Пламя нашей жизни

— Идем, — решила я. — Нас ждут дела.

========== Глава 45 ==========

Первый подъем с постели он совершал сам. Несмотря ни на что, нельзя показывать слабость. Даже — или особенно — тогда, когда она так очевидна.

Сын с окаменевшим лицом с трудом не отводил глаз, пока Хизэши принимал вертикальное положение. Хизэши не смотрел, но взгляд чувствовал. Однако это лишь добавляло горечи к уже имеющейся. Тяжкие думы и без того не покидали разума главы Хибари, неподъемным грузом ложась на с трудом расправленные плечи. Быть членом Торикай — это высокая планка, быть среди верхушки — еще более опасная высота, а глава…

Он сам себе высота. Он — столп, он — опора, ствол своего дерева, без которого погибнуть суждено и корням, и листве.

Пока он может принять на себя удары со всей оставшейся крепостью, он будет держаться столько, сколько сможет, только бы со спокойной душой передать все в руки своей единственной оставшейся надежды — своего первенца. Сейчас Хизэши четче, чем хотелось бы, осознал, вспоминая количество наследников Цуру Сэтоши, их опыт и возраст, какой потерей был его второй сын. Каким бы ни был, но своя кровь. И если раньше мысль о потере Хибари-сама кое-как глушил тихой яростью разочарования Кёей, теперь он многое бы отдал, чтобы тот мог встать молчаливой тенью за спиной собственного старшего брата, столь юного и неопытного для грозящей ему роли.

Но пока Хизэши дышит, он будет стоять прямо и гордо. Как бы глубоко ни низвергнул ветвь когда-то отступник, как бы ни тяжко было под гнетом улучивших момент лютых товарищей по клану Торикай, как бы ни перекрывали ветви строптивцев кислород, а Хибари Хизэши однажды поклялся, сам себе поклялся: он приложит все возможные усилия и Хибари вернут былое величие, при нем или после него. Задача усложнилась, и сильно усложнилась. Слабость нынче совершенно ни к чему.

А его, Хибари Хизэши, обратный отсчет уже пошел.

С трудом сев на кровати, глава отогнал легкое головокружение — о, как давно оно не замутняло взгляда — и встал, опасно покачнувшись влево и вперед: привыкшему интуитивно блюсти баланс бойцу не сразу пришло в голову, что автопилот с этого момента придется перенастраивать с учетом новых вводных… или отсутствия старых.

Отсутствия привычных нескольких килограмм веса в виде правой руки.

Хибари Хизэши сохранил равновесие, но неуловимое напряжение из позы Хибари Даи не ушло. Тот, не поднимая глаз, замялся. Скорей всего, ему раньше и мысль не приходила, что не знающий слома отец может оказаться в таком положении. Даи не мог придумать, как подать однорукому отцу его оружие, внешне монолитный трехсоставный короткий посох, в бою преображавшийся в сань-цзе-гунь. Сейчас же использовать преимущества оружия в форме боевого цепа более не представлялось для Хизэши возможным.

Правую руку главы Хибари быстро залечили, но теперь ему грозило использовать оружие разве что в собранном состоянии.

— Ото-сама… позвольте, — все же решился, понимая, что далеко они так не уйдут, Даи.

Хизэши, не теряя самообладания, кивнул в согласии.

Даи, разобрав посох, оставил его в креплениях, предусмотренных боевым облачением Хибари Хизэши, а затем помог отцу надеть накидку и, открыв перед тем дверь каюты и пропустив его вперед, тревожной тенью последовал за ним, пристроившись за правым плечом.

Хибари-сама и бровью не повел на сей маневр прикрытия его слабых мест — теперь слабых.

Хибари-сама направлялся к главе Цуру. Ведь еще ничего не закончено.

***

Цуру Сэтоши преисполнен был нелегких дум. Под внешним спокойствием, достигнутым невероятными усилиями, метались мысли касательно внешней и внутренней политики клана с учетом событий последних дней, просчитывались и переигрывались сценарии, ходы в предстоящих переговорах и в целом, а также относительно дальнейшего курса Торикай и Цуру в частности; оценивались ресурсы, располагаемые силы.

После окончания боевых действий еще оставалось разобраться с последствиями.

