Моя Мерлина

Моя Мэрлина.

Введение.

Люди по природе своей несчастны.

Они всю свою жизнь занимаются тем, что ищут счастье, понимаете?

И не находят его. Точнее, находят, но снова теряют. Находят счастье, думают, что это оно и есть, а когда теряют, переубеждают себя, увериваясь в том, что это и не счастье было вовсе. Все счастливые люди, встречающиеся на вашем пути, счастливы временно. Так и умирают потом несчастными.

И вы так умрете.

Крепитесь.

Хорошо, если ваше очередное временное счастье будет не так сильно’, чтобы, испарившись, иметь великую возможность стереть и вас с лица земли. Хорошо, если после очередной такой потери радужного мирка у вас будут силы жить дальше. Зависит это во многом от вас, насколько вы фундаментальная личность, насколько ваш характер стальной, а ум здравый. А еще это зависит от величины вашего очередного счастья, от того, насколько оно бесчеловечно и готово вас растоптать.

Хотя, что это я…Страху нагоняю, атмосферу гнетущую…История ведь о любви. А если о любви, то нужно понимать, что, хоть она , любовь эта, и бывает периодически несчастливой, но она просто не имеет права не нести в себе светлое, прекрасное и радужное, ну хотя бы местами. Или нет.

Историю эту рассказал мне мой давний приятель. Сколько мы с ним знакомы? Лет десять? Чуть больше? Артур (так его зовут) взрослый мужчина, состоявшийся в карьером плане, тридцати шести лет отроду, успевший когда-то жениться, завести двоих детей и даже уже развестись. Артур имеет большую квартиру на восемнадцатом этаже в центре нашего города N, большую черную машину за несколько миллионов (я такие называю гробовозками, хотя в народе их кличут внедорожниками), загородный дом на берегу реки, вдоль которой стоит наш город N и стабильный высокий доход от весьма известной в нашей местности сети гостиниц. Внешность у Артура средняя для его среднего возраста, ничем не выдающаяся, средний рост, средний вес, среднее сердце, да все у него среднее, как ни щурься, не найдешь за что его хвалить, разве что за черный кожаный кошелек и огромные литые диски, но это все на любительниц. Все, что нужно, у Артура есть, кроме любви. Как я думала, кроме любви…

Время весеннее. Но это была не та весна, когда пахнет только что пробившейся зеленью, слышен искренне радостный щебет птиц, и солнце такое ласковое и теплое. Не майская весна, в общем. Пристально, хмуро и даже сурово исподлобья на нас смотрел товарищ Апрель во всей своей серой слякотной красе, уже основательно сменивший промерзлый почти зимний март.

Я сидела за кухонным столом, задрав ноги на расшатанный стул, на нос надвинуты очки в толстой черной оправе, волосы собраны в неаккуратный пучок, напоминающий стог соломы, напротив стыл стакан кофе, а в руках грелась только сегодня купленная новая книга, источающая приятный запах (Набоков, если вам интересно). Смеркалось. Тучи обволакивали вечернее небо выходного дня. В моей небольшой квартирке на первом этаже старого панельного дома стояла приятная тишина, даже собака, обычно резвая, тихо сопела на коврике в коридоре. Ни что не предвещало нарушения моего уютного домашнего вечера, как вдруг стук в дверь. Да, это был Артур, как вы уже могли догадаться. Он стоял на пороге в серой шляпе с полями, с недельной щетиной, в заляпанном каплями грязи черном пальто и бутылкой красного в левой руке.

–Пройду? – устало и как-то очень уж печально буркнул он, глядя в пол.

–Конечно, – я отстранилась, дав ему проход.

Артур сделал шаг вперед, в квартиру, и только тогда я заметила черный пакет во второй руке. В нем звякнули бутылки – видимо, мой приятель был решительно настроен сегодня напиться, раз уж пришел с таким запасом.

Он скинул запачканные промокшие насквозь ботинки прямо посреди коридора, вручил мне свое пальто, от которого исходил не совсем понятный неприятный запах, в котором явно присутствовала примесь алкоголя и пота и чего-то еще, и двинулся по прямой, на кухню.

