Страница 2 из 16
«Да этот Айболит доморощенный мне коленный рефлекс проверяет!» – догадался я.
Тем временем Тумма, что-то напевая на своем мелодичном языке себе под нос, хорошенько растер мою ногу от голеностопа до таза. Ногу словно ошпарили. Затем он пробежался по всем мышцам, слегка прихватывая и встряхивая их. Потом с другой ногой проделал те же манипуляции.
Закончив, он повернул свое широкое лицо с ярко-алой лентой поперек глаз к Остаху и сказал:
– Сначала мало ходить. Потом – больше. Бегать не сразу, прыгать не сразу. Пусть ноги привыкнут, пусть вспомнят.
– Спасибо, – глухо ответил наставник.
– Моих сил совсем немного, – пожал плечами темнокожий гигант. – Маленький господин сам изгнал плохую кровь. Он сильнее, чем кажется.
Слышать такое от силача Туммы в свой адрес было лестно. И Кайхур забавно чихнул, словно подтверждая слова массажиста.
– Поднимись, – попросил я его. Лекарь все это время продолжал коленопреклоненно сидеть на полу, отчего мне было неловко.
Вместо этого Тумма низко поклонился мне, коснулся лбом пола и громко – так что Барат и Йолташ встрепенулись – торжественно произнес.
– Олтер, сын Рокона, наследник Дана Дорчариан! Во исполнение древних обетов между нашими странами высокородный Сивен Грис ждет тебя в своем имении. Будь нашим гостем, Олтер, сын Рокона.
Произнеся это заученное повеление-приглашение, Тумма поднялся с колен, и добавил.
– Хозяин ждет, маленький господин.
А какое замечательное было утро! Как хорошо оно начиналось и какой славный день сулило! Посулы оказались пустыми обещаниями. Настроение мое испортилось, я тяжело вздохнул.
– Вот гад! – возмутился Остах на дорча, вторя моим мыслям.
А Кайхур и вовсе завыл.
Ултер. Земли Дорчариан. Где-то рядом с селением Ойдетта.
Ули сидел на невысокой деревянной приставной лесенке из трех ступенек рядом с повозкой Главы Хранителей. Мало кто в горах помнил, как эта имперская повозка оказалась у Хродвига и как быстро она стала для него домом на колесах. Но теперь любой горец, издалека завидев приметный силуэт, мог знать, кто к ним пожаловал.
Ули сидел на верхней ступеньке, прислонясь спиной к повозке, и думал о ее знаменитом хозяине. О своем прадеде, Хродвиге, Главе Суда Хранителей. Когда Хродвиг вдруг внезапно упал в овраг, Ули растерялся. Освобожденные пастухи успели как-то поймать старика, и он не расшибся. Потом, когда прадеда вытащили и он стал бессвязно говорить Хоару о чем-то непонятном, Ули стало жалко прадедушку.
А когда тот замолчал, и откинулся назад, Ултер даже пустил слезу. Нечаянно – в глазах защипало, и слезы сами потекли по щекам. Прадедушка казался тогда таким добрым, и так его было жалко!
«Добрый-добрый, как же», – подумал Ули и потер ушибленное плечо. И посмотрел внутрь повозки, тем более что дверца была широко раскрыта. Хродвиг мельком глянул на правнука и звонко закричал:
– И где этот толстозадый Эйдир, клиббы вас задери! Долго я буду ждать?
Один из чернобурочников низко поклонился лежащему в повозке Хранителю, укрытому буркой, и вскочил на коня.
«Вон как все забегали», – подумал Ули, заново осматривая поляну вокруг, которая так ему понравилась раньше. Все также крутились водяные колеса, также висели над водопадами радуги, но очарование места ушло. Сейчас оно напоминало разворошенный муравейник. Из леса выводили спасенных из оврага пастухов и усаживали под одним из навесов, рассаживая по ошкуренным бревнам, по расстеленным прямо на земле шкурам.
«Как прадедушку-то несли, какие все медлительные и величавые были. А сейчас носятся – как ужаленные в мягкое место», – вспоминал Ули недавний торжественный выход на поляну.
Впереди медленно шагал Хоар, с прямой спиной и высоко поднятой головой. За ним нога в ногу шли охранники. Тело прадедушки, укутанное в его любимую бурку, они бережно несли на руках.
« А я, как дурачок, позади шел и слезами заливался».
Только Немой, увидев их, замычал что-то, руками замахал и стал вокруг тела носиться, как бестолковая собачонка.
«Это он, наверное, прадеда и разбудил», – подумал Ули, недовольно посмотрев на возницу. Немой ухаживал за лежачим пастухом. Приподняв его голову, он поил его из глиняной плошки.
