Страница 36 из 40
— Воины славные, богатыри Кощеевы! — раскатистым эхом пронесся над войском голос Соловья. — Осаду держать насмерть, бить супостата, живота не жалея! Коли прорвутся за круг зельный — сравнять с землей татей поганых! Василису-матушку от беды беречь, не задумываясь о своей жизни!
Толпа богатырей одобрительно взвыла, запуская мне под рубаху добрую сотню мурашек. Я высматривала, не ведут ли Креса. Сама толком не понимала, чем смогу помочь в бою людям, но желание выпустить потроха врагам все громче звучало в сердце.
— Дочка, — Яга ухватила меня за рукав. — пока время есть, пойдем, подготовлю к бою, — и потянула за собой в избушку.
В морщинистых ладонях старухи мелькали связки травок, горшочки с зельями и прочая волшебная снедь. Торопливо расставляя все это на столе, она пересчитывала, отщипывала, отмеряла нужное количество и бросала в один глиняный горшок.
— Нет больше нашего царя-батюшки, — голос старой ведьмы дрогнул. — Только не вини себя, Василиса. Доля его такая. Теперь ты наша надежа. В бою не подведи, но и себя беречь не забывай.
— Ягиня-матушка, я и воевать не умею. Коли суждено мне пасть под силой ворога, пусть так и будет. Без Кощея жизнь не жизнь, но сколько-то поганцев за собой утащу.
— Ты это брось! — строго заявила Яга, плеснув воды в горшок. — Вот зелье — пей. Было бы времени побольше, мы бы твою жизнь, как бессмертие Кощея, в игле схоронить попытались. Получиться вполне могло, хотя...
— Бабушка! — я живо подскочила из-за стола. — Игла же, игла!
— Батюшки! — схватившись за сердце, другой рукой ведьма прикрыла морщинистый рот.
Мы замерли, глядя друг другу в глаза. Время будто застыло, ожидая, пока кто-то из нас, наконец, решится заговорить. Ведьма резким рывком оборвала с шеи нитку с кожаным мешочком. Аккуратно распутав вязки, достала из него сверток. Словно главное сокровище мира, Яга не дыша держала на дрожащей ладони нашу последнюю надежду на возвращение Кощея.
— Попросил меня починить — починила, а в казну не отнесла, — зашептала старуха.
— Только как без тела Кощея к жизни вернуть? — я не отрывала глаз от свертка с иглой.
Ведьма задумчиво сощурила глаза, сдвинула растрепанные брови, будто вспоминая что-то давнее, что вспомнить почти невозможно:
— Никак не могла мать Кощея понести. Долго его родители думали, что делать, и решили чарами колдовскими себе помочь. Так уж вышло — сын рожден от отца, матери и земли этого царства.
***
Гнала Креса по сугробам, что по тропке утоптанной, к месту, на которое Яга указала. Там, за крайним домом города, где начинается дорога к горным вершинам, недалече в лесу раскинулось капище древнее — туда мне и нужно.
Морозный ветер лупил в лицо, а я крепче сжимала поводья и подгоняла найтмара. Сейчас весь мир для меня сжался в одном имени — Кощей. От него зависит судьба сотен людей, среди них и я. Знает ли царь-батюшка, ведает ли, что значит для своего государства?
Обнесенное частоколом старинное капище не пустило к себе ни единой снежинки. Так и стояло нагое среди укрытой зимним одеялом земли. Ступив за частокол, поняла, почему снега нет — горячо под ногами, сквозь сапоги пятки жжет. Измотанные временем идолы пустыми глазами наблюдали, как я, ползая на коленях, выскребаю на горячей почве человеческие очертания. Обжигая пальцы, земля забивалась под ногти, да только я о том не думала. Вспоминая всех богов, просила о помощи. В таком месте не могли не услышать — уверена. Закончив очертания мужской фигуры, вынула из кармана душегрейки сверток с иглой. Осторожно, боясь лишний раз вдохнуть, поднесла иголку к земле и воткнула туда, где сердце биться должно.
Тотчас встрепенулась стая воронов с сосен, закаркала страшным голосом птичья орава. Выдохнула землица, поползли по ней ручьи, невесть откуда взявшиеся. Стекалась вода к моему рисунку, заполняя рытвины очертаний. Идолы на капище огнем полыхнули. Зажмурилась от пламени яркого, закрыла лицо локтем.
— Невестушка моя, любушка. — ладонь Кощея нежно прошлась по моей голове.
— Миленький мой!
