Страница 11 из 15
Бурлиньк же, от чьего внимания, естественно, не укрылось беспокойство друга, которое у того вызвали все эти всплески и разбегающиеся волны, скучающим тоном объяснил:
–Это лягушки. Наверное, их кто-то вспугнул.
Стараясь выглядеть так, словно для него всё происходящее вполне привычно, и даже скучно, Стёпа спросил:
–А кто их вспугнул?
На что Бурлиньк, пожав плечами, всё тем же скучающим тоном ответил:
–Да кто же их знает! Может, птица какая-нибудь на дерево села. А может, и вы, люди, их напугали. Всё может быть.
На это Стёпа, улыбнувшись, возразил:
–Но я-то не там, а здесь. Чего же ты говоришь, что это «вы», люди, лягушек перепугали?
Посмотрев другу в глаза, Бурлиньк тоже улыбнулся:
–Но ты же – людь. Или – не людь?
Теперь Стёпа уже рассмеялся:
–Я не людь, Бурлиньк. Я – человек. И твоих лягушек я не пугал. Потому что всё это время я тут, с тобой, в воде валялся.
Бурлиньк, не прекращая улыбаться, снова пожал плечами:
–Ну, так я и говорю, что их могла и птица какая-нибудь напугать. Или ещё кто-то.
Стараясь не выдать охвативший всё его существо интерес, Бурлиньк поинтересовался:
–А может, мы у них спросим?
Эта просьба, или вопрос, заставил Бурлиньк снова пожать плечами и неопределённо поморщиться:
–А зачем? Какая тебе разница-то?
Догадавшись, что друг так и не понял, что им руководит исключительно любопытство (ведь не каждый день удаётся поговорить с лягушками), Стёпа предположил:
–Ну, может, я потом смогу убедить людей больше не пугать понапрасну твоих лягушек. И ты сможешь спокойно смотреть в небо.
Усмехнувшись, Бурлиньк покачал головой:
–Не люди, так кто-нибудь другой будет лягушек пугать. Так уж они устроены. Ведь ещё с тех пор, как они были головастиками, лягушки привыкли всего бояться. Иначе они не выжили бы, и не превратились бы в лягушек. Так что, Стёпка, брось ты эту затею. Всё равно мы ничего тут изменить не сможем. Да, наверное, это и к счастью.
Если до этого момента Стёпу радовало, что друг не догадывается о причине его желания поговорить с лягушками, то теперь это обстоятельство уже слегка раздосадовало. И он, наверное, предпочёл бы, чтобы Бурлиньк так и не узнал о том, что им движет простое любопытство. Но и упускать шанс пообщаться с земноводными мальчишка тоже не хотел.
Поэтому Стёпа всё же спросил:
–А что плохого будет, если мы с ними всё же поговорим?
Глядя вверх, Бурлиньк пожал плечами:
–Да ничего плохого в этом нет. Просто я не вижу в этом смысла. Да и ты не видел бы, если бы… – Теперь он посмотрел в горящие любопытством глаза друга. – Так тебе просто хочется с ними поговорить, что ли? Ну, тогда всё понятно! Так бы сразу и сказал. Просто я-то давно уже к ним привык. А тебе, понятно, они в новинку. Ну, поплыли, поговорим с лягушками. Только, Стёпка, они немногим лучше всех остальных.
Так как Бурлиньк, говоря всё это, уже начал подниматься вверх, Стёпе пришлось его догонять. К счастью, Бурлиньк не торопился. Поэтому Стёпе удалось поравняться с ним, сделав всего лишь парочку больших гребков руками и ногами. А дальше оба они уже плыли, только слегка шевеля ногами. Руки же мальчишки прижали к бокам. Отчего чем-то стали похожи на рыб.
Лягушки же, естественно, всё это время не оставались на месте. Большинство из них, спрыгнув с коряги, тут же погрузились на глубину. Где, замерев, притаились или на дне, или в ветвях водорослей. Некоторые же торопливо поплыли к берегу. Где также затаились, пытаясь слиться с береговой травой, нависающей над водой. Но нашлись и такие, кто, вместо того чтобы уплыть от коряги прочь, очень быстро вернулись назад. И, достигнув этого плавучего куска умершего дерева, тоже затаились, пытаясь с ним слиться.
Когда мальчишки всё же достигли поверхности пруда, Стёпа с удивлением обнаружил, что лягушкам, вообще-то, удалось слиться с корягой. Во всяком случае, по цвету они стали почти не отличимы от этого куска дерева. Хотя, если смотреть на них снизу, то тела этих земноводных оказалось очень даже легко увидеть на фоне яркого, голубого неба.
