Сказки Рускалы. Василиса

Ярушка очнулся, хоть и не сознавал пока, где находится и что приключилось, но смог перебраться на печку. Другу явно становилось лучше, а я радовалась, что всё налаживается. Яр мирно посапывал, укрывшись покрывалом, а я не могла наглядеться. Все представляла, как расскажу миленькому новости. Как будем жить в своей избе, как стану из кузницы его вечерами ждать и, конечно, найду момент рассказать о чувствах. Так Ярка на меня смотрел в тереме колдовском, так встрече радовался… Может, и я ему люба? А ежели так случится, счастливее меня сыскать нельзя будет. Мысленно уже нарожала кузнецу детей и состарилась, прожив долгую, полную приятных забот жизнь.

— Хорош тут маслом растекаться, — побелевшая от мороза Малуша вошла в избу с охапкой дров. — Иди, поспи немного.

— А ты?

— Над Яром пошептать нужно. К вечеру управлюсь.

Потянулась к другу и, запустив кончики пальцев в мягкие льняные локоны, попала в паутину собственных желаний. Чтобы снова не «растечься маслом» поспешила спрятаться в комнате. Ох, таю от одного только прикосновения, а от улыбки и взгляда милого Ярки ума лишиться недолго. Может, доля, наконец, послала мне счастье?

Глава 9

Яр быстро приходил в себя, раны зажили меньше, чем за седмицу. Пришла пора заканчивать пользоваться гостеприимством Малуши. Хозяйка она радушная, но привыкла жить одна. Староста Глухомани — Немир — оказался мужиком слова: сказал — избу молодым сообразим, и сообразил на следующее же утро.

С мечтами стоит быть осторожнее. Ярка оказался не против выдать нас за мужа и жену. Одно к одному сложилось, что страницы в книге. Очутившись в натопленной горнице нашего с другом дома, хорошенько струхнула. Нет, изба-то в порядке. Хоть без хозяина долго стояла, да Немир заботился — печь подтапливал, пыль убирал. Другое покоя не давало — как вести себя с Ярушкой: как с другом или как с мужем?

Душу на части рвало. Измученная переживаниями, молча расставляла по полкам кухонную утварь, подаренную Малушей. Друг-муж ковырялся с засовом на двери — тот от долгого простоя перестал задвигаться.

— Вась, ты как порог переступила, и слова не вымолвила. Не захворала часом?..

Ох, захворала, и хворь моя любовью зовется. Только Ярке о том неведомо…

— …Вася, — настойчиво позвал кузнец. — Лица на тебе нет. Что приключилось-то?

— Мысли всякие… — собравшись с силами, выдохнула: — Не думай.

— Да как же это? — Яр бросил заниматься засовом и присел на лавку. — Глянь, как славно нас в Глухомани приняли. Избу ладную позволили занять, посуды тебе надарили, коврики тканые — хоть все здесь застели ими. Не о том разве мечтала?

— Не о ковриках, — смутилась я. — А ты? Ярка, ты ведь никогда оседлой жизни не хотел, в кузнице работать не мечтал…

— Всяко бывает, — грустно улыбнулся друг. — Не вышло у меня колдуном стать. Кое-чему научился, конечно. Не будь у меня той науки, с вороном и не справился бы, но все одно — таланта нет. Зато есть ты, Васенька, — серые глаза Ярки блеснули искрами.

Как говорит ладно! Губы тут же растянула улыбка, выдавшая радость с потрохами. Друг улыбался в ответ и глядел, словно мед на сердце мазал. Застыла, прижимая к груди деревянное корытце — слова сказать не сумела.

— Когда сказали, что Косиселье погорело, думал, все — нет тебя больше, — Яр тяжело вздохнул и поджал губы. — Знаешь, одно дело знать, что свидимся рано или поздно, и совсем другое — понимать: никогда твоих глаз не увижу.

К лицу хлынула кровь, обжигая щеки. Отвернувшись, трясущимися от волнения руками принялась устраивать корытце на полку. Неуклюжие попытки кончились грохотом и подскочившим ко мне Яркой.

— Ты чего?! — широкие ладони нежно коснулись моих щек. — Вась, ты горишь. Ну точно захворала…

— Нет, не захворала, — словно завороженная, шептала я, перебирая пальцами льняные пряди друга.

Надеялась, что Ярушка все по взгляду поймет. Мысленно добрую дюжину раз в чувствах призналась, а рта раскрыть не могла. Трусиха первая на селе, Василиса Дивляновна. Ежели так дальше пойдет, до старости не соберусь милому в любви объясниться.

