Страница 201 из 313
Слушающий всё Реборн как-то разом посерьёзнел лицом, что не укрылось от меня.
— Я утрирую, — поправила сама себя. — Это всего лишь ещё одна его сторона, так сказать, подводная, но ему нет причин предавать. Ямамото будет тебе верно служить.
— Служить? — растерянно переспросил Тсуна. — Но я думал, что мы друзья. Он всегда казался таким надёжным и спокойным, — огорчился он.
Я не знала, что на это можно было сказать и чем его утешить. Ведь на самом деле так всё и было. Даже Иригая и Нэндо были его друзьями лишь по приказу. От этого знания ему будет очень больно. Поэтому я сказала:
— У каждого были свои причины поступать так, как они поступали. Попробуй понять сам.
— Тсуна, чтобы люди пошли за тобой, ты должен стать настоящим боссом. — добавил от себя Реборн. — Только тогда ты сможешь заполучить их верность.
— Почему меня не может никто принять таким, какой я есть? — горестно простонал Тсуна.
— Запомни, глупый братец, — ухмыляюсь я, — мужчину может принять таким, какой он есть, только армия.
Ухмылка постепенно тает, а взгляд замирает. По ассоциации накрыло воспоминаниями. Как выстрел из пожарного гидранта, который бы практически пробил меня насквозь и оставил пустую дыру где-то в груди.
Мой отец был человеком старой закалки, ещё и успел продвинуться по службе. Когда пришло время привести домой парня для «знакомства с родителями»… Не нужно долго гадать, что отцу он не понравился. Он тыкал меня влюблённой мордашкой во все его недостатки, я ответила, что у каждого они свои и никуда от этого не деться.
«Запомни, мужчину может принять таким, какой он есть, только армия»
Наконец, я вспомнила, что надо дышать.
— Это Небо принимает всех такими, какие они есть, глупый Тсуна. — Реборн только вставил свои пять копеек, но уже заметил моё изменившееся лицо.
Проигнорировав непонимающие и любопытные взгляды, спешно попрощалась, сославшись на важное дело, и, только убедившись, что отошла на достаточное расстояние, села спиной у дерева и попыталась ухватить ускользающие чувства. Если я хотела откопать что-то ещё от прошлой жизни, требовалось снова уловить ассоциации и пережитые когда-то эмоции.
Я сама себе напоминала человека с амнезией. Вроде бы помню элементарные вещи, имею уже сложившееся мироощущение, мыслю одинаково, а таких важных вещей не помню. Будто часть меня вырвали и отобрали. Не уверена, правда, действительно хочу ли я помнить все. Это приносит лишь тоску. Но чувствую, что должна. Это — моё прошлое. Я должна помнить его, но… оставить там, где оно должно быть. В прошлом.
Что ж… мой отец был военным офицером… и брат тоже служил в армии. Во всяком случае, отпечаток наложился на всех нас. Хотя отец прикладывал усилия, чтобы я выросла настоящей девушкой в семье из одних солдафонов. Матери… теперь я точно могу сказать, что я её не застала. Её уже не было в моей жизни. Именно отец покупал мне платья и заставлял носить, хотя я так же предпочитаю джинсы или шорты. Отец не сваливал на меня всю работу по дому. Кажется, он хотел сделать из нас с братом самостоятельных людей. Во всяком случае, отец часто мог надолго уехать, и забота о маленькой мне ложилась на плечи куда более старшего брата. Да, похоже, были другие женщины: бабушки, тети, неравнодушные соседки, но семья моя состояла из отца и старшего брата. Теперь понятно, почему я так долго не могла принять заботу Наны, пока не нащупала в ней внутренний стержень и не прониклась к ней уважением, а не только благодарностью. Я могла быть благодарна бабушке, тете или соседке, но уважала за стойкость духа и ценила именно своих мужчин, понимая, как тяжело отцу одному воспитывать детей, да ещё и совмещать это с работой, и как непросто брату, с которым у нас была разница около десяти лет, нянчиться с младшей сестрой. Мне было непросто понять тот образ «истинной женщины», к которому стремилась Нана.
