Страница 153 из 253
Так, будто спрашивал, уверена ли я и не послышалось ли ему. Словно давал мне возможность передумать, пока не поздно.
— Нет, — повторила я, нахмурившись, чтобы передать мою уверенность в правильности этого решения. — Поверь мне.
Хибари выглядел до жути недовольным и несогласным. Но все же на его лице появились сомнения. Внутри него, похоже, происходила борьба упрямства и доверия. Мне пришлось пойти на крайние меры, чтобы склонить его в нужную сторону.
— Со мной ничего не случится, — сказала я, и лицо Хибари разгладилось, превращаясь в обычную маску.
Конечно, разумней не идти, но и прятаться не хочу. Интересно, что Девятый вдруг захотел мне сказать прямо перед церемонией? Он ведь что-то задумал на ее счет. Хорошо, что в одиночку мне идти не придется: кроме Реборна будут еще Мукуро и Расиэль. Таким образом я буду обезопасена со всех сторон.
Девятый действительно ждал в одном из внутренних помещений вместе с уже знакомым мне хранителем Грозы, Ганауком, и незнакомым хранителем Дождя, чье лицо все было покрыто резаными шрамами. Оба достаточно молодые, по сравнению с Девятым. Тот третий, худощавый и с татуировкой ящерицы, который остался по ту сторону дверей, тоже не был стариком.
— Проходите, я ждал вас, — приглашающе махнул рукой старик, а когда я настороженно осмотрелась, расплылся в доброжелательной улыбке: — Акира, тебе наверняка интересно, зачем я тебя позвал. Не стану томить неизвестностью — я хочу тебе кое-что показать.
Смерив его внимательным взглядом, подозрительно посмотрела на Ганаука, который скорчил выражение лица, долженствующее означать невинность и доброту намерений, а затем, видимо, чтобы не нервировать, отошел к стене. Странно, что старик начал сразу с того, что подготовил, а не с вопроса о хранителях. Значит, он уверен в решении этого вопроса?
Подошла, увидев рядом с Девятым на столике шкатулку. Мукуро и Расиэль стояли чуть позади, осматривая присутствующих хранителей. Фактически рядом со мной остались лишь Девятый и Реборн.
— Это — Грех Вонголы, о котором тебе должен был рассказать Реборн, — сказал Девятый, открывая шкатулку и отступая в сторону, позволяя рассмотреть. Аркобалено из-за маленького роста с любопытством задирал голову, стараясь делать это незаметно. — Мне неизвестно, что это. Восьмая передала мне, что это кровь войны. Взгляни на него и скажи, что думаешь.
Хоть я и собиралась отказаться от его предложения с обменом хранителями, но узнать что-то новое никогда не прочь. Было, конечно, ощущение обязательного подвоха из-за Девятого, смотревшего на меня с ожиданием, но также было и огромное любопытство. Несмотря на то, что я могу опять не оправдать чужих ожиданий. И Реборн смотрел с таким же выжиданием, что становилось ясно: скорей всего, именно он натолкнул Девятого на такие мысли.
— Опять эксперименты, — с неудовольствием заметила, бросив взгляд на него и Реборна. — Что я могу сказать такого, чего бы Вы сами не заметили? Этот флакон у Вас уже много лет в руках находится, неужели Вы не разобрались, что это такое?
— Просто взгляни, — снисходительно улыбнулся Девятый, — и скажи, что думаешь. Разве это не говорит о моей вере в силу твоей крови Вонголы?
Вот же блин. Красивые слова, но мало ли что там может быть внутри. Причуды Реборна, оказывается, заразны. Ладно, я просто сделаю умный вид и скажу, что ничего не знаю. Мне, конечно, тоже интересно, что это такое, но сомневаюсь, что я могу тут что-то сделать.
— Кровью оно, конечно, не может быть, уже давно бы свернулась за все это время. Могу я взять его в руки? — уточнила.
Хранители Девятого следили за действиями своего босса, когда тот выпутывал небольшой флакон из завязи, в которой тот висел, чтобы не разбиться. Осторожно приняла флакончик, размером с палец, из его рук и посмотрела на свет. Ярко-алая тягучая жидкость всколыхнулась по стеклянным стенкам, поблескивая под светом лампы. Выглядит действительно похоже на кровь, причем только что вытекшую, потому что ни следов свертывания не видно, ни потемнений.
Сверху флакон закрывался вычурной металлической защелкой. Надо же, даже не пробкой, значит, не вакуум.
— Могу я его открыть? — уже с большим интересом повернулась к Девятому, на самом деле сомневаясь, что он позволит мне это.
