Страница 34 из 40
— Цаца! Ну сколько можно дрыхнуть!
Отогнав остатки сна, я сладко зевнула. Избушка Яги по-прежнему пахла пряными травками. В печи игриво потрескивали поленья, наполняя комнату уютом и покоем.
— Потап, получилось? — приходя в себя, я подскочила на мягкой перине.
— Еще как! — довольно заключил конопатый молодец.
— Кощей жив?
— Живее всех. С Несмеяной в Рускале порядки наводят. Там такое творится — жуть! Как Яра мертвым в шатре поутру нашли, колдуны в безумии и кураже решили, что теперь трон ничей. Драку затеяли. Такого в округе натворили, народ напугали, а воины струхнули и разбежались. Бардак.
— Сколько же я спала-то?
— Так вторая седмица пошла. Крепко Баюн тебя... Кощей уже волноваться начал, да Яга его успокоила. Жених- то твой хотел кота в подвалы отправить мышей ловить. Представляешь? — весело замахал руками друг.
— Представляю, — кивнула я.
— А Соловей-то, Соловей! — рассмеялся аспид. — С Горбунка не слазит, так и катается по всему царству. Говорит, мол, добрый конь — никому не отдам.
— А ты чего тут? Несмеяна, поди, заждалась царя своего?
— Скажешь — царя, — буркнул Потап. — С меня царь, как из тебя та Проська. Решил дождаться, пока ты очухаешься. Яга Ягой, а я тоже струхнул малость, что спящей навсегда останешься.
— Обошлось вроде.
— Обошлось, — серьезно подтвердил друг. — Ну, теперь и свадьбу вам с Кощеем справим. Да, цаца?
— Потап, ты бы Ягу кликнул, что ли? Шутка ли — больше седмицы во сне провела, сил нету. Может, отвар какой сообразит?
— Ой, это я мигом! — он резво подскочил на ноги. — Обожди немного.
Убедившись, что аспид скрылся за дверью, поднялась с теплой постели и принялась натягивать одежу, аккуратной стопкой сложенную подле. Одевшись, я в последний раз окинула взглядом избушку Яги и, мысленно попрощавшись с этим уютным миром, едва не ставшим мне домом, отправилась к крышке подпола.
Глава 14
Какая-то часть меня все же умерла вместе с Яром, еще одна догорела вместе с любовью Кощея. Оставалось довольствоваться телом: совершенно пустой головой и огромной дырой в груди, где раньше билось сердце. Живот требовал сытости, и я ела. ноги ныли от усталости — отдыхала. Не считала дней, не чуяла запахов, почти не разговаривала. И ничего не менялось вокруг, мир все так же продолжал жить. Закаты сменялись рассветами, на смену холодам спешила весна, а я в этом клубке только послушно совершала обороты, сматывая нить жизни.
Подпол Яги выпустил меня почти на самый край Рускальских земель. Здесь люди селились неохотно: слишком много нечисти и слишком мало плодородной земли — мне подходило. Жители хутора на опушке Шумного леса сначала приютили на ночлег, а потом прознали, что домовуху щами кормят, и принялись наперебой уговаривать остаться. Отказываться не стала. Хуторок всего в три хозяйства, одно из них недавно семья покинула, решив перебраться ближе к городам. Вот в пустующую хату-мазанку меня и определили. Погреб, огород небольшой да банька — что еще надо для жизни? Правда, топили здесь по-черному, как в стародавние времена, оттого мыться да стирать было почти бесполезно — один черт в саже ходить.
Далеко от столичных новостей, от людей, от всего мира обрела пусть не счастье, но покой. Впрямь начинало казаться, что шумный лес, речка недалече и сам хутор — вся моя жизнь. Бывало, по ночам накатит душная тоска, тогда зажигала факел и шла к реке. Вытягивая шею к небу, до боли сжимала веки, и из сдавленного слезами горла вырывался протяжный вой. В чаще мне подпевали волкодлаки — наверное, у каждого из нас своя странная боль.
Соседи с трепетом относились к нашему хору и считали меня сумасшедшей. Скорее всего, жалели, что позвали жить на хутор, но прогнать не решались, мало ли — ведьма как-никак. Зато с разговорами постепенно лезть перестали. Просьбы редкие исполняла, помогала по хозяйству, чем могла, а в остальном друг другу не мешали.