Не помня себя от нахлынувшего счастья, бросилась обнимать суженого, и мы покатились по земле. Тепло тела Кощея кутало радостью. Чувства бурной рекой понеслись к сердцу. Его губы без устали покрывали мое лицо поцелуями. Любимый на мгновение отпрянул, заглядывая в глаза, словно сомневался — правда ли?
— Живой, мой хороший. Живой, любимый, — зашептала, гладя его щеки.
— Живой, — с новыми поцелуями шептал в ответ Кощей.
Вдали взмыли к небу ратные крики. Царь-батюшка вздрогнул:
— Скорее!
Живо поднявшись с земли, он подал мне руку и серьезно глянул в глаза:
— На поле боя не суйся даже, домой дуй. За меня не беспокойся, умереть теперь не могу ни от меча, ни от чар каких. Бессмертие в самом сердце иглой торчит.
Колдун ударился оземь и, обернувшись вороном, отправился в небо.
Глава 15
Зубами я, конечно, скрипнула вслед жениху, даже пару крепких слов вспомнила, но памятуя о том, как просил меня хоть иногда его слушать, забралась в седло Креса и отправилась в терема.
Неспокойно сердце в груди трепыхалось. Как же это? Там, у лесной дороги, бой вот-вот начнется, а я должна дома отсиживаться. Все твердила себе, мол, держись, Василиса Дивляновна, нужно мужа будущего уважить, нельзя ослушаться. Вот вам и царица-матушка, заступница.
Как назло, найтмар, вопреки командам, не переходил на галоп. Фыркал и кивал в сторону, будто уговаривая свернуть с дороги. Высокая стена зельного круга мерцала и с беспокойным шорохом снова наливалась зеленым светом — ломают чары супостаты. Того и гляди скинут оберег, тогда конец осаде — полный бой принять придется.
Внимательно следила за превращениями круга и не сразу заметила, как навстречу выскочила Несмеяна. Будущая царица-матушка всея Рускалы в седле, с дубиной, нещадно лупила пятками бока рыжей лошадки. Животинка, вытаращив ошалевшие глаза, несла пышную всадницу по заснеженной дороге.
— Далече собралась?! — заорала я вслед свернувшей с дороги Несмеяне.
Царевна рванула поводья. Лошадь знатно удивилась смене настроения всадницы и, вздыбившись, выкинула ту из седла. Плюхнувшись в сугроб, Несмеяна кувыркнулась да и осталась лежать в снегу. Рыжая скотина только обрадовалась счастливому случаю — хрипло заржав, вздернула хвост и прочь понеслась. Баба не с возу, но кобыле полегчало.
— Цела? — добравшись по сугробам, с волнением оглядывала подругу.
— Спасибо. Василиса Дивляновна, век не забуду! — глянув с укором, царевна протянула мне пухлую ручку.
— Ты что тут делаешь? — потянула подругу на себя, помогая подняться.
— А ты? Кощея выручили?
— Выручили.
— А-а-а, — заканчивая отряхивать снег с одежи, протянула царевна, — значит, уже ничего не делаю.
— Как это? — напускная загадочность подруги совершенно сбивала с толку.
— К Яге спешила, нашла тут кое-что в книжке. Думаю, авось пригодится в бою, а раз вы Кощея спасли — какой бой?
— Давай-ка рассказывай, чего...
Вслед моим словам страшный грохот прокатился по царству Кощееву. Задрожал зельный круг, зашелся волнами, но выстоял.
— Ой! — Несмеяна схватилась за сердце.
— Вот тебе и ой! Рассказывай!
— Вот же, — подруга вынула из-за пазухи потертую книжку. — В подвалах царских читальня старая, там книг тьма целая. Ну, я от нечего делать читать взялась...
— Да не тяни ты!
— Тут, — пальцы царевны торопливо перелистывали потрепанные временем страницы, — былина... вот. — наконец, найдя нужный текст, она гордо выкатила пышную грудь. — Былина о том, как царь один в стародавние времена на страны заморские войной ходил.
— И что? — с недоумением я глядела на затихшую Несмеяну.
— А то! Царя этого никто убить не мог. Хлопнут его в бою, а он на другом конце поля ратного оживает. Так и бил иноземцев — без войска почти. Пока однажды не разгадали тайну его бессмертия. Секрет в том, что тот государь был проклятым, да не просто, а самой вечностью. Получил дар великий, но счастье человеческое растерял. Полонили его вороги и ну искать, как проклятье скинуть. Долго искали, а все ж нашли. Сделался он смертным. Тут же обо всех злодеяниях пожалел, да только поздно — казнили его бесславно и позорно. Проклятье выпорхнуло из мертвого тела и в книжку юркнуло, что рядом лежала.