Страница 19 из 24
Обычно Вий с чертовской свитой поднимался из Преисподней на грешную землю только 29 февраля, после чего там, куда он смотрел, начинались мор, эпидемия и засуха. Вий также поднимался из-под земли со страшным волчьим воем по особым вызовам нечистой силы. Его взгляд мог зажечь дом, но не убивал, а снимал действие всех оберегов от нечистой силы, давая ей дорогу. Своим взглядом он выбрасывал в мир смертоносную силу Сатаны, и жертва могла умереть не от этого взгляда, а от вызванного им собственного страха, быстро переходящего в ужас.
От образа Вия пошло поверье о сглазе, говорящее о том, что от дурного взгляда все портится и можно умереть, поэтому к нему следует относиться уважительно.
Закончив читать свою чертовщину, Максим поблагодарил администраторшу и вернулся в свой номер с видом на украинскую ночь, в которой совсем рядом мерно дышал грозный Збаражский замок. Он лег, наконец в кровать и стал вспоминать, как в Киеве искал провалы во времени на Лысой Горе в Выдубичах и на знаменитом Андреевском спуске.
Лысая Гора или Ведьмино место как языческое капище было известно в Великом Городе с незапамятных времен. Долгое время здесь находились пасеки Печерского монастыря, а в середине XIX века был построен огромный форт с глубокими подвалами. В форте устроили тюрьму, в которой казнили осужденных на смерть преступников, и Ведьмино место стали обходить десятой дорогой. В советское время в форте организовали военную ремонтную базу, которую перед уходом из Киева в 1943 году попытались взорвать гитлеровцы. Однако заряд взрывчатки, способный снести Ведьмино место до основания, по черт знает какой причине не сработал. После войны на Лысой горе был устроен природный парк.
Максим запомнил, как в этом парке вдруг отчетливо ощутил на себе чей-то пристальный и очень холодный взгляд, не отпускавший его до ухода из Ведьмина места. Историк нашел в архивах инструкцию для офицеров форта, вызывавшую оторопь. На Лысой Горе периодически раздавались странные и долгие вопли, и солдатам, боявшимся непонятных явлений, предлагалось объяснять, что страшные звуки – это всего лишь крики ночных птиц и внезапные порывы ветра.
В конце 1942 года пятеро немецких солдат Лысогорского гарнизона во главе с оберфельдфебелем внезапно сошли с ума. Разбиравшие это дело фашистские маги из совершенно секретной «Аненербе», выбиравшие место для восточной ставки фюрера под Винницей, установили, что форт был выстроен на площадке, где какие-то мистические силы периодически вызывали у всего живого внезапное удушье с помутнением рассудка, но объяснить природу этого явления не смогли.
Верх Лысой Горы, по легенде охранявшийся отрядом особенно злобных кикимор, давным-давно вытоптали на шабашах танцующие свой необычный краковяк черти и ведьмы. Максим слышал, что на холме густо росла страшная галлюциногенная трава бокка, испарения которой в зависимости от погоды у подножия вызывали кошмары, а на вершине – иллюзии. Глаза людям от бокки на горе отводили самые сильные в украинском колдовстве конотопские ведьмы. Их заклятья могла снять только смешанная в железной армейской фляге чудесная вода из трех знаменитых колодцев Богдана Хмельницкого в Субботове, выпитая на Лысой Горе не позднее, чем через три часа после ее добывания из земли. Субботовская вода также помогала пройти через отбиравшую силы Мертвецкую рощу на середине горы, на самом верху которой у танцплощадки для шабаша росло раскидистое Ведьмино дерево, силы прибавлявшее, но в определенных условиях вызывавшее обморок.
Максим вспомнил, как на Андреевском спуске у музея Михаила Булгакова кто-то из местных торговцев магией показывал ему площадку перед Музеем истории Украины, где ровно в полночь раз в месяц сходятся две реальности, и морок на минуту отступает, позволяя ненадолго открыться светлому порталу.
