Пламя моей души

— А, точно, я забыл, — с безмятежным видом покаялся репетитор, сидя на ступеньках лестницы.

— Эй!

— Как можно о подобном просто «забыть»? — с укором посмотрела я на Реборна, который успешно проигнорировал мой взгляд.

Со вздохом признавая очевидные вещи, я присоединилась к нему и присела на ступеньки, наблюдая за истерикой Тсуны, который умолял доктора передумать. Похоже, это очередная глуповатая задумка Реборна, чтобы преподать братцу урок. Тут это невооруженным взглядом видно. А доктор Шамал явно продолжает дурачиться.

— Так эта болезнь действительно смертельная? — тихонько уточнила я на всякий случай у Реборна. Впрочем, за воплями братца нас и так никто не услышал.

— Разве что для его гордости, — с усмешкой ответил тот.

А, это он, наверное, имеет в виду то, что эти черепки на коже Тсуны выдают всякие постыдные вещи противным скрежещущим голосом.

Если бы братцу действительно угрожала смертельная опасность, то я бы непременно первая настучала по орехам этому гаду. Но судя по его и Реборна поведению, Тсуна должен придумать способ добиться своей цели сам и быстро. Возможно, это действительно полезная воспитательная идея, но уж очень жесткая. Братец был на грани истерики, пытаясь уговорить доктора.

— Я сделаю это, если уговоришь свою сестру меня поцеловать, — неожиданно предлагает Шамал Тсуне, уже едва не плачущему.

Удивленно смотрю на этих двоих расширившимися глазами. Это же чистой воды шантаж!

— Я не могу на это согласиться! — вопит братец, заходясь в бессильных слезах. — Но я умру, если не сделать этого… Кира, если ты можешь это сделать…

Молча поднимаюсь на ноги. Подхожу к доктору, наблюдающему за мной с интересом. И как следует пробиваю ему ногой под коленкой!

— Уй-й-й! — схватился тот за нее, отпрыгивая от меня подальше на одной ноге. — Акира-чан, а ты жестока! Но мне такие девушки нравятся даже больше.

— Мне двенадцать, и целовать даже в щеку я могу либо своих одногодок, либо отца, — холодно уведомляю согласно придуманному чуть ранее ответу.

Это заявление его вроде бы отрезвляет, но он все еще глупо улыбается, делая вид, что это не так. Надеюсь, это прояснило ему память.

— Так что, парень, успокойся. Я отменяю свое предложение, — развел руками ловелас.

Киоко зашла в гости невовремя. Шамал тут же попытался прилипнуть к ней, но Тсуна не в пример сильнее взбунтовался. Даже впал в почти безумное состояние, пытаясь защитить любимую девочку от извращенца, но как только Киоко заметила надписи, он тут же сдулся и запел свою давнюю песню, зашедшись плачем.

— Я неудачник! Неудачником был, неудачником и умру! Оставьте меня в покое!

На этот раз, похоже, он окончательно сдался. Либо же Реборн с доктором перегнули палку.

— Ладно, ладно, я тебя вылечу, — быстро пошел на попятную доктор.

Хах, неужели они думали, что все закончится чем-то другим?

Вскоре Тсуна пошел в свою комнату переживать свое унижение, Шамал смылся по своим делам, Бьянки присела возле репетитора.

— Реборн, тебе не кажется, что это уже слишком? Я имею в виду, что ты перегибаешь палку. Не думаю, что ты хочешь сломать Тсуну, но зачем тогда устраиваешь такие испытания?

— Это мои методы. Я должен обучить его вещам, которым не учат в школе.

— Стрессоустойчивости? — скептически приподнимаю бровь.

— Этому тоже. Характер нужно закалять. Это и есть мое задание.

— Реборн, я понимаю, что загнанный в угол зверь покажет зубы, — сказала, отчетливо чувствуя переобщение с Хибари, — но в случае Тсуны он скорее сломается.

— До такого не дойдет, — хмыкнул Реборн, показывая, что разговор окончен.

Что ж, посмотрим, удастся ли ему дальше балансировать на этой грани. Это мне не слишком по нраву, но, возможно, так и надо с братцем. Мое мировоззрение и опыт отличаются. Раз уж я не смогла, то пусть другой попробует. Авось польза будет.

— В листовках, выданных вам, — декларировал парень скучным официальным тоном, — указаны комнаты, назначенные для комитетов на осеннюю четверть.