Когда Немой замычал совсем горестно и громко, Хродвиг вдруг закашлялся и завозился в руках чернобурочников. Те от неожиданности чуть не выронили Хранителя.
«А надо было», – подумал Ултер и опять потер плечо.
Хродвига тогда быстро уложили на его сундуки, сложенные кроватью. Хоар тряпицей протер кровь с его лица и какой-то тягучей смолой замазал глубокую царапину на лбу.
Тогда-то это и произошло. Хродвиг как-то незаметно вцепился в свой посох, что стоял, прислоненный к повозке и как огреет Хоара по спине! Раз, другой.
– Привык за столетним стариком присматривать! – сипел прадед. – Мышей не ловишь! А наследник в горах с Джогу-Вара шляется?!
А Ули взял, и подошел поближе – посмотреть, как воскресший Хродвиг Хоара уму-разуму учит. Такое не каждый день увидишь. А прадед – раз – и ему посохом заехал, по плечу попал. И откуда только силы взялись! Только что помирать собирался!
– А ты, правнучек, как у Джогу-Вара оказался?
Ули отбежал, у Хродвига кончились силы, и он откинул посох. А Хоар продолжил хлопотать над Хранителем, как ни в чем не бывало, перебирая в седельной сумке какие-то порошки.
И теперь лежащий Хродвиг, держа в одной руке чашу с заваренными травами, отдавал приказы. И первым делом он велел Ули сесть рядом и никуда не отходить.
– Что, уже жалеешь, что я не мертвый? – насмешливо спросил его Хродвиг.
– Нет, – покраснел Ултер.
– Это ничего. Ничего. – Сказал Хранитель, ставя чашу с отваром подле себя. – Мне не впервой. Уже бывало такое время, когда я был мертвым. Больше месяца никто не видел меня в мире живых…
– Как это? – удивился Ултер и развернулся к прадеду. – И где же ты был?
Он уже не так сильно на него злился.
– А тебе интересно? – прищурился Хродвиг. И улыбнулся. – Рассказать?
– Конечно! – с жаром воскликнул Ули. Теперь он совсем уже не злился на прадеда. Ну, ударил чуть-чуть. И не больно совсем.
– Я же не должен был стать Даном, парень, – начал свой рассказ Хранитель. – У меня была большая семья: мама, папа, братья, сестры. Я с другими старшими братьями уже вместе с отцом ходил на охоту. Старшие сестры скоро должны были уйти в другой род. А младшие братишки и сестренки были еще несмышленышами …
– Так твой папа был Даном? – прошептал Ули. Он боялся разгневать прадеда, но не удержался.
– Нет, мой папа не был Даном. – Хродвиг не рассердился, и Ули перевел дух.
– Мой отец был родным братом Дана. Наша большая семья жила с его большой семьей под одной крышей. И жили мы дружно, весело и горой вставали друг за друга, так что враги стороной обходили нас. И боялись даже посмотреть на наши земли.
Хродвиг закрыл глаза, пожевал губами. Потом отпил из чаши и продолжил.
– Но вот однажды в нашу горную неприступную крепость пришла женщина. Не молодая и не старая, она пришла просить работу. Я даже не видел, как она выглядит, а ее печали совсем не волновали меня. Ни Дан, ни мой отец не дали ей работы – у нас были большие семьи и полно рабочих рук. И она ушла. Подослали ли ее враги Дана из соседних племен? Или прислала сама Империя? Может, это была сама Йотль? Я не знаю. Я знаю лишь, что эта женщина ушла, а болезнь, что она принесла, осталась. И через седмицу у всех в крепости стали чесаться подмышки, в них стали расти мозоли. Это была Черная Смерть, мальчик.
Услышав это название, Ултер вздрогнул и поежился. Кормилица Байни давно, когда они с братом были еще маленькими, рассказывала им на ночь страшные сказки и истории. И самыми жуткими в них были истории про Черную Смерть, от которой нет спасения. Ули непроизвольно передернул плечами.
– Вижу, ты слышал про нее, – заметил его движение Хранитель. – Наш Дан был крепким правителем. Он повелел заложить ворота крепости и поднять над ней черную шкуру, чтобы все видели, что дело плохо и остереглись. Мать Предков уберегла тогда своих детей, и зараза не выбралась из крепости. Но все в ней умерли. Кроме меня. Сначала маленькие, потом старшие. Я приносил им воды – кушать никто не хотел. Ко мне болезнь не прикоснулась. Последней умерла мама. Я уже даже не помню ее лица. А вот то, что она не хотела оставлять меня одного и все не умирала, я помню. Я сидел подле нее. Сил не было даже чтобы говорить. Я уже уложил всех в своих покоях: братьев, сестер, слуг, правителя… Всех. Не хватало только мамы. Я сидел подле нее с кувшином воды и ждал.