Максим уже почти заснул, когда вдруг внезапно сообразил, что знаменитый демон Вий по коллективному вызову всей нечистой силы поднимается на белый свет из преисподней весь в земле и корнях раз в четыре года 29 февраля, то есть сегодня!
Сон как рукой сняло, историк поднялся и открыл окно в збаражский парк. В комнате сразу стало холодно, голова тут же остыла, и Максим успокоился. Комья земли с корнями у камина в замковой корчме появились два дня назад, то есть 27 февраля, а значит, не стоило определять историю с сумасшествием депутатов как мистическую, тем более, что украинское ТВ сегодня и вчера о появлении Вия ничего не сообщало.
Была ровно полночь, когда усилием воли Максим заставил себя заснуть. В наступившем мороке за ним по киевским улицам гнались черные люди в балахонах, от которых историк убегал по Городскому саду, у Самой Верхней Рады переходившему в Мариинский парк. Вдруг Киев пропал, и перед Максимом возникла какая-то совершенно ровная площадка среди высоких деревьев, в которой он почему-то сразу узнал знаменитую поляну Молний у коростенского села Купище под Житомиром, которую никогда не видел. Из ниоткуда на поляну обрушился сильный ливень, раздались непрекращающиеся раскаты грома, и прямо из-под ног насквозь промокшего Максима в небо ударил узкий луч света, который тут же стали перечеркивать молнии. По лесной поляне разлилось ослепительное сияние, вызывавшее какой-то необъяснимый покой…
Максим спал в комнате с окном на невидимый в ночи Збаражский замок и не знал, что сон его был вещим. Он забыл, что Вий поднимался из преисподней к людям действительно 29 февраля, но по старому стилю, принятому в Российской империи до 1918 года. После установления Советской власти Вий стал появляться на земле уже по новому стилю. Историк еще не знал, что главарь украинской чертовщины исправит эту ошибку времени прямо у него на глазах.
Рано утром первого дня весны Максим вышел в замковый парк и с удовольствием прошелся по его главной исторической аллее. По улицам Богдана Хмельницкого и Даниила Галицкого он спустился к площади Ивана Франко, где позавтракал в маленьком кафе. 1 марта, в понедельник, городской рынок не работал, и Максим по парку Бурляя вышел к автостанции, где узнал расписание движения автобусов в Тернополь, Вишневец, Киев и Львов. Ровно в девять часов утра он вошел в дирекцию музейного объединения «Замки Тернопольщины», расположенную за крепостным рвом.
Подождав совсем немного в приемной, московский историк представился вежливому директору, которому рассказал о цели приезда в Збараж – найти продолжение самчиковской рукописи Олексы Дружченко и просмотреть все материалы, касающиеся жизни и деятельности Богдана Хмельницкого. Разрешение на работу в музейных фондах было получено, Максим заполнил в приемной заявление и анкету исследователя и прошел в маленький читальный зал с четырьмя рабочими столами. В нем было еще пусто, Максим попросил у сотрудницы путеводитель по фондам музея «Замки Тернопольщины» и углубился в чтение.
В объединение входили Збаражский, Вишневецкий, Чертковский, Теребовльский, Микулинский и Кременецкий замки разной степени сохранности. Их архивные фонды, имеющие историческое значение, которым повезло за столетия войн и нашествий немного больше, чем каменным твердыням, были давно переданы в Тернополь и Киев, но Максиму было нужно совсем другое. В Збараже хранились документы местного дворянского депутатского собрания, личные коллекции рукописей владельцев тернопольских поместий, которые не являлись персонажами истории и политики, а также материалы сословного и городского самоуправления, учебных заведений и попечительских организаций.
Максим внимательно просмотрел перечень фондов, сделал нужные для поисков выписки и попросил дать ему описи архивов Тернопольского поветового предводителя дворянства и всех личных коллекций документов последней трети XVIII, XIX и первой половины XX века, когда большая часть Западной Украины после самораспада Речи Посполитой входила в состав Российской империи.