Страница 80 из 112
- Сам справлюсь, - буркнул Александр. Щеку саднило нещадно, и плечо не ныло, не ломило – горело адским пламенем.
- Красиво. Я знал, но никогда не видел, - сказал Гаврила.
- Ты пулемет заклинил, - жестко сказал Мастиф.
- Какая разница? Главное – красиво. Иногда вы красивые. Я пришел, и оказалось, что дом занят племенем диких и опасных обезьян. Где тот страх, правящий миром? Когда нет шансов – вы сражаетесь. Глупо, но красиво, - говорил Гаврила будто сам с собой. – В таком доме нельзя жить. Я ухожу.
- Так что ж ты не вырежешь этих обезьян? - выкрикнул Мастиф, морщась от боли. – Кишка тонка?
- Думаете, вы одни такие? – обернулся вдруг Гаврила и лицо в этот момент у него было такое… совсем человеческое. – Мы ведь… почти такие же. Пока сражаемся – сильны и красивы. Вот и вы. Перестанете драться – и умрете. Плохой путь. Верный, но плохой. А все дело в том, что вы производите больше, чем можете съесть. Наверно, это общая беда. А я – просто оружие…
Гаврила развернулся и пропал. Но он был все еще здесь – Мастиф это чувствовал совершенно отчетливо.
- Гаврила, - пытался прорваться сквозь красную пелену Сашка. – Только электричество не включай… подожди еще чуть-чуть… может, придумаем что….
- Хрен мы что придумаем, - хрипел Александр, неимоверным усилием удерживаясь на ногах. – Мы и без электричества целый город дармоедов кормим. Все правильно, сука, сказал. Они, мля, на эти млядские «излишки» рты разевают… Маркса надо читать.
Мастиф слабеющими руками вцепился в Артемича:
- Ну что, дашь город?
Артемич подхватил Сашку под руки, поддержал.
- Не дам, - твердо сказал старик. Здесь весь он… не человек, даже не сверхчеловек – бревно, валун, лежачий камень…
- Да и хрен с тобой, - шептал Мастиф. – Но эту кашу ты расхлебаешь.
- Расхлебаю, - сурово ответил Артемич, и легко взвалил потерявшего сознание Сашку на плечо.
Чтоб ты жил во время перемен… Восточная мудрость. Иногда кажется, что само по себе словосочетание «восточная мудрость» – почти тавтология, как «масло масляное».
Александр пытался предугадать хотя бы часть перемен. В России любые реформы, а тем более глобальные изменения, совершаются медленно. Словно на конной тяге. Вот все деньги в стране поменять можно за три дня. А чего их менять? Откуда у народа деньги? Так, если на черный день остались, но уж не обессудь, бабушка, у нас новое министерство ввели. Министерство быстрого спасения. А им тоже кушать хочется… Две бумажки вместо одной надо заполнять – всем чиновникам эта процедура через пять минут после принятия постановления становится известна… А как же – лишняя денежка в казну! Это вам не мост через железную дорогу строить.
В любом случае, думал Александр, перестройка случается в восемьдесят пятом, гласность открывают в девяностом, президента ставят в июне, должность генерального секретаря убирают в августе (конечно, вдвоем нельзя править, какая тут может быть демократия к опарышам?), демократическую конституцию принимают через восемь лет после начала всех событий, после кровавого побоища в самом центре столицы. Строй с коммунистического поменялся на демократический. За восемь лет. А с монархического на коммунистический? Саша пробежал взглядом по датам. В семнадцатом переворот, потом четыре года неразберихи, за которые погибло от восьми до тринадцати миллионов человек. И только к двадцать четвертому государство стало походить на таковое. Семь лет. Можно сказать – тоже восемь, Сталин не сразу вожжи взял. Сталина, кстати, тоже Иосифом звали… Прародитель, блин, сынов божьих…
Да, прошло четыре года, можно уже ждать новой власти. Кто придет? - вздохнул Александр. Силенок маловато, но тут, может быть, силы и не понадобятся. Может быть, хотя бы в этот раз малой кровью обойдется? У него есть сотня отличных бойцов, с такими даже в Москву не страшно. Обязательно будет первый съезд, сбор, созыв, конгресс или что там еще. Смертник с небольшим баллоном нервно-паралитического газа и пластиковой взрывчаткой на двести грамм. Меры безопасности, конечно, будут, но все новое, пока еще скрипит машинка, не все детали друг к другу подогнаны, хороший наладчик нужен. Взрыв, почти хлопок – и все, нет верхушки правящей партии, или думы, или круглого стола, черт там ногу сломит. Еще четыре года неразберихи, блаженной анархии, мелкие лидеры рвут друг другу глотки, а крестьянин в это время хлеб растит, коровами обзаводится, детьми прибывает.
Мастиф забарабанил пальцами по столу. Подвели, подвели сверхчеловеки. Что ж бросили все на полпути? Беда у них, видите ли. А как придет новый Наполеончик, как начнут народ сгонять, да еще неизвестно куда – то ли для того, чтобы из чего-то мыло делать, то ли из кого-то мыло делать… Сверхчеловеку все равно. А вот Мастифу – нет, ему очень даже не все равно, он ни для кого и не из кого мыло делать не собирается. Хотя идея, в принципе, хорошая. Молодец Иосиф Виссарионович, быстро разобрался, мудро поступил. Всех, всех подряд, кто только хотел, кто только подумал стать выше другого – всех выкорчевал. И тот миллион сволочей, ради которой сто миллионов легло – стоили они этого. Сотня за одного, плохой размен, слишком жестокий, даже Мастиф работает куда тоньше, можно сказать – ювелирней. А все из-за власти. Власть. Господи, да что же это такое? Что за зверь такой, мягче чернобурки, страшнее носорога? Разве же можно так с живыми людьми? Ради чего? Ради красной «корочки», ради «синего фонарика», ради печати под рукой? Неужели ради простого ощущения? Ничего, паскуды, вы еще не такие ощущения испытаете… Такие будут у вас ощущения – закачаетесь…