Страница 6 из 27
– Какая же она красивая! – восхищенно сказала Маргарита, рассматривая в подзорную трубу богатую корму «Хлодии. На первом этаже бело-синего резного домика, она видела четыре застекленных оконца и два боковых балкона, немного заходивших за корму; выше, на втором этаже надстройки, за кормой тянулся еще один длинный балкон, над каким нависала сенью смотровая площадка с синим шатром.
– Красивая, удобная и быстрая, – вздохнул Рагнер. – Но с ней много хлопот – сама видишь. Для команды нужно не меньше сотни моряков.
– Почему ты опять вздыхаешь?
– Обидно, – пожал он плечами. – Полвека назад лодэтчане делали лучшие парусники, а теперь мы покупаем их у санделианцев. Обидно, что их корабелы и впрямь лучше наших…
Вдруг раздался одобрительный, многоголосый свист: среди полупьяных возчиков, полуголых моряков и портовых носильщиков по набережной, обмахиваясь опахалом, шла Енриити, одетая в свое лучшее платье – из легкого желтого шелка, расшитое у глубокого выреза мелких жемчугом и янтарными бусинами. Вуаль прикрывала ее лицо, но не таила каштановых локонов. Диана Монаро и два охранителя шествовали с этой «принцессой», словно ее свита.
– Дева Енриити, вы идите-ка ко мне поближе, а то вас или украдут, или без платья оставят, – сказал ей Рагнер. – Моряки народ лихой.
– И чего ты вынарядилась? – тихо спросила Маргарита падчерицу, когда та встала рядом с ней (сама Маргарита носила белый шаперон-чепец и серую мантию-чехол).
– Первое суждение – самое важное, – ответила Енриити, отбрасывая вуаль от лица. – Должен же хоть кто-то произвести благое впечатление, а не срамить имя Нолаонт.
– Чем же я его срамлю?! – возмутилась Маргарита. – Я свободная вдова и, слава Богу, делаю, что хочу. И не открываю для всех в порту плечи… – пробурчала она.
– Дамы, – раздраженно прервал их Рагнер, – ну сколько можно? Дева Енриити, лучше и вы взгляните, – забрал он подзорную трубу у Маргариты и передал ее Енриити. – Правда ведь, замечательная вещь моя труба?!
– А не это ли принц Эккварт? – спросила девушка, глядя в подзорную трубу, – в алом плаще? Приятный такой? Он нам машет с палубы…
– Раз алый плащ, то точно Эккварт.
– И я хочу на принца посмотреть, – сказала Маргарита и попыталась выхватить трубу у падчерицы.
– А тебе зачем? – спрятала ее за спину Енриити.
– А тебе?
– Дааамы… – простонал Рагнер. – Довольно, сил уже нет! Глядите, дева Енриити, сколько желаете. А то дама Маргарита обозвала мою замечательную трубу «срамотой» – пусть теперь губы кусает.
– Да ну вас… – немного обиделась Маргарита и неосознанно прикусила нижнюю губу. – И это не я – это хозяин лавки расписывал, как подглазёвывал с ней за девицами!
– Искал себе ладную невесту, как мог… Зато такую вещь изобрел!
Огромную «Хлодию» наконец надежно поставили на прикол. В ее боку открылся люк, из погрузочного отверстия выдвинулись сходни – переносная доска с планками, и вскоре после того, как сходни закрепили веревками, по ним на пирс сошли люди в одинаковых форменных платьях бело-голубого цвета, а так же фигура в красном плаще, направившаяся к набережной. Издали Маргарита отметила вьющиеся, каштановые волосы принца, сиявшие на солнце рыжеватым отливом, и его длинные, изящные ноги; вблизи ей понравилось приятное лицо Эккварта и то, что его руки были как у Рагнера – большие, угловатые, только без выступающих вен. Губы у этих двух Ранноров тоже оказались одинаковыми – большими, но не пухлыми, – на этом сходство заканчивалось. Кроме вьющихся каштановых волос, Эккварт Раннор получил от матери, аттардийской принцессы, нежные темно-карие глаза с поволокой, тонкое сложение, какое его высокий рост усиливал, грациозность, мягкость нрава и при этом тяжелый подбородок – мужественный, но неблагородный.
Поднявшись на набережную, принц увидел, что дамы и мужчины, кроме Рагнера, присели в низком поклоне. Он тоже поклонился головой и произнес на чистом орензском языке:
– О, церемонии излишни. Я от них премного утомился и вдали от королевского двора хочу побыть просто Эккё – добрым другом для друзей Рагнера.
