Пламя моей души

— Сасагава Рёхей против Луссурии! Бой Солнца начался!

И одновременно с прозвучавшим сигналом судей на крыше закрытого ринга зажглись десятки прожекторов, заслепившие всех присутствующих. Судьи прокомментировали содеянное, чтобы не возникало вопросов:

— Ринг специально моделировался для боя хранителей солнца. Это солнечный Колизей, сделанный как искусственное солнце.

Рехей ничего не видел и растерялся, не зная, как ему теперь сражаться. Что-то придумать он не успел, так как ему в живот ударило чужое правое колено. Но боксер смог устоять на ногах.

— Оу? — протянул противник, пока Рехей согнулся пополам. — Чувствую, что твое тело намного лучше, чем я думал. Ты точно мой тип!

Рехей замахнулся в сторону его раздражающе певучего голоса, но кулак лишь рассек воздух. Следующий удар противника пришелся в правую скулу. Боксер напоролся на веревки ринга, которые неожиданно обожгли болью, заставившей закричать. Грудь продолжало печь, как от ожога, даже когда Рехея отбросило обратно на ринг.

— Металлическая сетка под напряжением, которое нагревает ее на несколько сот градусов, — услышал он голос одной из Червелло, оставшейся следить за боем на ринге.

— М-м-м, — довольно протянул Луссурия, пока Сасагава снова поднимался на ноги. — Твоё тело всё больше приближается к моему идеалу! Единственная красота людей в том, чтобы быть холодным застывшим трупом.

Слова противника покорежили, но боксер пропустил их мимо ушей. Во время пауз в поединке соперники часто при случае бросались колкими фразами. Но как тут можно прощупать его защиту, когда перемещение противника можно ощутить разве что по размытой светлой тени, а он пропустил уже три удара и даже не успел сконцентрироваться для защиты?! Может быть, перейти дальше?

«Когда твой противник расслабится, видя, что ты ничего не можешь противопоставить, и начнет много болтать, начнется второй раунд. Ты должен атаковать его, но не во всю силу. Береги силы и прощупай его защиту»

Рехей резко поднялся и атаковал, сориентировавшись снова на голос:

— Второй раунд!

Противник, по ощущениям, в последний момент отпрыгнул к железной решетке, глухо зазвеневшей следом, и продолжал веселиться:

— Ах, не приставай ко мне-е-е!

Рехей вскинул кулак вверх, где по его ощущениям должен был приземлиться противник. Зрители, надевшие солнцезащитные очки прекрасно смогли разглядеть, как колено Луссурии, укрепленное металлической пластиной встретилось точнехонько с кулаком Рехея. Неудивительно, что боксер заорал от боли. В момент удара его левую руку будто прошила острая пика. Судя по брызнувшей крови, у него открытый перелом левой руки.

Бой не должен завершиться сейчас. Это повторял себе Рехей, сжимая зубы до скрипа, чтобы не кричать от невыносимой боли. Левая рука от костяшек пальцев до локтя просто разрывалась. Пальцы просто онемели.

Рехей сплюнул на пол скопившуюся во рту слюну вперемешку с кровью от расшатавшегося зуба. Сердце безумно колотилось, казалось, прямо в ушах. Мало того, что он ничего не видел, он чувствовал жар от света прожекторов. Жар не слишком мешал, но чем больше проходило времени, тем сильнее он становился. Если бы Рехей только мог придумать что-то! Обычно он предпочитал действовать напролом, но даже Рехей понимал, что несколько таких атак могут положить его в тяжелый нокаут.

«Если противник успел тебя сильно ударить в первом или во втором раунде, призывай экстрим. Прежде чем перейти в третий раунд, ты должен восстановить силы и накопить больше энергии. Помни, ты должен выжить. Ты можешь сделать это всего один раз. Второй раз он тебе сделать подобное точно не даст»

Рехей пусть и доводил себя на тренировках почти до истощения, но понимал, что жизнь и здоровье важны. Может быть, не для него, а для сестры или Акиры-чан. Но покинуть бой было нельзя, а значит, оставалось лишь как-нибудь победить.

— Ты не сможешь пользоваться этой рукой, — заметил очевидное веселящийся противник, который с легкостью разделался с ним. — Ты уже проиграл.

