Пламя нашей жизни

— Эрнесто, как я думаю, явится в течении суток. Зависит от того, насколько он сейчас далеко. Рокудо никаких знаков не подавал. Сасагава задержится, — ответил Реборн-сан и сказал для Киоко: — Гокудера и Ямамото тоже прибыли из прошлого, но сейчас в лазарете.

— Я могу сходить к ним? — уточнила она, взволнованно сложив перед собой руки в молитвенном жесте.

Реборн-сан ненадолго засомневался, предупредил, что они выглядят не лучшим образом, но все же позволил. Когда Киоко увидела, насколько плохо выглядят парни, она тут же попыталась им помочь с помощью пламени. Видно было, что им оказали медицинскую помощь, но повреждено было все тело. Ожоги не похожи на обычные, а скорее полученные от удара электрическим током. Правда, какой это должен быть ток, чтобы ударить настолько сильно, Киоко слабо могла представить. Она вспоминала все, что знала. То и дело в памяти вперемешку всплывали отрывки записей, что она получила, книг по медицине и советов Луссурии-сана. И Киоко понимала, что недостаточно хороша в этом. Она не может их поставить на ноги без риска навредить. Все, что она может — придать их организмам сил для заживления. Пусть даже смотреть на эти раны тяжело и больно, она должна быть сильной.

***

Дверь едва слышно отодвинулась, Кёя пересек порог, и я спросила:

— Кто приходил?

— Никто, — не поменялся он в лице. — Ты все доела?

— Да, — ответила ему. — Так что этот «никто» хотел?

Кёя, позволив себе тихий вздох, присел за стол и кивнул Кусакабе, застывшему скульптурой у стеночки. Тетсу безмолвный приказ понял и исчез.

— Приходил кандидат в хранители Дождя, — на мою закономерно приподнявшуюся бровь Хибари пояснил: — После того, как все было окончательно решено с Ямамото Такеши, были созданы списки из подходящих людей в хранители Дождя и Урагана. Все личные дела уже перевезли сюда, поэтому можешь взглянуть после чая.

Как я догадалась, что кто-то приходил? Да просто потому, что Кёя лично бы выпроваживать «проблемы» не пошел, оставив меня на целых десять минут. Я лишь сделала предположение, что кто-то все равно будет сюда рваться, и угадала.

Чай — это святое, поэтому мне оставалось нетерпеливо ерзать на месте, пока Тетсу не вернулся с подносом, на котором стояли кружки, чайник и тарелочка со сладостями. Сладости Хибари сразу подвинул ко мне, лишь предостерегающе засверлив взглядом, когда я попыталась быстро покончить с десертом. Пришлось повторять за ним и цедить по полглотка, сидя с полуприкрытыми глазами и умным видом.

Нетерпение буквально зудело во мне, но требовалось лишь совсем немного подождать. У меня было множество вопросов, я задавала их Хибари. На некоторые он отвечал, а на другие предпочитал молчать, сразу же объяснив, что время — штука хрупкая. Пусть некоторые мои ошибки все же будут мной сделаны. Поэтому многого о себе из этого времени я не узнала.

Если я могу заявить, что знаю Кёю из своего времени, то же самое сказать про этого Хибари не могу. Несомненно, это тот же человек, но за эти десять лет произошло действительно много всего. Он не расскажет. Он параноик, как и я, и это даже смешно. Поэтому хоть клочок информации, та же крупица с поисками недостающих для меня хранителей — уже хоть что-то.

Чай был допит. Кёя поднялся из-за стола, давая понять, что я должна идти за ним.

Помещения базы отделаны под старинный японский стиль. Должна признаться, здесь гораздо уютнее, чем на «общей» базе с обезличено бело-серыми или мутно-желтыми коридорами и стандартными светильниками над потолком. Здесь чувствовался дух и появлялось ощущение домашнего уюта. Иными словами, я иногда забывала, что это база под землей.

У части базы Хибари была своя сердцевина — место, где больше всего любит находиться Кёя. Уютный дом, расположенный рядом с садом. Когда находишься здесь, забываешь, сколько километров земли над головой. Этому даже покрашенный в светло-голубой цвет потолок не мешает, а только способствует. И это хорошо, потому что Кёя четко очертил этот дом и сад местом моего пребывания. Дальше мне заходить запрещалось. Это правило контролировал сам Хибари, который изредка все же вынужден был ненадолго меня оставить, но в такие моменты он оставлял со мной верного до костей Кусакабе.