Брат и отец учили не сдаваться, не отступать перед трудностями, встречать их лицом и справляться. Именно брат научил меня исправлять макароны, делая их макаронами по-флотски. Мда… Наверное, даже хорошо, что я не помню всех его шедевров кулинарии. И ели мои мужчины немало, и состав блюд накладывал отпечаток. В еде должно быть мясо — обязательно. Салатики — это так, раззадорить аппетит. А сладкое — это для меня, как для маленькой.
Хах! А я так и не поняла, откуда у меня в детстве такое неудобство было и стремление сделать тело более сильным. Понятно, что после взрослого тела тело младенца кажется очень неуклюжим и непослушным, но что мне помешало остановиться, когда я добилась приемлемого уровня? Нет, мне надо было пойти на дзюдо, а затем всё равно помахать кулаками. Мне было мало понятия нормы. Мне надо было почувствовать себя уверенней.
Так же было и раньше. С братом мы только так кулаками махали. Больше в шутку, конечно, ведь я была намного младше и девочкой, я просто не могла составить соперничество, но очень старалась. Конечно, я не была такой сильной, как сейчас, у меня просто не было пламени, но и девочек одногодок я всегда обгоняла. А отец ругал брата за то, что я расту пацанкой. Он пусть и стремился исправить это всеми возможными способами, но пытался заинтересовать меня всякими женскими штучками, а не игнорировал моё мнение, как Емитсу. Мой Отец всегда интересовался моим мнением и разговаривал, как со взрослой.
Как странно… я всегда думала, что у меня должна была быть стандартная семья: я, мама и папа. Я помнила, что таков стандарт, но не учла, что каждая семья индивидуальна.
Образовавшаяся пустота дезориентировала. Я просто не могла найти в себе сил встать и отправиться дальше. Это — прошлое, а настоящее требует к себе моего внимания.
Рёхей ждал меня на тренировку. Колонелло пытался строить из себя тренера и дальше, но требовалось всё взять в свои руки. Кёя по-прежнему сражается с Каваллоне, но надо посматривать, есть ли от этих спаррингов какой-то толк, или Хибари просто остаётся на своём уровне. Пока что я не видела какого-то продвижения. Гокудера тоже похвастаться ничем не может, даже пламя толково не использует, а ведь ему наравне со всеми придется отстаивать место хранителя. Мукуро себе на уме, строит планы, и после последних его заявлений с разноглазым надо быть настороже. А что делать с хранителем Грозы, вообще без понятия! Мои воспоминания могут отойти в сторону. Они останутся, с ними ничего не случится, в отличие от зелёных парней, которые вскоре должны будут встретиться с матёрыми волками.
Кто же знал, что помощник Ямамото-старшего укажет мне на квартал богатых домов, где я обнаружу не охраняемые никем ворота и домик не меньше особняка Хибари. Никто не встретил меня по пути, всё вокруг было пустынно. В старом, но далеко не обветшалом додзе шёл бой на бамбуковых мечах. Раздавались выкрики, звуки ударов и звуки падения, а потом всё снова повторялось.
Я прошла по дорожке и осторожно отодвинула тонкие двери, стараясь не помешать. Изнутри всё выглядело практически новым, но вытоптанные татами на полу подсказывали, что тут часто бывают люди… или один человек до недавних пор. На данный момент двое обладателей атрибута Дождя, одетые в просторные рубашки и широкие штаны – хакама, — встречались бамбуковыми мечами. Стиля тут не было. По крайней мере, не у Такеши. Его движения были уверенными, но видно было, что максимум — это уровень клуба кендо Мегуми Ито. Зато Ямамото Тсуеши — никаких лишних движений, только необходимый минимум, чтобы уклониться или напасть.
— Извините, что помешала, — сказала, когда оба Ямамото замерли, заметив меня.
Необычно серьёзное и сосредоточенное лицо Ямамото Тсуеши сменилось улыбкой:
— А! Акира-чан, ты совсем не помешала. Мы тут с синаями тренируемся. Хочешь посмотреть?
— Да, только если я не помешаю.
— Присаживайся куда угодно.
— Отец, — произнес Такеши, переведя растерянный взгляд с одного на другого.
Он не мог понять, как его отец допустил кого-то чужого в святая святых — клановое додзе. Бьюсь об заклад, Тсуеши-сан ещё и какой-то серьёзно-суровый ритуал приобщения провел, чтобы сын проникся важностью момента. Но что важнее — Тсуеши-сан знал, что я приду, и наказал помощнику передать мне координаты этого места.