Пламя моей души

— Я сказал, выплюнь!

Парни застыли в шоке. Глава дисциплинарного комитета довольным взглядом осматривал дело рук своих, видимо, наслаждаясь моментом расплаты, и именно этот момент выбрал Тсуна, чтобы зайти в комнату.

— Гха! Х-хибари-сан, — заикаясь, Тсуна выставил руки в защитном жесте и попятился назад. — Им-мот-то! — заметил и меня, медленно поднявшуюся на ноги.

Моя попытка провалилась, так как тяжелая рука опустилась на плечо, усаживая обратно.

— Что ты делаешь с сестрой Джудайме?! — вскинулся вспыльчивый итальянец, подавшись вперед.

Кёя напал на Гокудеру. Один удар в лицо и быстрый в солнечное сплетение отправил подрывника в короткий полет к ближайшей стене, где он и упал, выронив так и не зажженный динамит.

Тонфа звякнули в руках Хибари. Теперь он нацелился на Ямамото, который показал неожиданный результат в ловкости. То ли его Мегуми так натренировала, то ли его отец, но вот что я вижу — Такеши уклоняется от третьей атаки тонфа, все время отпрыгивая назад. Пора!

Срываюсь с места и проскальзываю за спиной Хибари к выходу, пока он не видит. К несчастью, Кёя на внимательность не жалуется и улавливает движение, но поздно — я уже в коридоре и кричу:

— Документы передам позже!

— Стоять!

К своему удивлению, слышу, как следом за мной из кабинета выбегает Такеши и вопящий братец. А за ними несется злой от потери добычи Кёя. Ямамото нервно хохочет и предпринимает попытку меня обогнать.

Замечаю впереди, к его несчастью, вышедшего Рехея. Ускоряюсь, ощущая, как расползается на лице улыбка.

— Рехей! Держи!

— Что это? — недоуменно хмурит брови боксер, держа в руках протокол, но я уже бегу дальше.

Сасагава замечает Хибари, издает нечленораздельный громкий вопль и бежит следом за нами, перегоняя и Тсуну, и Такеши, и даже меня.

— Кира! — на лице боксера лихой оскал. — Ты выбрала самое ЭКСТРЕМАЛЬНОЕ приключение!

Ямамото хохочет, едва поспевая за нами. Тсуна неожиданно вскрикивает и падает. Оборачиваюсь на секунду, чтобы убедиться в том, что братец упал сам и Кёя промчался мимо него, просто-напросто переступив, как преграду! Неожиданно взлетает одежда и вскакивает Тсуна-псих.

— Я убегу своим предсмертным желанием!

Честно говоря, лицо у меня было, пожалуй, куда более говорящее, чем у остальных, но отвлеклись мы ненадолго. Братец промчался мимо нас на крейсерской скорости, а вот Кёя примерно на той же скорости догонял. Как назло, у парней ноги длиннее, и вскоре я понимаю, что начинаю отставать! Приближаемся к повороту и спуску по лестнице. Парни прыгают по ступенькам, а я, заметив это, сворачиваю по коридору.

Через секунду понимаю, что Хибари гонится все-таки за мной. Ну почему?!

— Тетсу! — радуюсь заместителю дисциплинарного комитета, как родному, и тут же прячусь за широкой спиной.

Игнорирую ошарашенные, почти идеально круглые глаза, так и говорящие: «Я что, по-твоему, похож на того, кто может остановить Хибари?!». Кёя действительно выглядит так, словно его ничто не остановит. Даже у меня невольно проходит холодок по спине, так угрожающе он несется.

— Х-хибари-сан! — выдавливает из себя Кусакабе, выставив в защитном жесте руки и зажмурившись.

Кёя неожиданно замирает и резко поворачивается. Тонфа со звоном встречается с небольшим дзютте в руках Реборна. Я выглядываю из-за Кусакабе и встречаюсь с Кеей взглядом. Серые глаза раздраженно поблескивают, но вот в них появляется тот холодный разум, не затуманенный горячкой боя.

До меня, наконец, доходит, почему он сегодня такой тихий и раздражительный. И почему так настойчиво усадил меня в своем кабинете — проверка! Пришел его черед и, видимо, Реборн, решил, что Тсуна, Такеши и Гокудера должны встретиться с Хибари в его кабинете. Простой расчет: Гокудера с сигаретой, вломившийся прямо в святая святых — это наглость высшей степени. Кея бы такое нарушение никому не простил. После расправы над Гокудерой Тсуна захочет стать сильнее, чтобы отпинать Кею, и после этого Хибари определенно заинтересуется им. Но план провалился из-за меня. Во-первых, одно незначительное вмешательство, когда я первая побежала и за мной побежали остальные, во-вторых, Кея знает про пули предсмертной воли, опять же от меня.

