Пламя моей души

Я замолчала, испытывая странные разнонаправленные чувства. Вспомнилась ее медицинская карта и таблетки в сумочке. Даже если Нана сидит на успокоительных, я не могу создать ей спокойные условия, где лекарства ей не понадобятся. Она в самом деле не самая умная женщина, раз Емитсу не заметил разницу между Наной до начала приёма успокоительных и после, но она не совсем дура.

Все мои сомнения испарились — Нана знает о мафии и о работе мужа. Всё стало ясно потому, что она выгораживает его, и это вряд ли только от большой любви. Она просто не хочет, чтобы мы все ссорились. Возможно, Нана, как и я, понимает, что Емитсу пусть и ввязал нас в мир мафии, но он всё ещё единственный гарант нашей безопасности. Наша защита, наш кормилец… сволочь распоследняя, раз дрыхнет в гостиной и ничего не замечает! Конечно, Нана просто ведет себя очень дружелюбно, ещё и гиперопекает детей, отчего это очень похоже на образ стандартной японской жены и матери. Не думаю, что Емитсу об этом догадывается…

— Хорошо, я не буду.

Что Нана, что Бьянки удивлённо уставились на меня. Что? Слишком быстро согласилась?

— Вот и ладненько, — снова заулыбалась Нана и принялась напевать что-то под нос, взявшись за приготовление новой еды.

Бьянки пожала плечами и вышла из кухни. Не могу больше. Просто не могу. Я подошла к Нане из-за спины, крепко обняла, прижалась, как делал это в детстве Тсуна, и прошептала:

— Не беспокойся из-за этого. Всё будет хорошо.

— Конечно, будет, — убежденно ответила она, не отвлекаясь от своего занятия. Она улыбалась и продолжала напевать навязчивую мелодию. — Как думаешь, что больше понравится твоему папе? Якисоба или такояки? Хотя я, пожалуй, приготовлю и то, и другое!

— Оставь это, на сегодня он уже наверняка всё. Там с дюжину бутылок саке, и он их почти все опустошил. Даже такого, как наш отец, это заставит крепко спать до утра.

— А утром что, по-твоему, будет есть твой отец? — попыталась она меня укорить.

— Я что-нибудь приготовлю, — пожала плечами. — Иди отдыхать. Ты уже почти сутки проводишь на кухне. Пожалей себя, ока-сан.

— Это не так уж сложно! — бодро ответила Нана. — К тому же отец редко приезжает, и это не слишком утомляет. Хорошо, Кира-чан, я приготовлю что-нибудь быстро, а утром ты приготовишь завтрак. Если кому-то будет мало или захочется перекусить ночью, он сможет достать еды из холодильника.

Я снова нахмурилась. То ли я сделала неправильные выводы, то ли она хорошо держит маску.

— Всё будет хорошо, — повторила я твердо. — Я про отца и Реборна… и про многое другое. Что бы ни случилось, я смогу разрулить ситуацию… как и тогда с Киоко. Поэтому, пожалуйста, не напирай на таблетки.

Нана замерла. Просто замерла, так и не донеся овощи до умывальника. Пауза затягивалась, и я почувствовала, как подкрадываются ледяные щупальца страха. Может, не стоило этого говорить? Все жили спокойно, нося свои маски и изображая обычную семью. Но есть риск, что у Наны просто поедет крыша от лекарств. Счастье, что у неё до сих пор не произошло каких-то серьёзных сдвигов или она может рассчитать последствия. Я не знаю сколько и что она сейчас принимает. Очень хорошо прячет, а тайник я так и не нашла. Психически нестабильная женщина в доме с двумя детьми… Счастье, что это вылилось только в гиперопеку. Если об этом узнает Емитсу или Реборн, есть вероятность, что Нану мы с Тсуной больше никогда не увидим. А верить или нет в то, что нам расскажут о ее дальнейшей судьбе, решать только нам.

Нана вдруг содрогнулась и закрыла ладонью рот, издав какой-то странный звук, похожий на икоту. Через некоторое время звук повторился, и я сообразила, что это сдерживаемый всхлип.

— Иди в спальню, — посоветовала я. — И отдохни. Я обещаю, что всё будет хорошо.

У неё неожиданно подогнулись колени, и она присела, держась рукой за кухонный стол. Отпустив руки, я осталась стоять, не зная, куда себя можно деть.

Топот маленьких ботинок раздался ещё с коридора. Так ходить мог только Реборн. Нана успела выпрямиться и быстро привести себя в порядок, но этого не потребовалось. Аркобалено подвинул стул к кухонным шкафам и потянулся, доставая банку кофе.

