Страница 64 из 112
Вечером этого же дня к Александру явился странный мужичок в штопанном зимнем бушлате. Он осторожно поскребся-постучался в дверь на втором этаже, Саша выглянул, смерил взглядом пришельца, грубо спросил:
- Что надо?
- Разговорчик есть, гражданин-товарищ…
- Ты чего, откинулся только что? Я тебя не знаю.
Мужичок потрогал давно небритый подбородок.
- Сашок, выйди на минуточку. Базар не об этом.
Такое явно загадочное поведение заинтересовало молодого человека. Саша со вздохом закрыл дверь, сдернул с вешалки автомат, вышел на площадку.
- Курить будешь? – спросил он угрожающе, не забывая, чтобы ствол оружия всегда смотрел на мужичка.
- Откуда меня знаешь? И вообще, как ты мимо первого этажа прошел? – продолжал наседать Саша, потому что ясно слышал, как в квартире Наиля переговариваются чеченцы и татары, обсуждают, верно, последние события. Дверь в квартиру они не закрывали.
- Так я же тихонечко, - улыбнулся, закуривая мужичок. – Меня Гаврила послал.
От такого заявления Александр поперхнулся дымом, закашлялся.
- Кто? – просипел он.
- Гаврила, - повторил нежданный гость. – Он к нам в тюрьму приходил, а потом еще раз нашел…
- Куда он приходил? – Саша сам никак не мог прийти в себя.
- В тюрьму, на «химию» нашу, в зону…
Но Александр уже знал, уже видел, будто кино на быстрой перемотке - как и зачем приходил сверхчеловек. Он прошел сквозь ворота, хотя, может быть, стальные многотонные листы выгнуло пузырем, с грохотом сорвало с петель… или с полозьев. Охрана бегала по двору, а скорее всего – спряталась, когда увидела, что Он сделал с теми, кто пытался остановить… Потом шел по гулким коридорам, срывая решетки и перегородки, входил в камеры, обводил безжалостными холодными глазами вжавшихся в стены уголовников…
- Идет, а со стен пыль падает. Двери все выломал, - бормотал мужичок, и Александр ясно видел, что пережил этот человек за несколько минут встречи с неизвестностью…
- Стал в дверях, молчит и смотрит, выбирает. А потом мочить начал…, убивать, то есть. Кого руками, кого – так… Нас в хате восемь было, мы с друганом, значит, живые… Он ко мне повернулся, я глаза закрыл. Все, думаю, отмаялся. И говорит так, ласково, я такого никогда не слышал. Иди, говорит, Леша, ты свободен. И адрес назвал – куда идти. Бабка раньше комнаты сдавала, теперь свихнулась совсем. Мы там кантовались помаленьку, а потом снова пришел… Ох, мля…
- Кто пришел?
- Гаврила. Гаврила, сказал - его так зовут. Смотрит на нас, улыбается. Спросил – живы ли? Мы, значит, отвечаем помаленьку. А он говорит: идите теперь к Мастифу. Петя его и спросил – кто такой Мастиф? А он рассмеялся, говорит: собака такая есть. А теперь, мол, и человек такой есть. Он, говорит, ночью больше не ходит. Днем, грит, ходит. И не боится никого и ничего – ни бога, там, ни черта, ни закона, ни власти, ни армии, ничего, самого себя даже не боится… Когда придете, скажите, что вы псы его верные. Вот так, как на духу рассказал…
- И чего?
- Так, это, пришли мы. Что делать? Супротив не пойдешь…
- А почему ко мне?
- Так, это, - замялся мужичок. – Ты же Мастиф. Вот…
- Меня, вообще-то, Смирнов Александр Сергеевич зовут, - резко оборвал Саша, хотя уже знал, что все правильно сказал Гаврила. Все верно, стервец, обсказал, да еще и псов подослал, скотина голубоглазая…
- Так и что, - мужичок нисколько не удивился. – Ты же мусоров положил. «Жилетов» на ферме положил?
- Каких «жилетов», на какой ферме?
- Так ОМОН кличем…
- Это не я…
- Военкомат положил… Губернатора положил… Банк взял… то есть, положил. Наши там были, сразу после вас – говорят: деньги целы, только обгорели малость… И всё днем… Больше некому, - закончил мужичок и посмотрел снизу вверх, совершенно собачьим, затравленным и преданным взглядом. Хотелось верить, хотелось почувствовать, что ты не один на этом свете, что есть еще люди кроме тебя…
- Ладно, Алексей, убедил. Где вы тут спрятались?
- Недалеко мы, на улице…, то есть в подвале. Солнце заходит. Страшно. Одному ночью не страшно. Вдвоем, втроем можно. Четверых он всегда убивает…
Они спустились, вышли на улицу, мужичок сложил губы трубочкой и едва слышно посвистел. Александр улыбнулся – кто услышит такой слабый звук? Однако, к немалому удивлению, услышали. Десяток взрослых мужчин, опять, почему то – все в ватниках, выскользнули из подвала ближайшего пятиэтажного общежития. Метров сто пятьдесят до него – как услышали? Или свист был только отвлекающим маневром, а мужичок подавал знак? Саша невольно подтянул автомат поближе, и шагнул назад, удерживая бывшего «зека» в поле видимости.
Люди приблизились, но не подходили, держали расстояние. Александр невольно отметил, как они все похожи – не внешностью, не драными бушлатами, но глазами, выражением лиц. На миг ему даже показалось, что сейчас они завиляют спрятанными до поры хвостами.
- Мы…, - начал один, повыше остальных.
- Знаю…, - проворчал Саша. – Псы. Мои, верные… Пошли. Покажу…
Он чуть не сказал – конуру, но вовремя опомнился. Чушь какая-то, бред. Шпак всегда называл четвертый подъезд их дома – «конурой». Наверно, оттого, что там китайцы жили, а они, говорят, собак едят. Во всяком случае, там и сейчас пахло, но не псиной, а старой шерстью, гниющим тряпьем и особенной пылью, которая остается после зерна.
- Жить здесь будете, - говорил Саша. Он нашел огрызок свечи, чиркнул спичкой, и неровный огонек осветил крашенные стены, заложенные кирпичом окна первого этажа, солому на полу.