Какого черта, спрашивается, я забыла в школьной комнате совещаний, где должен собираться студенческий совет?!

Ладно, подобие студенческого совета все же собралось, официальные бумаги зачитывают, обсуждают дела школы… Но вообще-то вяло, тут все уже в большинстве своем заранее решено, разве что кто-то поднимет какой-то вопрос. Не так давно ко мне подошла глава клуба гимнастики и очень упрашивала поддержать на собрании ее идею по обновлению клубной комнаты. Она узнала, что раньше я успешно выполняла такие задачи, выступая от лица боксерского клуба. А все из-за Хибари. Типа я дружна с ним, ага. Меня он тонфа бить не будет за такое, а то и поддержит, если я выступлю в пользу клуба гимнастики. Ага, счаз, только отгул возьмет.

У нее Хибари за спиной не стоит памятником самому себе. Так что я, наверное, не буду поднимать вопрос об обновлении инвентаря для гимнасток. Надеюсь, она поймет это по моему лицу, если что, я ей еще жестами попытаюсь донести это. А то как-то боязно в опасной близости от тонф ляпнуть что-то не то. Увернуться-то увернусь, скорей всего, но выглядеть это будет… Ух, нет, спасибо.

Тут еще клуб садоводства что-то против имеет. Не нравится им, что дисциплинарный комитет забрал себе помещение, которое обычно не дают ни одному из клубов. Та самая приемная, которая стала новым кабинетом Кеи.

— Что-то вас там слишком много, — бесстрастно замечает Кея. — Мне казалось, нужно только по одному представителю от каждого комитета.

Остальные присутствующие ученики делают вид, что не видят Хибари. Вообще, даже имя его не упоминают. Да и он все собрание молчал. Стоило ему подать голос, как все замерли, будто обезьяны перед удавом. Зря я об этом подумала, так как тут же вспомнила мультфильм «Маугли» и гипнотизирующего огромного Каа. Я попыталась подавить рвущуюся улыбку, но судя по покосившимся главам клубов за столом, мне это удалось не до конца.

— Савада, иди за мной, — требует Кея, когда собрание оглашают закрытым.

Вот и сейчас народ покосился на меня, как на смертницу, а я иду себе следом за ним. Заходим в приемную, которую он забрал себе под личный кабинет.

— Вот, — накрывает ладонью несколько листов и смотрит на меня как-то нехорошо. — Это бланк протокола описания проведенных в боксерском клубе соревнований. Просроченный.

Замираю, не отводя взгляда от него. Серые глаза внимательно следят, улавливая малейшее движение. Рвану к выходу — перехватит. А я-то думаю, чего это он дверь закрыл и вообще такой тихий с утра.

— Этим ведь должен заниматься другой. Почему это я должна его заполнять?

— Потому что с главы боксерского клуба выдавить что-то вразумительное невозможно, а тот, кого ты заставила заниматься бумажной работой, недавно сбивался в толпу с другими травоядными.

Я показательно закатила глаза.

— Серьезно, я на лишнюю бумажную работу никогда не подпишусь! Дай мне пару дней, и я найду еще одного несчастного.

Через час дверь приемной без стука открылась.

— Ого! Не думал, что у нас есть такая клевая комната… — Такеши медленно окинул взглядом помещение и, напоровшись на живописную картину, замолк на полуслове. — М? Кира… А что ты тут делаешь? — спросил он, имея в виду, очевидно, тонфа, упирающуюся мне в затылок.

— Страдаю под гнетом бюрократии, — мрачно изрекла я.

Гокудера с зажженной сигаретой во рту опешил.

— Кто он?

— Гокудера, стой, — шепнул ему посерьезневший Такеши.

— О, я вижу смельчака, который нарушает школьные правила в присутствии главы дисциплинарного комитета, — протянул довольным голосом Хибари, видимо, заметив сигарету Гокудеры, но так и не сдвинувшись с места.

Гокудера вместо того, чтобы промолчать и потушить сигарету в ответ на отчитывание по поводу курения, заорал:

— Ты что несешь, придурок?!

Хибари быстро отреагировал и в мгновение ока оказался перед парнями. Взмах тонфа вышел подобен мечу, разломив сигарету надвое прямо в зубах Гокудеры. К счастью подрывника, зубы остались целы, да только он уже влип — у Кёи на него личные счеты.