— Молодежь, ну как вы здесь, обустроились? — безо всякого стука в избу вошел Немир, впуская с собой клубы морозного пара. — Ух, холодина! — он протопал по горнице и плюхнул на стол увесистый узел.

— Вашими стараниями обживаемся, — Яр протянул руку старосте.

— Чем можем, — улыбка Немира мелькнула в рыжей бороде, он хлопнул кузнеца по ладони. — Вот здесь вещички дочка пивовара передала. Разбирай, хозяйка, — он подмигнул мне, снимая суконный зипун и шапку.

В узле оказалась добротная кадка, наполненная расшитыми рушниками да скатертями. Хороших тряпок в избе как раз не хватало. Думала наворожить, но теперь подарков с горкой, на год вперед хватит. Любуясь вышивкой, складывала рушники стопкой на столе.

— Надо бы ко мне за сундуком сходить, а то у вас и вещи складывать некуда, — заметил Немир.

— Твоя правда, — кивнул Ярка. — Для начала отогрейся. На улице люто.

— Ох, люто… Теперь неизвестно, когда отпустят морозы. Дров надобно срубить завтра. Запасов может не хватить во дворах. Не гадали мы о такой зиме. Подмогнешь?

— Я помогу, — перебила разговор мужчин. — Чего вам в такой холод в лес идти, лошадей гнать?

— Хорошо, когда есть своя домовуха, — лихо размахнулся рукой староста. — Пройдись по дворам с утра, поспрошай кому надобно.

— Сделаем, — закончив с тряпками, хлопнула в ладоши, наполнив кадку водой.

— В Глухомани вам понравится, — пообещал Немир. — Народ у нас добрый, каждый со своим горем, конечно, но стараемся не тужить.

— От хорошей жизни в затворники не уходят, — закивал Ярка.

— Про вашу беду знаю, — лицо старосты сделалось серьезным. — От меня скрывать не станут… Ну, ничего-ничего, многое пережили и это переживем, — он поднялся и принялся одеваться. — Пойдем, Яр, за сундуком.

Пока Ярки не было дома, успела наворожить теплых одеял, мягких подушек и промести пол. Умаялась колдовать с непривычки. Уселась за стол и провела ладонями по гладким доскам — хорошо! Как и у Малуши, в нашем доме горница да комнатка с кроватью, только уютнее здесь. Может, от того, что сама руку приложила, а может, показалось. Волнение покидало сердце. Ярушка новой жизни вроде рад, и мне тяжкими думами голову мучить не стоит. Авось заживем теперь как и мечтала, а признаться еще успею.

Друг вернулся приятно взволнованный, раскрасневшийся от мороза. Грохнув сундуком об пол, скинул рукавицы и подхватил меня на руки. Горница закружилась вместе с нами. Казалось, вся изба пританцовывает с Яркой.

— Немир сказал, можно утром в кузницу идти, — друг широко улыбался, не прекращая танца.

— Неужто от того радуешься? — крепче обхватила его за шею, чтобы не выскользнуть из рук.

— А еще! — он резко остановился и опустил меня на пол. — А еще по весне баньку поправим — покосилась шибко, — Яр вытаращил на меня серые глаза и расхохотался.

— Ну тебя! — шлепнула кузнеца по плечу и отвела глаза.

— Меня одному диву обучили. Глянешь?

— Гляну.

Яр на ходу скинул кафтан и цапнул с полки кружку. Усевшись за стол, загадочно улыбнулся и кивнул, мол, иди сюда. Как только опустилась на лавку напротив, кузнец поднес кружку к губам и зашептал.

— Теперь послушай, — он протянул мне глиняную утварь.

Недоверчиво глянув на Ярку, приподняла бровь и поднесла кружку к уху. Из гулкого шипения эхом раздался голос милого — «Васенька, скучал по тебе, страсть как…» Ухватила косу на плече и смущенно прикрыла ей глаза. От улыбки его краснела, а тут признание, хоть и из кружки, но уж больно откровенное.

— А ты скучала? — Яр осторожно коснулся кончика моего носа.

— Скучала, — еле шевелила губами, кажется, сердце стучало громче, чем звучал голос.

— Смутил тебя, — друг убрал косу с глаз и так глянул, что голова кругом пошла. — Вась, ты самое дорогое, что есть у меня в Яви, — он говорил тихо, голос подрагивал. — А кружку далеко не убирай, слушай иногда…