А Тимотео на удивление кивнул, продолжая молча наблюдать за моими действиями, параллельно обласкивая меня добрым покровительственным взглядом. Удивительно. Ладно, раз мне столько всего позволяют, надо воспользоваться. Посмотрев на него еще некоторое время, чтобы убедиться, открыла крышку с щелчком.
— Осторожней, — заметил Мукуро.
— Не вдыхай его, — посоветовал Расиэль.
— Не под руку, — шикнула на них, так как рука, держащая флакон, действительно подрагивала от волнения.
— Дай я его открою, — предложил Рокудо.
Передав флакон в руки иллюзиониста, стала ждать. Едва он открыл крышку, в тот же самый момент я поняла, что это. Я его почувствовала.
— Это пламя, — выдохнула, подняв над открытым флаконом ладонь.
— Этого не может быть, — напряженно отозвался Ганаук, заставив обратить на него внимание. — Оно жидкое и неподвижное.
— Да, это жидкость, — не стала я отрицать, — и от этого еще интереснее, как его перевели в это состояние.
Прикоснувшись к краям бутылочки, похожей на пробирку, потянула своим пламенем, загоревшимся на конце ногтя, и добилась того, что жидкость поднялась из флакона, зависнув в воздухе, все так же продолжая сверкать насыщенным цветом. Заметив, что Девятый затаил дыхание и напрягся вместе со своими хранителями, решила не доводить и, воспользовавшись контролем над жидкостью, осторожно вернула сгусток обратно во флакон, закрыла, забрала у Рокудо и протянула Тимотео.
— Это все, — сказала ему. — Кстати, я не видела отца. Он придет на церемонию?
Девятый дрожащими, не иначе как от старости, руками забрал флакон и закрепил его обратно в шкатулке, а затем посмотрел на меня. Как он с такими руками еще оружие умудряется держать? Или же все дело в том, что я едва не расплескала целую реликвию? Перенервничал старикан, едва флакон был открыт. Там действительно не яд, а Грех настоящий.
— Он присматривает за делами в Италии на время церемонии.
— Понятно, — кисло выдохнула, опечалившись данному факту. — Что ж, тогда мне остается сказать это только Вам.
Вдохнув воздуха, собралась с силами и постаралась выглядеть непоколебимо. Так, как говорил Хибари — с полной уверенностью в своих словах. Как говорил его отец — с уверенностью в своей силе.
— Мои хранители на церемонии будут со мной. А хранители Тсуны, сколько бы их ни было, будут с Тсуной, как и положено.
Девятый приподнял брови, хотя не выглядел особенно удивленным. Смотрел на меня так, будто примеривался и оценивал. Возможно, сейчас он делал мне приговор, но меня это не волновало.
Хотя ладно, вру: еще как волновало! Но я была готова к этому. Ведь иначе поступить не могла.
— Если это все и у Вас нет возражений, то я вернусь обратно в общий зал и посмотрю, что Вы там приготовили с семьей Шимон.
Я упомянула это неслучайно, все еще надеясь выведать что-то еще. Раньше он охотно отвечал, не отмалчиваясь, и даже если попытается увильнуть, что-то да ответит. Но Девятый молчал. Я не могла понять, почему и что с ним. Видно было лишь то, что он о чем-то размышляет, смотря мне в глаза.
— Ничего особенного, — неожиданно отозвался старик, когда я развернулась, чтобы уйти. — Мне очень жаль, что так получилось с Ямамото Такеши, — я замерла, обернувшись. — Я вовсе не хотел, чтобы так все обернулось. Наверняка это была просто случайность. Кто-то разнервничался и сделал глупость. Я возьму всю ответственность за этот инцидент на себя и сделаю все возможное, чтобы исправить последствия. Лучшие медики Вонголы трудятся сейчас, чтобы мальчик встал на ноги.
Я продолжала смотреть на него, поджав губы. Даже не знаю, что могу ему сказать. Некоторое время назад я говорила с Тсуеши-саном, для которого случившееся оказалось большим ударом, и теперь он практически все время был либо в додзе, либо в больнице. Ресторанчик суши на время закрылся. Конечно, никто ему не мог принести извинения. Тем более не Тсуна, который вообще при виде Тсуеши-сана язык проглотил и сжался. Он-то мог сказать разве что: «извините, что втянули вашего сына в это»; но братец не знал всего. Тсуеши-сан знал, куда влез сын, да еще и по его вине, но я вроде бы убедила его не рубить сплеча и подождать, хотя бы пока Такеши не очнется. Потому что здраво опасалась за жизнь мужчины, который от горя и вины мог даже себя убить. Мечники — они такие, чуть что — сразу харакири. Я не преувеличиваю. Такеши значит для Тсуеши-сана очень многое, и то, что старший Ямамото вынужденно втянул сына во все это, нешуточно его терзало. Особенно после случившегося.