Страница 10 из 21
Критикуя распространенное понимание форсайта (это прогнозирование или экспертный опрос), С. Смирнов предлагает рассматривать его как форму социальной инженерии. «Специалисты, – пишет он, – уже давно признали, что если первые форсайты были действительно большей частью работами, связанными с проведением технологического прогноза развития технологий и военно-технической сферы в духе моделей Медоуза, то далее в рамках форсайта все большее место занимает социальная инженерия, выстраивание коммуникаций и социальных сетей. И далее форсайт все более распространяется на экономику, науку, образование, на проведение региональных форсайтов и др.»[59]
Кроме того, в предлагаемый вариант социальной инженерии Смирнов вводит традиционную философскую работу. «Методология проекта, – отмечает он, – предполагает выявление представлений у экспертных сообществ базовых образов человека, их конфигурирование и построение сопряженных друг с другом образов. Нужно видение человека, выработка у экспертных сообществ этого видения… При проведении конкретных экспертных панелей и дельфи-опроса, при проведении проектных семинаров и игры, фокус-групп необходимо силами экспертов выстраивать новую реальность, то есть в данном случае новую идентичность человека, его будущие образы. Мы полагаем, что в долгосрочной перспективе, с которой имеет дело форсайт (на срок 2050 год), идентичность человека будет радикально меняться. Будет меняться его образ жизни, его среда обитания, его структуры повседневности, стили жизни, способы обитания. Причем эти предполагаемые образы будущего не должны быть выводимы из наших привычных представлений, в том числе и о будущем»[60]. Для реализации этой второй установки в проект были привлечены известные российские философы (а позиции других философов, например М.Фуко, реконструировались по их работам)[61].
У меня здесь возникает вопрос: как сходятся между собой на таком предмете, как антропология, социальная технология форсайта и философские антропологические осмысления? Помимо этого я хотел бы понять, что собой представляет антропологический подход, ведь не просто разговор о человеке или точка зрения субъекта на интересующий нас предмет. Параллельно я постараюсь начать изложение своего понимания человека, как оно вырисовывается в авторских исследованиях.
Итак, сходятся ли между собой на таком предмете, как антропология, социальная технология форсайта и философские антропологические осмысления, ведь известно, что ни философ – то своя точка зрения, свой подход? Каким образом в этом случае выйти на согласованное представление о реальности будущего и человека в нем? Социальная инженерия вроде бы предполагает именно такое согласованное знание. Трудно также предположить, что философы-эксперты и разработчики Форсайта, понимающие его как вид социальной инженерии, говоря о человеке, подразумевают одно и то же. Есть еще одна проблема: ряд экспертов-философов (например, О. И. Генисаретский, В. А. Подорога, В. В. Бибихин), если продумывать их методологию, излагают такие взгляды (что видно по тексту доклада), которые в принципе противоречат социально-инженерному подходу.
Судя по всему, в замысле у авторов проекта была надежда, во-первых, на экспертное сообщество, которое должно было выйти на общее согласованное видение; во-вторых, на процедуры синтеза и конфигурирования экспертных знаний. Однако сами авторы, подводя итог своей работы, признают, что экспертное сообщество не удалось сформировать[62]. Синтезирование же экспертных знаний, на мой взгляд, выглядит неубедительным, к тому же, похоже, оно осуществлялось руководителем работы, а следовательно, всегда можно спросить, почему его точка зрения взята за основную. Вот указанный, почти драматический, но очень честный итог.
«Приведенная выше в двух вариантах самодиагностика экспертов показывает нам, как минимум, то, что экспертного сообщества как организованного и объединенного в горизонтальные связи мыслительного единения у нас, конечно, нет. Мы это знали и раньше. Но сейчас это становится, как нам кажется, уже некоей угрозой. Если мы перед лицом современных вызовов, касающихся кардинальной смены идентичности человека, не можем сформулировать позицию, если мы путаемся в словах и блуждаем в трех соснах и тем самым не можем выработать адекватные ответы на эти вызовы, то это лишний раз говорит о нашей беспомощности, о нашей невооруженности. Мы, претендующие быть интеллектуальной элитой, не просто испытываем дефицит понимания ситуации человека. Мы ее просто не понимаем. А значит, не понимаем себя. И дело не только в том, что мы наблюдаем такую пеструю разноголосицу мнений. Дело в том, что разноголосица не формирует, не фундирует проектных предложений, не крепит нас институционально и программно. Остается надеяться на то, что ситуация все же заставит нас переходить от такой неопределенности и беспредметности к реальным проектным и программным, системным ответам на радикальные вызовы. Сколько нужно для этого времени? Трудно первые сто лет..»[63]
Если же говорить более широко об экспертном сообществе, то есть не только о философах, то оценку российскому экспертному сообществу довольно верно дают сами авторы доклада. «В России проблема экспертного сообщества по-прежнему остается нерешенной, хотя и в нашей стране проект долгосрочного прогнозирования уже развивается на протяжении 5 лет. Для российского экспертного сообщества характерно принятие решений в рамках узких групп влияния, а не в пространстве широкой коммуникативной платформы, количество устойчивых площадок, центров прогнозирования явно недостаточно. Причины этого можно найти и в ментальности российского экспертного сообщества, и в низком уровне инновационной активности российских компаний, однако кажется справедливым предположить, что в России принципиально по-иному выстроены взаимоотношения между научно-технологическим, государственным и бизнес-секторами. Россия в силу своей национальной, государственной, политической, экономической специфики не является столь гомогенным обществом с высоким кредитом доверия государству, как Япония, кардинально отличается от Британии, где малый бизнес не так далек от государства, как в нашей стране, и не интегрирована в масштабное единство Европейского пространства, как Германия. Инициатива государства в деле долгосрочного прогнозирования – это то, с чего начинала каждая из этих стран, однако в дальнейшем каждая из них избрала свое направление инновационной деятельности, и логично предполагать, что российский форсайт также должен быть методологически и организационно адаптирован под российский контекст. В противном случае разрыв между теорией и практикой, “верхами” и “низами”, где, по сути, и реализуются рекомендации – результаты форсайта, – аннулирует многолетнюю работу и финансовые инвестиции в сбор, анализ и описание возможных сценариев будущего нашей страны»[64].