– Скромняга! – обнял его Рагнер и начал представлять своих гостей: – Так, Ваше Высочество, письмо мое ты наверняка тоже читал… Рядом со мной две баронессы Нолаонт, а позади них – мона Монаро, воспитательница девы Енриити. Дамы – это принц Эккварт, мой двэн и, надеюсь, мой будущий король.
Принц посмотрел на скромный шаперон-чепец Маргариты, затем на разодетую Енриити – и решил, что последняя и есть избранница его двоюродного брата.
– Ваша краса достойна оды, – рассыпался он в комплиментах, обращаясь к Енриити. – Чело – белее лилий, уста – алее роз, очи – бездна волшебства. Выражаю надежду, что Лодэния вас очарует так же, как, бесспорно, вы, баронесса Нолаонт, покорите ее своей прелестью. Уже завтра мы оправимся в путь… Вам и Рагнеру я отвел одну из лучших кают на корме – ту, что с угловым балконом.
Енриити, которая миг назад вознеслась от похвалы на Небеса, буквально «грохнулась оземь» – приоткрыла ротик и в замешательстве глянула на Рагнера. Маргарита хлопала зелеными глазищами и тоже смотрела на него – он же широко улыбался, сверкая серебром зубов, да молчал. Эккварт меж тем, обратился к Маргарите:
– Имею дерзость сказать, что и ваша краса, дева Енриити, ничуть не проигрывает прелести падчерицы. Я редкий счастливчик, ведь Рагнер наказал мне опекать вас в Брослосе, что я с удовольствием буду рад исполнить. Даю слово, что окружу вас вниманием, но не посмею перейти грань учтивости. Если же мои манеры, по вашему мнению, не достигают высот Культуры, то смело корите меня за это, – я рад учиться обычаям других земель и узнавать новое.
Рагнер продолжал посмеиваться.
– Ваше Высочество, ваши манеры безукоризненны, – решилась ответить Маргарита. – А вот манеры моего рыцаря, Рагнера Раннора, высот немного не достигли… Прошу меня извинить, что вынуждена представить себя сама. Дама Маргарита, вдова, – это я, а со мной рядом – дева Енриити, моя падчерица, тоже баронесса Нолаонт.
Енриити снова присела в поклоне, а Рагнер скривил лицо.
– Ну зачем ты всё испортила? Вот бы Эккварт удивился, когда б я поволок тебя в свою каюту с балконом!
Эккварт возмущенно помотал головой.
– Я бы уже ничему не удивился! И что с твоими волосами? – глядел он на короткие волосы своего двэна, торчавшие ежиком из-под черного берета.
– Ох, Эккё, от моей дамы Маргариты одни бедствия…
Маргарита тогда промолчала, но дулась на Рагнера остаток дня за то, что он не дал посмотреть ей в подзорную трубу на принца, за то, что не представил ее по правилам Культуры, и за то, что зарекомендовал ее как ту, от которой одни беды.
________________
Маргарита сама не заметила, как рядом с Айадой уснула. Разбудил ее стук в дверь – и собака мгновенно соскочила с постели, а под ее лапами зазвенела разбросанная по полу посуда.
Открыв дверь, Маргарита увидела Рагнера в насквозь мокрой одежде, однако с зажженным фонарем в руке. Она хотела обнять любимого, как влезла Айада, нахально отпихнув Маргариту и первой положив лапы ему на грудь, – тот, рассмеявшись, передал девушке масляный фонарь из стали и стекла.
– Перепугалась моя девочка, моя маленькая крошечка, – нежно говорил он огромной свирепой собаке, наглаживая ее, успокаивая и усаживая на подушку в углу.
– А я тоже перепугалась, – с ревностью сказала Маргарита. – Бежать нам больше не надо?
– Нет, буря стихает… – устало произнес Рагнер, начиная раздеваться.
Он избавился от одежды за пару мгновений, бросив ее кучей на скамью, и забрался под толстое покрывало, натянув его до носа. Маргарита в это время ходила с фонарем по каюте и собирала ложки. Открыв маленький дорожный ларчик и убедившись, что зеркальце не разбилось, она немного повеселела.
– Замечательный я фонарь купил в Орифе? – спросил из алькова Рагнер. – Не потух даже в бурю! А ты ворчала…
– Фонарь замечательный. Если бы ты его еще не выбирал полдня…
– Что опять не так?