Кёя уверенно и неспешно шагал по пустынным коридорам, мимо тонких дверей. По сути, здесь никто больше не жил. У меня пока что не было возможности толком все осмотреть. Наконец, он остановился перед одними из них и отодвинул дверь в сторону.

Это оказался кабинет, где смешались европейский и японский стиль. Стол стоял на прочном деревянном полу, но в обстановке чувствовался японский минимализм. Тем больше привлекли внимание стопки бумаг на столе, сложенные аккуратно одна на другую. Я зашла внутрь и обошла стол, боясь зацепить какую-то стопку. Не дай бог они рассыплются. Тут все сложено перфекционистом, уголком к уголку.

— Здесь собрана информация на кандидатов в хранители Урагана, — Кёя положил ладонь на одну из стопок бумаг, — а здесь — хранители Дождя. Можешь просмотреть их. Думаю, будет неплохо, если ты выберешь и отыщешь кого-нибудь из них в своем времени.

— Это займет минимум часов пять, — отметила я объем работы.

— Прежде чем ты приступишь, я хотел кое-что тебе показать.

Я перевела взгляд с верхнего листа, на котором было написано имя «Фальк Штромберг», на лицо Кёи, который выглядел напряженным.

— У тебя из этого времени долгое время была переписка с человеком, которого я не смог определить. Эти письма были в электронном виде. Я их распечатал, чтобы было удобней просматривать, — Хибари указал на еще одну стопку. — Очевидно, что этот человек хорошо разбирается с техникой, и судя по его письмам, сам также далеко не глуп. Те темы, что вы обсуждали, не дают оснований его в чем-то подозревать. Я не нашел ничего предосудительного, кроме теорий, но, возможно, ты сможешь заметить то, чего я не увидел.

Я взяла верхний лист и вчиталась в него.

«Жизнь — она бессмысленна сама по себе. Какой смысл жизни? Родить детей — это репродуктивная функция, она вне нас лежит. К чему стремиться? Просто каждый придумывает себе игру и в нее играет. Границы этой игры ставлю только я сам, вот и все. Захочу — надену костюм и сяду в компьютерное кресло директора, а захочу — мир завоюю. Какая разница, если я могу сделать и то, и то? Даже стать богом.

Я нашел кое-что интересное. Муладхара, Свадхистана, Манипура, Анахата, Вишудха, Аджна, Сахасрара. Так называет их санскрит. Если перевести в более знакомые понятия: корневая чакра красного цвета, пупковая чакра оранжевого цвета, чакра солнечного сплетения желтого цвета, чакра сердца зеленого цвета, чакра гортани — голубого, «третий глаз» — синий цвет, и коронная чакра фиолетового цвета. Эти семь начал есть в каждом человеке, и сильнейшее из них может иметь свое проявление. Как только какая-то из них «пробуждается», человек становится одаренным и мы видим то, что называем пламенем. Но что, если их больше? Восьмой шаг черного цвета. Ты ведь знаешь, у кого черное пламя? Они сделали этот шаг, и я хочу узнать, как. Они свои секреты держат крепко, и пока что я не могу с ними спорить. Да, да, ты правильно поняла. Я знаю, ты тоже хочешь. Или ты уже что-то знаешь. Думаю, это шаг к бессмертию. Но и это не все. Что, если пойти дальше? Девятый шаг — это и есть божественный уровень. Но должно быть что-то еще»

Хибари вытянул у меня из руки лист, заставив проводить его взглядом. Кажется, до этого он что-то говорил. Он улыбнулся необычно мягко и снисходительно:

— Послушай еще одну минуту, прежде чем приступишь. Вот эта стопка — твои личные записи. Я знал, где они лежат, и смог их сохранить, чтобы передать тебе из прошлого. Я отобрал то, что не имеет для тебя сейчас какой-то пользы, и положил отдельно от тех записей, где ты записывала свой прогресс.

Я рассматривала его лицо и две стопки и понимала, что Кёя добился своего. Все эти бумаги займут меня на пару суток минимум, и все это время я не буду лезть тренироваться или пытаться проникнуть на соседскую базу к остальным. Я, боюсь, даже есть и спать не захочу. Меня тянуло к этой информации, и я не могла просто так пройти мимо. Достаточно того, что все целы и находятся рядом, поэтому вопрос лишь в том, с какой из стопок начать.