Есть и еще одно затруднение. Один из экспертов, а именно известный футуролог С. Б. Переслегин, утверждает, что форсайт может строиться лишь в контексте управления, причем замыкающим контуром последнего является мировая элита, заинтересованная в формировании управляемых обществ. Тренды развития, с опорой на знания которых должны создаваться форсайты, говорит Переслегин, все «проектно организованы. И это есть работа мировых элит по созданию управляемых форм общества… Всё же остальное, касающееся изменения типов социальности, образа жизни, становится следствием первого главного тренда – тренда по созданию управляемого общества. Современное общество переходит ко всё более и более управляемым версиям демократии, ко всё более и более толерантным культурам, ко всё более и более бессмысленному образу жизни, в котором мы оперируем фрагментами жизни, а не живыми смыслами»[65]. «Таким образом, – комментируют авторы доклада, – данный методологический пример показывает нам иной опыт работы по аналитике и диагностике трендов: 1) аналитика трендов встроена в более широкую рамку форсайта как особой методологии и технологии конструирования образов будущего; 2) в рамках этой методологии тренды, их направленность и характер во многом имеют искусственную природу; они связаны с определенной политикой мировых элит, направленной на формирование управляемых обществ; 3) поэтому наряду с аналитикой трендов необходимо обсуждать и вопрос о построении трендов, о запуске трендов, об управлении трендами»[66].
59
Смирнов С. А. Форсайт: от прогноза к социальной инженерии // Вестник НГУЭУ. -2014. № 3, с. 10–30.
60
Новые идентичности человека… с. 13, 14–15.
61
Список российских экспертов-философов приведен в приложение 5 доклада.
62
Слово «эксперт» произошло от греческого слова, в переводе означающего «знаток». Смысл общественной экспертизы состоит не в том, чтобы выйти на согласованное знание, а, наоборот, чтобы получить веер разных суждений и мнений экспертов, причем предполагается, что эксперты, например ученые, хотя реально могут принадлежать одному сообществу, тем не менее имеют разные взгляды на интересующий вопрос.
63
Новые идентичности человека… с. 184.
64
Там же, с. 79.
65
Новые идентичности человека… с. 87. В наших с Л. Г. Голубковой работах по управлению мы приходим к тем же выводам. Сравним: «Судя по характеру многих решений, начиная от “реформы” нашей промышленности, кончая вступлением в ВТО, “объемлющим контуром управления” выступают даже не российские структуры и организации, а транснациональные (финансовый мировой бизнес и корпорации). Но кто, спрашивается, принимает данные решения, кто их субъект на самом высоком последнем уровне? Может быть, Обама или Джордж Сорос? Нет, скорее бессубъектная структура, “социальная ризома”, живущая не только на людях и формальных субъектах управления, но также на различных международных и национальных институтах и связях. Эта структура и организм (назовем их условно «финансово-корпоративный солярис») заинтересованы в исчезновении национальных границ, формировании мирового хозяйства и экономики, свободном передвижении капиталов и других ресурсов, правильном и мирном, с его точки зрения, поведении людей. Возможно, заинтересован этот монстр и в том, чтобы мы с вами не понимали, что происходит на самом деле (такими людьми легче управлять), и в том, чтобы верили в мировые заговоры (так легче отводить от себя догадки), и в том, чтобы мы сидели в Интернете день и ночь. Когда мы бежим все быстрее и быстрее, изо всех сил стараемся быть креативными, посылаем вместо себя пустые дубли-отклики, то естественно вписываемся в мировой процесс становления финансово-корпоративного соляриса, поддерживаем его. Но, конечно, не на стороне хозяев этого процесса, а того антропологического субстрата и массы, которые унавоживают подобное становление. Финансово-корпоративный солярис растет на международной торговле и разделении труда, на экспансии западных технологий и производств, на распределении и потреблении созданной продукции, но не меньше на нашем участии во всем этом. Последнее же предполагает, что включенные в эти процессы индивиды должны действовать как бы автоматически, не размышляя над смыслом, целями и направлением движения, в которое они включены» (Розин В. М., Голубкова Л. Г. Парадоксы современности, или Дефицит как форма власти // Культура культуры. – 2014. № 4).
66
Там же, с. 88.