова выстрелил. И с неба упало второе солнце…

Люди тотчас почувствовали, что воздух стал чуть прохладнее. Они выбрались из пещеры, увидели, как Ван И выпускает в воду третью стрелу, за ней четвёртую, – и все возликовали. Все, кроме жены Ван И, у которой был очень быстрый ум.

«Если он собьёт с неба все шесть солнц, – сообразила она, – мир навеки погрузится во тьму».

Незаметно и беззвучно, чтобы не помешать мужу целиться, она подкралась к нему как раз в тот миг, когда он вкладывал в лук пятую стрелу. Все взгляды были устремлены на Ван И – потому одна лишь гора увидела, как женщина неслышно вытащила из колчана шестую, последнюю стрелу и спрятала её в рукаве.

Выпустив пятую стрелу и потянувшись за шестой, Ван И обнаружил, что колчан пуст, и опустил лук.

Вот почему теперь в нашем небе всего одно солнце.

– Да тут и от одного не знаешь куда деваться, – проворчал Жэньди. Со лба его рисовым зёрнышком скатилась капля пота: пока госпожа Чан рассказывала историю, в комнате стало ещё жарче.

– Это верно, – согласилась госпожа Чан и глянула в окно на сухую пожелтевшую землю. Потом снова посмотрела на Пэйи и Жэньди. – Пожалуйста, передайте господину Чао, что обедать и ужинать я буду внизу, с остальными гостями. Мне не повредит хорошая компания.

Жэньди не был так уж уверен, что ей придётся по душе компания старого тугодума господина Шаня, единственного, кто ежедневно приходил в гостиницу обедать, – однако он счёл за благо придержать язык. Они с Пэйи почтительно поклонились и вышли из комнаты.

Глава 6

– Да ты и свинью хрюкать не научил бы! – выкрикнула вдова Янь.

– А я бы и не стал! – парировал хозяин Чао. – Велел бы ей брать пример с тебя, да и всё!

Жэньди в садике тяжко вздохнул. Неизвестно, что хуже – завывания неба по ночам или вечная грызня хозяина Чао и вдовы Янь при свете дня. Жэньди не знал, когда и из-за чего начался раздор между соседями, но ссорились и кричали они каждый день.

Жэньди вернулся к прополке сорняков, а вернее, к сбору улиток. Гостиничный садик на самом деле был вовсе и не садик, а скорее улиточье прибежище. Как только из почвы пробивался зелёный росток, улитки покрывали его, точно бородавки. Они жадно набрасывались на любую зелень, и все листочки в саду напоминали фигурно вырезанные из тончайшей бумаги кружева.

Хуже этого сада был только один – по ту сторону стены. Там, в садике вдовы Янь, тоже резвились улитки и всё было густо усеяно их панцирями, точно коричневыми ягодами. Если у хозяина Чао и вдовы Янь и имелось чего-то больше, чем улиток, то разве что взаимных поношений, которыми они щедро осыпали друг друга.

Хлопнула дверь, и на пороге соседнего дома появилась поникшая, точно сорока с перебитым крылом, Мэйлань – дочь вдовы Янь. А это значило, что и Пэйи сейчас выглянет и попытается улизнуть из дома. Жэньди знал, что девочек связывает тайная дружба. Пэйи обожала Мэйлань – должно быть, видела в ней мать или старшую сестру, ведь ни той, ни другой у неё не было. Мэйлань с её длинными гладкими чёрными волосами, аккуратно уложенными и перехваченными витой заколкой, с кожей, напоминавшей спелый персик, была милая и нежная. Маленькой Пэйи, вечно растрёпанной и с разбитыми коленками, она казалась настоящей прекрасной дамой.

Точно, вот и Пэйи – рада, что отец занят и не смотрит на неё. Выскользнула из гостиницы и перелезла через низкую стенку, разделявшую два садика. Вот и славно, злорадно подумал Жэньди, следя, как девочки радостно обнимаются, а потом начал собирать улиток и выкладывать их на стенке. Представляю, как взбесится Пэйи, когда увидит.

– От Цзимина не было вестей? – спросила Мэйлань.

– Нет, – внезапно упавшим голосом ответила Пэйи.

– Может быть, он просто очень занят, – сказала Мэйлань с печальной усмешкой. – Может, у него там в городе всё расчудесно, и прекрасная работа, и жена…

– Жена? – воскликнула Пэйи. – Что ты! Цзимин не стал бы так быстро жениться.

– Кто знает, – пожала плечами Мэйлань.

– Нет, нет! – Пэйи уже почти кричала. А потом вдруг перешла чуть ли не на шёпот, так что Жэньди, вслушиваясь, замер с полными горстями улиток. – Он не смог бы забыть тебя.

Старшая девочка ничего не ответила – лишь посмотрела вдаль, словно пытаясь разглядеть конец расстелившейся перед ними каменной равнины. Жэньди вернулся к своему занятию. Пока что ему удалось выложить улитками только слово ПЭЙИ.

– Мэйлань, – с горящими глазами сказала Пэйи, – ты можешь мне ещё разочек показать твои свадебные украшения?

Улыбнувшись, Мэйлань пташкой упорхнула в дом и вернулась с тёмно-красной деревянной шкатулкой. Стенки шкатулки были расписаны пионами в вазах.

Мэйлань села, бережно поставила шкатулку на колени и торжественно откинула крышку. От волнения и удовольствия Пэйи взвизгнула. Жэньди тоже был доволен: улитки уже сложились в ПЭЙИ – ГЛУ…

– Вот это – для причёски, – сказала Мэйлань и воткнула в волосы Пэйи золочёный гребешок, украшенный цветами из жемчужин и самоцветов. На ослепительном солнце гребешок вспыхнул и заискрился сотней радуг. – А это, – Мэйлань достала две сверкающие золотые подвески, – это мои серьги.

– А можно мне опять взглянуть на… на него? – спросила Пэйи, указывая на расшитый шёлковый кошелёк.

– О, это сокровище из сокровищ, – сказала Мэйлань. Она очень осторожно извлекла кошелёк и посмотрела на него с благоговением. – Без него я замуж не пойду.

В кошельке оказался нефритовый браслет.

Закончив выкладывать улиток на стенке и с гордостью полюбовавшись надписью ПЭЙИ – ГЛУПАЯ БАШКА, Жэньди поднял взгляд и увидел, что Мэйлань держит в руке зелёный браслет – гладкий, не резной, ничем не украшенный. Живой изумрудно-зелёный цвет был таким насыщенным и ярким, что браслет, казалось, излучал сияние; даже неумолимое солнце не могло затмить его красоту и изящество. Жэньди залюбовался им ещё сильнее, чем драгоценным гребешком Мэйлань.

– А теперь, прошу, расскажи мне ту историю! – взмолилась Пэйи.

Какую ещё историю? – подумал Жэньди.

– Да в ней нет ничего особенного, – сказала Мэйлань. – Даже не знаю, почему ты её так любишь…

– Просто люблю, и всё, – сказала Пэйи. – Ну пожалуйста!

Мэйлань рассмеялась, и Жэньди невольно стал слушать ещё внимательнее.