Должно быть, Реборн не очень рад.

Пока Реборн хвалит Кёю за силу, открываю окно в коридоре, аккуратно выпрыгиваю во двор. Бегу оттуда подальше, но знаю, что продолжать погоню Хибари не будет. Она обязательно закончится спаррингом, а их нельзя демонстрировать Реборну.

Репетитор сейчас наверняка пытается найти общий язык с Хибари. У Тсуны этого стопроцентно не выйдет, а присоединить Кею ко всем надо, вот и придется Реборну взять все в свои руки. Здесь случай еще сложнее, чем с Рехеем, и создать условия, где Тсуна и Кея нашли бы общий язык, практически невозможно.

Если же я чего-то перемудрила и Хибари спросит, то бумаги я Рехею передала, вот теперь пусть он с этим мучается, и Кея с ним. Передерутся на ринге в обычном спарринге, успокоятся и быстро все кому-то перепоручат. А я пока могу пройтись по двору, переводя дыхание.

Еще издали замечаю знакомые черные гакураны. Трое парней из комитета столпились над лежащим парнем. Так, это я к окнам приемной подошла… Серьезно? Кёя выбросил Гокудеру из окна?

— Живой? — интересуюсь у парней.

— Да вроде. Сейчас носилки принесут, и мы его отнесем в мед пункт.

— Вы бы расступились, чтоб воздуху больше было.

— Да чего ему станется-то? — спрашивают, но сами отошли на пару шагов.

Я хорошо представляю, какая будет реакция у вспыльчивого итальянца, когда он очнется. Вначале надо освободить его от тяжести динамитных шашек.

Рядовые члены дисциплинарного комитета с интересом смотрят на растущую стопку характерных цилиндров с фитилями, а вот на Гокудеру — со злобой. Вспомнили, кто заставил их несколько раз побегать и разровнять поле. Что делать с динамитом, я не знала. Конфисковать — снова новые принесет, еще и обиду затаит, а отдать сразу — не вариант. Поэтому я отправилась следом за носилками в медпункт, а уже там сгрузила их в уголке.

Гокудера очнулся довольно быстро. Шамал, который с какого-то повеления свыше занял пост медбрата, уперся рогом, что парней не лечит. Куда делась бывшая медсестра, я благоразумно не стала уточнять.

— Как себя чувствуешь, Гокудера-кун? — спросила я, намеренно упоминая суффикс.

— Что с Десятым?! — немедленно заорал итальянец.

— Все отлично. Насколько я знаю, никто не пострадал. Мне надо с тобой поговорить, Гокудера-кун. Насчет моего брата и тебя.

Чуть лукавила, но все ради дела. Завладев вниманием подростка, я продолжила:

— Тебе не кажется, что ты слишком тяготишь Тсуну?

— Что? — вытянулось у него лицо. — Ты в самом деле так считаешь, младшая сестра Джудайме?

— Хватит уже меня так называть, у меня есть красивое имя — Акира. Да, это видно. Хотя Тсуна хорошо к тебе относится и никогда не скажет что-то подобное, но ты слишком навязчив. Ему нужен друг, а не конвоир, который его ждет у ворот собственного дома. Но это еще полбеды. Тсуна, может, и хочет считать тебя своим другом, да вот только ты не считаешь его другом.

— Почему это?! — вскинулся Гокудера, чтобы возразить. — Я самый верный человек Джудайме! Я его правая рука! Я для него все сделаю!

— Не сомневаюсь, — кивнула я. — Но ты не прислушиваешься к его мнению, хоть и говоришь, что он твой босс.

— Ничего подобного!

А еще Тсуна относится к итальянцу так же, как к Иригае с Нэндо. Особенно сходство это видно сейчас, когда они еще малознакомы. Тсуна боится Гокудеру, как обычного школьного хулигана, и опасается даже сказать что-то не то. Даже больше, потому что динамит — это куда опаснее. Его тяготит, что он водится с хулиганом, хотя после Иригаи с Нэндо он к этому относится флегматически. Братец не может справиться с таким «другом», потому Гокудера постоянно что-нибудь вытворяет и втягивает в неприятности Тсуну, как было тогда с учителем Нэзу. Подумаешь, Гокудера угрожал учителю, и из-за этого им обоим грозили исключением, а потом итальянец бросился подрывать площадку. Их в любом случае не могут исключить, потому что тогда придется что-то придумывать с остальными «хранителями».