Я наблюдала за другом с неким недоумением, потому что обычно Артур ко мне без приглашения, тем более, в таком виде никогда за столько лет знакомства не являлся, между нами всегда была некая облачная субординация или что-то похожее на нее. А тут, видимо, совсем не к кому было прийти, вот и вспомнил сердобольную Настасью, как это делают и многие другие мои знакомые.

Артур грузно упал на тот самый расшатанный стул, который минутой ранее занимала я, отодвинул в сторону мокрой от апрельского дождя рукой моего Владимира Владимировича и примостил на его место свою шляпу, которая имела такой же помятый вид, как и ее владелец. Я села напротив, продолжая наблюдать, поймала взгляд его темно-карих глаз, которые были влажными, то ли от побившего их дождя, то ли от скупых наворачивающихся мужских слез.

–Выпьем? – дрожащим голосом произнес Артур. Голос его всегда был по-мужски приятным, даже сейчас, неестественно для своего владельца вибрируя, оставался привлекательным для женского уха.

–Ну, предположим, – произнесла я, приподнявшись за парой бокалов и штопором.

–Не задавай вопросов, Настя, – проговорил Артур, беря у меня из руки штопор, – сейчас я сам тебе буду все постепенно рассказывать, от самого начала и до сегодняшнего дня, времени у нас до утра, а то и больше. Вина я взял столько, что хватит с излишками. Если есть яблоко или кусок сыра, порежь. А на нет, и суда нет.

То ли в удивлении, то ли в ожидании, я приподняла бровь, послушно открыла холодильник, достала последнее яблоко и стала молча нарезать его на белую плоскую тарелочку. Артур уже раскупорил первую бутылку и разлил красное вино по бокалам, почти до краев. Я снова села напротив, пододвинув товарищу порезанный дольками фрукт и молча выжидающе смотрела на него.

I

Была суббота. Промозглая суббота начала декабря. Та декабрьская суббота, когда снег еще не успел выпасть, серый асфальт тротуаров и дорог источал леденящий холод, который зимний ветер подкреплял еще жестче. В нашем городе N стояла типичная для него зима, агрессивная, еще не смягченная пушистым или хотя бы мокрым снегом. А люди все ждали его и ждали… Ждал и я, кажется.

В ту субботу я шел по пешеходной улице, по той, которая называется Проспект N, в центре нашего города. Голову занимали мысли о налогах и не заключенных по разным причинам договорах, о персонале, который надо бы подсократить, о выручке от номерного фонда… О работе, в общем. О чем мне еще думать? Последние года два я только и думаю, что об обновлении номеров, тарифах с завтраком и без и о том, стоит ли урезать зарплату администраторам, чтобы поднять за их счет зарплату горничным или оставить все, как есть.

Я шел от бывшей жены в сторону дома, но решил свой путь немного разнообразить, сделав крюк по центру. Да, удивительно, но я двигался пешком, потому что машина осталась на работе, ведь пару дней назад мы с коллегами отмечали небольшой корпоратив в честь годовщины открытия моей первой гостиницы. Вот я и бросил свой автомобиль на гостиничной парковке, а сам двинулся домой на такси, потому что даже два выпитых бокала шампанского для здорового мужчины – это уже повод за руль не садиться. После корпоратива я на рабочем месте еще не был (приятный бонус владельца – являться на работу в то время, которое мне кажется удобным или нужным), поэтому и двигался сейчас пешим.

А что я делал у бывшей жены? Ну как что, вчера была моя пятница – время, которое я по праву могу проводить со своими детьми. Их у меня двое – шестилетний сын Марк и пятилетняя крошка Элечка. Папины радости. К моему большому счастью, в маму они пошли исключительно внешне (да, моя бывшая жена безумно красивая женщина). Характер оба моих чада взяли от дедушки по папиной линии, от моего отца, что является для меня большим счастьем, ибо дед у них был человеком, воистину, замечательным! Год назад столько слов в его адрес было сказано… На похоронах всегда говорят много хорошего. Но про моего отца и при жизни говорилось не меньше. Надеюсь, то что я вижу отца в своих малолетних детях – это не только воображение любящего сына, но и данность. Хотя в возрасте Марка и Элечки ничего не может быть определено наперед, я не слепец, я все это прекрасно понимаю, просто захотелось помечтать.