Цепи для героя

Вэй Усянь оглядел всех собравшихся и улыбнулся.

========== 3. Дело о белых мотыльках: Часть вторая ==========

В семь вечера Вэй Усянь собрался, чтоб отправиться на Третью Восточную. Он только вышел из кабинета, как кто-то схватил его и потащил за собой, затем втолкнул в нишу у окна.

— Мы не договорили тогда, — сказал Цзян Чэн и отпустил его.

— Я ничего не делал, — тут же ответил Вэй Усянь.

Цзян Чэн наклонился и больно надавил ему на плечо.

— Если бы я не успел, — сказал он, задыхаясь, — если бы я не успел… Если бы меня там не оказалось… То, что бы ты мог натворить? Хоть сейчас мне не лги!

— Тише! — шикнул на него Вэй Усянь и оглянулся по сторонам. Но никого, кто мог бы заметить из разговор, не наблюдалось.

— Сколько бы людей могли пострадать?.. — проговорил Цзян Чэн, понизив голос.

Вэй Усянь в изнеможении откинулся головой назад, в тень.

— Посмотри мне в глаза, — потребовал Цзян Чэн.

Вэй Усянь выпрямился и посмотрел на брата потемневшими глазами.

— Что ты хочешь, чтоб я ответил? Какой ответ тебя устроит?

— Хоть какой-нибудь, — тихо ответил Цзян Чэн.

— Иногда это сильнее меня, — устало сказал Вэй Усянь после паузы, — Это как жажда. Невыносимая жажда.

Лицо Цзян Чэна скривилось от отвращения.

— Надо было добить тебя еще тогда! — выплюнул он. — Но сестра удержала. Из-за нее я удержался. И из-за этого дурака Лань Ванцзи, который тут же где-то откопал сковывающее заклятие. Надо было добить тебя тогда!

«Память у тебя, конечно, дырявая», — подумал Вэй Усянь, но не стал на это указывать.

Цзян Чэн почти орал, Вэй Усянь подался вперед и схватил его в железное объятие, прижимая ладонь ко рту брата. Цзян Чэн хотел то ли оттолкнуть его и дать по морде, то ли сбежать, но Вэй Усянь держал его крепко. Цзян Чэн что-то пробормотал, бешено рванулся, но тут же затих. Ладонь Вэй Усяня стала влажной. Цзян Чэн поднял свою руку, сильно стиснул запястье Вэй Усяня и что есть силы сжал зубы на ладони, что закрывала его рот.

Вэй Усянь тихо ойкнул и отпустил Цзян Чэна. Цзян Чэн отошел на шаг и сплюнул в сторону, вытер рот рукавом.

— Успокоился? — холодно проговорил Вэй Усянь, разминая пострадавшую ладонь.

— Я ненавижу таких как ты, — с тихим, но от того не менее страшным гневом проговорил Цзян Чэн, — Ненавижу. Если бы вас было много, то убил бы всех.

— Не убил бы, — с улыбкой проговорил Вэй Усянь.

Цзян Чэн резко развернулся на месте и быстро ушел вперед.

— Не убил бы, — сам себе тихо продолжил Вэй Усянь, глядя на удаляющуюся спину брата, — Не убил бы, потому что ты такой же. Такой же как я.

***

Третья Восточная состояла из стареньких домишек неопределенного, грязно-желтого цвета. К домишкам легко было приклеить ярлык «хибарки». Народ здесь, видимо, был не особенно богат, но особенно отчаявшимся. Вэй Усянь не чурался бедности, но все же для поддержки захватил с собой Лань Ванцзи, который следовал за ним белой тенью, призраком из потустороннего мира.

Им двоим было о чем поговорить, но они этого не делали. Вэй Усянь сам не знал — почему. Вопросы ныли в нем, но они были такие старые, эти вопросы, что раскапывать их и являть на свет — было уже неловко. И слишком болезненно.

Да, именно так, вот оно правильное слово.

Потому Вэй Усянь просто шел вперед, а человек в белом следовал за ним. Лань Ванзци не носил фамильного меча, да и Вэй Усянь тоже. Носить мечи в открытую — запрещено.

Новый закон о безопасности населения не оставлял выбора. Правда, Вэй Усянь всегда брал с собой небольшой, посеребренный револьвер, который не выглядывал из-за пояса и не притягивал излишнее чужое внимание.

Солнце заходило, окуная стены домов в серо-коричневый. Редкие газовые фонари выбрасывали тускловатые кляксы света на дорогу.

Дом «четыре» по Третьей Восточной ничем не отличался от прочих вокруг. Деревянная, слегка покосившаяся дверь выглядела низковатой. Вэй Усянь постучал два раза. Никто не открыл. Вэй Усянь постучал снова. Лань Ванцзи стоял у него за спиной, без движения, без звука.