Зима отступила нынче рано. Весеннее солнце расходилось теплом совсем как летом. Соседи радовались такому подарку, готовились к посадке, выпускали скотину на первую зелень. Ну а я чем хуже остальных? Скотины не завела, хотя козу предлагали, но овощей посадить собралась.
Обрядившись в легкую рубаху, натянула сапоги и выбралась из избушки под ласковое солнышко. Как запахло-то! Жизнью. Давно забытые запахи согретой земли и ветра из далеких земель закружили голову. Осторожно вдыхая ароматы весны, боялась шлепнуться от нахлынувших чувств прямо во дворе. Надо же, не думала, что всколыхнет ветер опустевшую душу. Но было и что-то недоброе в воздухе. Словно на беленую скатерть клюквенный настой пролили.
Оглядев пробивавшуюся сквозь согретую землю траву в огороде, вздохнула и уже собралась задать ей по самые корешки, но над головой что-то гулко завыло. Нарастающий звук заставил соседских детишек задрать носы в голубую высь, подернутую пушистыми облаками. Кажется, рябой поросенок, которого они замучили догонялками, с облегчением выдохнул и тоже замер, вглядываясь в небо.
А дальше, начала происходить настоящая чертовщина — гул приобретал очертания голоса. Отчетливо слышала, как меня зовут по имени. Настойчиво, словно стараясь докричаться... Потап. Все на свете могла на кон поставить — это Потап!
Прижимая ладонь ко лбу, закрывая лучи солнца, я вглядывалась в небо, но крылатого змея так и не углядела — только его голос. Имя сменилось коронным «цаца».
— Здесь я!— размахивая руками, орала, что есть мочи в ответ другу.
Потап не слышал, только бесконечно звал и бормотал что-то еще — разобрать так и не смогла. Сделалось жутко от этой переклички. Ничего не понимая, бросила взгляд на ребятишек. Их фигуры на фоне соседских хат застыли восковыми свечами. Недвижимые, раскрывшие рты они перестали быть реальными. Румяные щечки расплывались туманом, а вместо задорных детских глаз сияли чернеющие дырки.
Попятилась от леденящей кровь картины и, запнувшись обо что-то, шлепнулась на спину. Ожидание удара о землю не оправдалось — я увязла в кисельной жиже. Вязкая почва затягивала все глубже, забивала ноздри, рот, лишая возможности дышать...
***
Лицо приятно щекотал мягкий ворс. Разлепив тяжелые веки, скоро поднялась на колени и уставилась на сказочные сюжеты ковров в хоромах Кощея. Сомнений нет — точно в теремах царя-батюшки. Голова шла кругом. Сердце впервые за долгое время бешено колотилось в груди. Подскочив на ноги, я побежала по коридору. Звала Тишку, Весю. Просто кричала, авось кто услышит, но вокруг ни души. Совершенно пустые коридоры, опочивальни, залы... им не было конца. Начинало казаться, что я добрую дюжину раз обежала все уголки дома. Голос осип, ноги подкашивались от усталости. Хватит! Прильнув к стене в одном из многочисленных залов, сползла на пол и уперлась лбом в колени. Что происходит-то? Морок какой-то... морок... Морок! Как сразу не додумалась, почему не учуяла?! Я до сих пор сплю! Черт бы тебя утащил куда подальше, Яр!
Стукнувшись пару раз затылком об стену, зажмурилась от отчаянья. Перехитрил-таки, надул. Нагнал морока прямо во сне. заставил поверить, что убила его, что все закончилось. Видать, Потап в Яви пытался меня разбудить — не смог, но криками разрушил колдовство Яра. Ох, если бы не друг, так и жила бы в поддельном хуторе невесть сколько.
С трудом соображая, что делать дальше, тщетно пыталась пробудиться. Чары Баюна слишком сильны — пока время сна не выйдет, не вернуться мне в Явь. Попытки успокоиться тоже ничего не дали. Меня накрывала настоящая паника — тело разбирала холодная дрожь. Совершенно одна, я застряла во сне, и сколько займет путь назад — не знала. Сюда бы Кощея, милого моего Кощея, но мертвые не спят, а значит... Мертвые спят! Они всегда спят! По крайней мере, пока не переродятся, а моему любимому такой подарок не светит.
На четвереньках поползла по деревянному полу в поисках подходящего места. Едва колени вместо привычных твердых досок коснулись вязкой теплой жижи, неуклюже попятилась. Посередь огромной комнаты появилось новое зыбкое место, готовое перенести меня куда угодно, только не в Явь.