— Мы договорились, — утвердительно сказала я, чуть подтолкнув Нану к выходу. — Отдыхай, ты сегодня уже заработалась.

Нана послушно посеменила к выходу. Я слышала, как шуршат её тапочки по лестнице, а затем, как тихо затворилась дверь в спальню. В принципе, я бы тоже не осталась с таким папаней в гостиной.

— Кофе? — предложил Реборн, доставая две чашки.

— На ночь? — приподняла с сомнением бровь.

— Какао для детишек? — предложил в отместку.

Я заварила кофе и присоединилась к нему за столом. Ясно же, что репетитору есть что сказать, да и настоящие эмоции Наны он не мог не заметить, пусть и сделал вид, что не видит. К тому же, думаю, Реборн специально шумел.

Репетитор отпивал кофе маленькими глоточками, но молчал. По лицу не прочесть, но судя по тому, что он неотрывно смотрит мне в глаза, то ему есть что сказать. Но он так и не решается, поэтому я мою кружку и говорю:

— Я к себе. Сяду за уроки на завтра. Постарайтесь не шуметь.

По сложившейся традиции папаня проснулся рано утром и в четыре часа утра пошел будить всех остальных. Я проснулась от того, что он распахнул дверь в комнату братца и громко позвал его на рыбалку. Как ни странно, моя дверь потом не распахнулась так же. Хм, неужто поумнел с прошлого раза? Ладно, я пообещала накормить его завтраком, так я накормлю. Так накормлю…

Папаня очень обрадовался, когда я спустилась и огласила, что буду готовить завтрак. Только я не позволила следить за готовкой (читай, умиляться с умницы-дочки) и выгнала его в гостиную, которую, кстати, так никто не убрал. Ага, типа папаня таким будет заниматься.

Нана должна проснуться часам к шести. Значит, два часа… Мне хватит.

Яичница очень странный предмет! Скорлупа вроде есть, а желтков вовсе нет! Бекон когда-то был кусочками мяса. Сейчас он стал похож на чернослив. Салат надо было поперчить и добавить соуса, но рядом с соевым соусом призывно стоял соус васаби. Чай я поставила завариваться ещё в самом начале, и он должен был превратиться в чифирь. Холодный чифирь. Тосты я так натерла чесноком, что аж глаза слезились. Я дожаривала блины, когда в двадцать минут шестого появилась Нана.

— Нет-нет-нет! — отодвинула я от нее салат, когда она захотела его попробовать, и подсунула тарелку с кучей блинчиков.

 — А? — недоумевала она.

— Это для ото-сана, — сказала я, а потом пояснила: — Ему ведь надо более плотный и разнообразный завтрак.

Нана мне доверилась, хоть и со скрипом. Пришедший Емитсу выглядел счастливым, и это выражение счастья на лице не пропало, даже когда он пережёвывал яичницу. Звук стоял такой, будто где-то щебень крошили, но его это не волновало. Салат папаня смел подчистую, не испытывая каких-то неудобств. Гренки проглотил и не заметил.

— Кира-чан, всё было чудесно! — воскликнул он, широко улыбаясь. Затем его щеки покрылись довольным румянцем: — Ты уже стала такой взрослой.

Убирая стол, я даже уважением к нему прониклась. Конечно, я хотела позлорадствовать, но мне даже немного стыдно за пакость стало. Какой бы ни была ужасной еда, приготовленная дочерью… съесть всё и даже не поморщиться — я считаю, это достойно уважения. Не собираюсь его прощать за устроенные нам неприятности, он действительно идиот, но иногда он умеет поступать правильно.

Удивительно, но Емитсу не просто поглощал тонны еды, но и после выпитого вчера вечером он, кажется, совсем не мучился похмельем. По крайней мере, он выглядел слишком бодрым и веселился, играя с детьми во дворе. Завидую его здоровью… Хотя может, дело в том, что алкоголь слабее действует на людей с пламенем? Хм, проверить это я смогу не скоро.

Первым на попытку снова напоить детей саке среагировал Тсуна. К счастью, когда Емитсу понял, что его заметили, он уже не наливал детям «магической воды». После вчерашнего, можно было бы подумать, что он тормоз, но нет. Зря он, что ли, орал о «магической воде» под окнами Тсуны? Ещё и с довольной рожей встретил его? Пф, очередная проверка сыночка. Но Тсуна был слишком взбудоражен, чтобы отгородить детей от ненадежного элемента, и умчался наверх, едва папаня намекнул на некое украшение на шее братца. Кольцо привело Тсуну в такой ужас, что он умчался наверх и даже на улице был слышен его крик: «Это ты надел его на меня, Реборн?! Не лги, кто кроме тебя будет это делать?!».