Последнее, о чем хотелось думать, это величина потерь. Даже для холодного и жесткого, а скорее жестокого, бывалого воина и власть предержащего все эти числа итоговых «издержек» имели лица и носили имена, а некоторые даже делили общие с ним воспоминания, радости и невзгоды. Цуру мог лишь благодарить всех богов удачи, или кого там оставалось благодарить, что хотя бы собственных сыновей он оставил следить за кланом. Выживаемость в сием проклятом походе никак не зависела от личной силы или свиты, готовой сложить в бою головы за старшего по клановой иерархии.

На вошедшего в каюту Хибари Хизэши Цуру Сэтоши обратил внимания даже меньше, чем подразумевали правила приличия, но кому до них сейчас было дело. Лидер Торикай лишь отстраненно оценил состояние главы ветви Хибари и наследника за его плечом и мысленно отметил, что здесь его планы не сильно изменяются, уж точно не в невыгодную для него сторону.

Когда-то ветвь Хибари оступилась, и сильно. Стоит за это выразить благодарность Ронгу, который должен был стать следующим главой клана Торикай по праву наследования, но сам же все испортил своими глупыми идеями и был изгнан из клана. По одному закону клана следующим главой Торикай имеет право стать сильнейший боец, доказавший это самое право в бою, вот только Ронг был не только сыном предыдущего главы, но и сильнейшим. Цуру пошел против закона, но с ним согласился клан и, приняв соответствующее решение, пошел на крайние меры, изгнав из клана Ронга…

На ветвь, из которого вышел главный инакомыслящий, пала большая часть обвинений, и опасно укрепившая позиции ветвь едва была сохранена с относительным суверенитетом под железной пятой юного Хибари Хизэши, прежде не уличенного в преступном вольнодумстве. Тогда пришедший к власти Цуру «милостиво» частично придержал почуявших кровь акул: с Торикай уже хватило ослаблений их боевой мощи перед лицом превосходящего противника, Вонголы. Но твердо для себя решил: в память о старом «соратнике» он Хибари так просто не оставит. До конца периода ожесточенных боев с Вонголой Цуру душил в зародыше все распри, после — аккуратно гасил, полностью или почти полностью. Те ветви, что раньше шли за Хибари, ныне боялись поднять голову, когда другие, более плотоядно настроенные, продолжали нападки. Таким образом все как бы невзначай подошло к тому, что Цуру были залогом того, что Хибари хотя бы останутся при своем. Хибари все больше зависели от Цуру, вынужденные к тому же выступать на их стороне; Цуру их «прикрывали» от других ветвей и в то же время не давали стать угрозой себе, часть проблем Хибари с другими ветвями все же оставляя на них самих; нейтральные семьи придерживались политики невмешательства. Подобие системы сдержек и противовесов в действии.

Но сложившееся положение не полностью устраивало Сэтоши. Он хотел пойти дальше.

Как же удобно было то, что отпрыски глав всех ветвей росли у него как на ладони. Пронаблюдать за ними и просчитать их, поняв про них с высоты прожитых лет даже то, о чем те сами пока не догадываются, и использовать против них в дальнейшем — такие возможности не упускают, когда те сами плывут в руки.

Хибари Даи рос с раздутым, как и у всех иных наследников, самомнением, впрочем, не совсем без оснований, однако определенно чересчур. Плохо переносил насмешки и словесные уколы, особенно стыдился репутации их ветви, хоть и старался того не показывать. К категории вещей, за которые ему стыдно, Хибари Даи довольно быстро отнес и младшего брата-слабосилка, наловчившись прятать собственную уязвленность неполноценностью брата за высмеиванием его же. Он вырос, научившись скрывать, да не перерос это.

Сэтоши знал.

В том, что клан живет тесной замкнутой общиной, определенно есть плюсы. Уж для главы Торикай точно.

Следующий глава Хибари будет замечательно управляем.

Такой порывистый и предсказуемый, его горячность хорошо послужит в целях Сэтоши.

Слабосилок, то есть второй сын главы Хибари, выделялся тем, что ничем особым не выделялся, кроме очевидно неуместного цвета глаз — как для китайца, так и для японца. До некоторых пор.