Но Рехей чувствовал, как наливается энергией тело. Противник продолжал расслабленно стоять на месте, уверенный, что это конец, и тем самым даровал ему время, чтобы с трудом сконцентрироваться и сосредоточить пламя в левой руке. Сила поддавалась плохо, она заполняла все тело и от этого становилось еще жарче. Настолько, что пот на его коже зашипел, испаряясь. Но вместе с этим он ощущал непреодолимый прилив энергии. Боль становилась чуть слабее, и кровь переставала течь. И все же раздробленная кость не могла самостоятельно встать на место, поэтому полностью залечить рану было невозможно и любое движение причиняло боль.

Пока Рехей был занят важным делом, он уделял совсем немного внимания разглагольствованиям противника, а уж что творится за пределами ринга — вовсе не слышал и не видел. А там тем временем подбадривал его мастер Колонелло.

— Бесполезно, — победно улыбался Луссурия. — Этот парень уже готов, я сломал его.

— У него еще есть правая рука! — возразил Колонелло.

Слова мастера заставили поднять голову. Рехею как никогда нужна была поддержка. Чтобы кто-то сказал, что ему требуется сделать. Противник был слишком силен. Колонелло дал это — просто ударить правой рукой. Правый кулак сильнее, а значит, может получиться. Но в душе Рехея тихий голос шепнул, напоминая о пронзившей руку пике: «А если не выйдет?». Боксер отмахнулся от этих мыслей, а голос стал настойчивее: «Ты умрешь».

— Ну и какая скотина безответственная оставила спящего ребенка на холодном асфальте, — донесся до него вкрадчивый голос пришедшей-таки Акиры-чан.

Несмотря на то, что голос был негромкий, за рингом стало тихо.

— Ладно, об этом я поговорю позже, — вздохнула она и крикнула. — Спасибо! Уважуха тебе, мужик с зеленым ирокезом! Прости, не знаю, как тебя зовут. Спасибо, что подождал и не стал добивать.

— Имото, ты точно за старшего брата Сасагаву болеешь? — донесся до боксера сомневающийся голос Тсуны.

— Точно-точно, — подтвердил ее голос, приблизившийся к рингу. — Здорово же тебя потрепали. Уверен, что сможешь продолжить?

— Уверен! — Рехей не сомневался ни секунды, дав ответ. — Что мне делать? Я его не вижу! Эти лампы меня слепят!

— Тогда просто расхреначь их к чертовой матери, — голос Акиры-чан был спокойным, но выражения выдавали крайнюю степень злости.

Рехей недоуменно застыл. Лампы ведь метрах в двадцати над головой. До них не достать.

— Акира-чан, что ты здесь делаешь? — донесся удивлённый голос Ямамото.

— Я, как и всегда, его тренер. Сколько было таких боев, а, Рехей? Конечно, противники были слабее, но сильный соперник даст возможность двигаться дальше. Твоему противнику тоже наверняка не в кайф сражаться, когда он считает себя сильнее, еще и заранее превосходство имеет. Он ведь больше болтал, чем дрался, да? Соберись. Покажи ему настоящий бой! Потому что боксеры умеют драться!

Напряженный Рехей, до того стоявший, как на иголках, метавшийся мыслями в поисках решения, начал успокаиваться. Бокс был его гордостью, и эту честь он запятнать не мог. Он медленно поднялся, ожидая, что противник атакует в такой момент, но Луссурия оставался на месте.

— Хм… — задумчиво протянул его певучий голос. — Твои движения, даже когда ты просто пружинишь на месте, стали более уверенными.

— Направление ровно вверх, не промахнешься, — хмыкнула Акира-чан.

Рехей приготовился к удару. Сила поддавалась куда легче, чем раньше. Лишние мысли улетучились. Рехей был уверен, что делать, и он ударил ровно вверх, над своей головой. Сила выплеснулась легко и привычно, взорвавшись треском множества стекол. Лампы, все до единой, осыпались на пол и на самих сражающихся, не причинив последним вреда.

Рехей открыл глаза и вернулся в первоначальную стойку, прижав руки к себе.

— Открыл ты свои глаза или нет, мне всё равно, — сказал нормальным тоном переставший улыбаться Луссурия, разводя руками. — Но твой удар смог разрушить лампы, это впечатляет.