На четвертый раз дверь распахнулась, и явила лицо паренька со стартовой площадки.

— А… Это вы, — сказал он, вглядевшись, — Секунду.

Он ушел, но через пару мгновений вернулся в руке держа замурзанную книжонку с кое-где подожженными страницами. Всунул книжонку в руки Вэй Усяня и остался покорно ждать.

Вэй Усянь взглянул на книгу в своих руках. На обложке значилось «Заклинания на каждый день». Вэй Усянь разочарованно вернул книгу.

— Спасибо. Но то, что ты проклял Чжу Синсяня… — Вэй Усянь замолчал на мгновение. — Не стоит винить себя. Ты ничего серьезного ему не сделал. Навести его. А мы разберемся с делом.

— Правда? — во взгляде паренька была такой силы надежда, что Вэю Усяню стало стыдно, но сказал он только:

— Правда. А почему тебя сегодня увели со стартовой площадки в наручниках?

Паренек помялся, почесал голову и рассмеялся.

— Да я за шиворот насыпал одному там… А он нажаловался. Ничего особенного.

— А почему в наручниках?

— Мы начали драться, — паренек криво улыбнулся.

— Понятно. Ну мы пойдем тогда. Спасибо за помощь.

Вэй Усянь улыбнулся и медленно пошел по Третьей Восточной назад. Дверь в доме «четыре» захлопнулась. Лань Ванцзи бесшумно следовал за Вэй Усянем.

— Тупик, — сказал Вэй Усянь и покачал головой.

Лань Ванцзи лишь кивнул.

***

Вэй Усянь снял пропахшую за день пеплом и потом куртку, оставшись в тонкой рубашке. Рванул дрожащими руками сразу несколько пуговиц на вороте.

На ладони следы от зубов Цзян Чэна наливались темно-фиолетовым цветом — прокусил хорошо. Вэй Усянь опустил руки. Зеркало отражало его сгорбленную фигуру. Свет от газовых ламп давал всему слишком теплую дымку, даже чересчур интимную, что успокаивало — и успокаивало насильно. Этот день не был таким — готовым тихо успокоиться. Мысли о собственной необдуманной выходке и реакции Цзян Чэна, действительно подоспевшего вовремя, болезненно отдавались в душе.

Отражение выдало кусочек чего-то белого позади Вэй Усяня.

— Останься, — проговорил Вэй Усянь.

Лань Ванцзи замер как изваяние. Невыносимо прекрасная ледяная скульптура. На новогоднем празднике, устраиваемом Цзинь Гуаньяо, каждый год стоит с десяток таких — голубоватый лед и ни капли жизни.

Вэй Усянь резко рванул рубашку, пуговицы, не выдержав такого, тут же разлетелись вереницей. Лань Ванцзи хотел наклониться, чтоб собрать их, но Вэй Усянь поднял руку, останавливая его. Лань Ванцзи выпрямился. Вэй Усянь быстро высвободился из рубашки и бросил ее на пол. Лань Ванцзи отошел на шаг назад.

Вэй Усянь смотрел на свое отражение в зеркале. Его руки до плеч покрывала пятнистая татуировка — «цепь». А спина и грудь были в старых, уже давно заживших шрамах. Маленькие и большие. Кто-то всаживал в него лезвия снова и снова, остервенело.

— Ему было только пятнадцать, — проговорил Вэй Усянь, — Он потерял все.

Лань Ванцзи слегка двинулся вперед, но Вэй Усянь снова поднял руку, удерживая того на месте позади себя.

— До меча он не добрался. Самое смешное — не додумался. Не додумался, что надо было бить мечом, тогда бы уж наверняка. А то… под руку попались лишь европейские столовые ножи. Я, конечно, мог умереть и от таких ударов. Но я не умер. Странно, да? — спросил Вэй Усянь и обернулся, — Не умер из-за тебя.

Лань Ванцзи молчал.

— Так вот… — продолжил Вэй Усянь, — Так вот… Почему я не умер тогда? Ты хоть когда-нибудь назовешь мне причину, почему ты сделал то, что сделал? Хоть когда-нибудь? Хоть одно-единственное слово? Ответ на вопрос «почему»?

Лань Ванцзи, не говоря ни слова, поднял рубашку, собрал рассыпавшиеся пуговицы, выпрямился и ушел.

Вэй Усянь сел на стул и закрыл лицо руками.

========== 4. Дело о белых мотыльках: Часть третья ==========

Утром следующего дня, в полутьме, за закрытыми шторами, под тусклым светом ламп Вэй Усянь лениво переливал остывший чай из одной пиалы в другую, разбрызгивая жидкость.