Но зато, когда мальчишки вынырнули из-под воды, головы лягушек, едва возвышающиеся над водной гладью, были почти незаметны. Настолько, что, если бы не хорошо различимые глаза земноводных, Стёпа ни за что их не увидел бы. Потому что над поверхностью пруда видна только верхняя часть головы каждой лягушки. И выглядят они при этом так, что очень похожи на продолжение коряги, к которой земноводные «пришвартовались».
С улыбкой кивнув в сторону ближайшей к ним лягушки, Бурлиньк предложил:
–Ну, спрашивай. Что ты там хотел у них узнать?
Да, легко сказать: «Спрашивай». А вот о чём спрашивать-то? Стёпа и до этого, когда пытался разговаривать с остальными обитателями подводного мира, оказался в крайне затруднительной ситуации. И поэтому каждая такая беседа дала совсем не те результаты, на какие мальчишка надеялся. А тут ещё и Бурлиньк сказал, что лягушки мало чем отличаются от всех остальных жителей пруда. То есть, и они, эти земноводные, скорее всего, окажутся не слишком общительными.
Но, понимая, что это именно из-за его желания поговорить с лягушками они с Бурлиньком поднялись к поверхности пруда, Стёпа всё же попытался начать разговор. Обращаясь к той самой лягушке, на которую ему указал друг, и которая, наверное, раз в двадцать крупнее каждого из них, мальчишка сказал:
–Здравствуйте.
Но лягушка только удивлённо посмотрела в ответ. Ну, во всяком случае, Стёпа подумал, что взгляд земноводного именно удивлённый. Хотя, наверное, он мог оказаться и совершенно безразличным. Просто трудно понять, что означает взгляд лягушки. Если кто-то в этом сомневается, то пусть пойдёт к ближайшему пруду, речке или озеру, и, отыскав там лягушку, попытается по выражению её глаз понять, что она в данный момент чувствует. Или о чём она думает.
Но Стёпа решил не сдаваться так просто. Поэтому он, на этот раз уже несколько громче, повторил:
–Здравствуйте!
Тогда лягушка, снова посмотрев на мальчика, как показалось Бурлиньку, удивлённо, всё же снизошла до ответа:
–Да здравствуй, здравствуй. Чего раскричался-то?
Обрадовавшись, что лягушка ему всё же ответила, Стёпа спросил:
–А что случилось? Вам кто-то угрожает?
На этот раз едва поведя глазами в сторону мальчишки, лягушка совсем тихо сказала:
–Нам все угрожают. Вот мы и прячемся постоянно.
Стёпа, хоть и понимая, что говорит не совсем то, что следовало бы, всё же, кивнув, сказал:
–Понятно. А вы всю жизнь прячетесь?
На этот раз лягушка даже не посмотрела на мальчишку. А, глядя куда-то вверх и по сторонам, всё так же тихо ответила:
–Само собой. А разве можно по-другому? По-моему, все только и делают, что постоянно прячутся. И те, кто охотится, и те, на кого охотятся. Или у тебя как-то иначе?
Мальчишка, видимо, поддавшись настроению лягушки, также очень тихо сказал:
–Да. У нас всё совсем не так. Мы не прячемся.
Вот теперь-то лягушка посмотрела на него точно удивлённо. В этом Стёпа готов был бы поклясться, если бы кто-нибудь стал бы его расспрашивать. Но, естественно, никто и никогда не станет интересоваться тем, видел ли Стёпа хоть раз, как именно удивляются лягушки.
Даже в голосе земноводного, когда она заговорила, Стёпа без труда услышал нотки удивления:
–Значит, тебе повезло. Радуйся тому, что в твоей жизни нет всего того, от чего нам приходится постоянно прятаться. И скорей возвращайся туда, откуда ты пришёл. Потому что здесь тебе точно есть, кого опасаться.
Мельком посмотрев на Бурлинька, который только пожал плечами в ответ, Стёпа спросил:
–А от кого именно вы прячетесь?
Лягушка, которой, видимо, уже порядком надоело вести эту, бессмысленную с её точки зрения, беседу, недовольно ответила:
–Да от всех. Но особенно – от птиц. Да ещё от змей. Но главное, это – птицы. Они – самые опасные хищники на свете.
И, видимо, больше не желая тратить время на пустую болтовню, лягушка осторожно, так, чтобы от её движений не пошли волны, погрузилась под воду. И, как только она, оставаясь неподвижной, ушла на глубину, то тут же направилась к берегу. Где, спустя какое-то время, и вынырнула. И, следуя примеру остальных лягушек, торопливо спряталась под нависающей над водой прибрежной травой.