Пожиратель снов

Я пригнулась и подобралась к папе. Его рот был приоткрыт, слюна собралась в уголке, его глаза были широко открытыми, ничего не видели.

Нет. Они были поглощены золотом и синевой, пока он летал с Буревестником.

Транс, который чуть не сковал меня.

«Держись».

Лицо папы стало размытым. Я моргнула. У него, нет, у нее были длинные светлые волосы, стянутые в хвост, бледное лицо и синие глаза, как небо в просвете над нами.

«Что это такое?».

Я взглянула на Кена и чуть не рассмеялась. Он изменил свое лицо на юную и мужскую версию женщины. Иллюзия кицунэ.

— Сэр? — сказал полицейский, тяжело дыша. — Вы не слышали? Я попросил остановиться.

— Прости, дружбан, — сказал Кен голосом парня из Калифорнии. — Сложно слышать из-за дождя.

У полицейского были румяные щеки и рыжая густая борода. Он должен был носить фланелевую рубашку и делать на ферме биотопливо, а не преследовать подозрительных типов по городу.

— Всегда лучше помогать властям.

— Что я могу для вас делать?

Офицер Биотопливо смотрел на скрытого иллюзией папу.

— Мы ищем японца, страдающего от болезни Альцгеймера. Его могут удерживать силой.

Кен пожал плечами и развел руками.

— Никого такого не видел.

— Вы в порядке? — сказал офицер Биотопливо папе. Он не получил ответа и повернулся ко мне. Кен скрыл иллюзией и меня. — Мэм? — он прошел к Кену. — Этот мужчина доставляет вам проблемы?

— Нет, — пролепетала я.

— Можете объяснить, почему ваш друг нес вас? — он указал на папу. — И что не так с этой леди?

— Нет, все хорошо. Мы в порядке. Я просто подвернула лодыжку. Мы собирались домой.

— Вы пили? — сказал он.

— Нет. Моя подруга просто страдает от нарколепсии.

Кен вскинул бровь. Я продолжала лепетать:

— Мы даже не приехали сюда на своей машине, так что не переживайте…

Офицер Биотопливо стал отцеплять рацию.

— Не нужно, — сказала я, пытаясь встать, но по носу ударил сильный запах специй и соль.

— Не нужно, сэр, — сказал новый голос. — Правда, — Хайк вышел из-за угла здания, его глаза сияли как изумруды, его голос был полон зловещей гармонии и беспокойной энергии Улликеми. — Миг удивления заморозил тебя.

Глава тринадцатая

Глаза офицера Биотопливо расширились от шока. Иллюзия на папе и Кене замерцала и пропала.

— Какой приятный сюрприз, — сказал Хайк… или Улликеми.

Кен дрогнул, его лицо было хищным, мышцы напряглись, он явно готовился напасть.

Иглы пронзили мою кожу, энергия Буревестника шипела в моих венах, борясь с холодной магией Улликеми.

— Сначала разберемся с парнем в синем, — Хайк направил офицера Биотопливо к полицейской машине, он спотыкался по пути. Он усадил полицейского за руль и захлопнул дверцу.

Я потянулась к угольку, радостно горящему в моем животе, и открыла золотую энергию Буревестника. Я не была беспомощной. Сила Хайка была взята у Улликеми. Тогда я возьму силу Буревестника для боя.

Холод отступил.

— Что ты делаешь? — охнул Кен сквозь сжатые зубы. — У тебя золотые глаза.

Сила Буревестника текла по венам. Я приветствовала огонь.

Хайк прибежал под навес, его глаза сияли золотом. Он склонился над папой, прижал ладонь к его лбу, потом — пальцы к его запястью.

Он отвернулся — это был мой шанс. Я ужасно медленно поднялась на ноги, колени скрипели. Кожа Кена ближе всего была тонкой полоской между волосами и толстовкой. Я потянулась, толкая пальцы сквозь влажный воздух, медленно, как деревянный нож в вязком торте моти.

Связь вызвала вспышку влажной хвои кипариса и запаха кинако.

Фрагмент Кена.

Он застонал, напрягся под моими пальцами.

Я ломала чары Хайка раньше, но в дендрарии Кен источал жар, как котатсу папы. В этот раз, после сна Буревестника, я горела изнутри. Шли секунды. Капля пота стекла по моей шее.

Почему не работало? Уголек Буревестника снова вспыхнул, я попыталась толкнуть жар в Кена, напрягала все мышцы, словно балансировала на носочках у костра.

Кен снова застонал.

Кожа пылала красным, как от ожога, там, где мои пальцы касались его шеи.

Я вредила ему. Желудок сжался. Опасная игра с Буревестником могла убить меня, но Хайк трогал папу, и мне нужна была помощь Кена. Боль пронзила голову.

— Кен, — сказала я, рот двигался медленно. — Позволь увидеть твой сон.

Напряжение в его шее пропало с протяжным стоном. Словно прорвало плотину, сон Кена ворвался в меня: кипарисы, туман, запах влажного мха и заразительное желание бежать на сильных лапах…

Сильнее, чем раньше, меня утащило с площади, прочь от боли. Я была сном. Я, Фудживара Кенноске, в глубине сердца. Дома в этом диком чистом месте.

Тень среди деревьев. Маленькая и худая, окруженная кипарисами, скрытая их ветвями. Она подошла ближе, стало видно длинные темные волосы, глаза и упрямую челюсть. Решимость и сила влекли меня к фигуре, как мотылька к огню.

Женщина.

Кои.

Я?

Видение прервалось, я рухнула в себя. Ладонь еще сжимала его шею, но теперь между нами искрился ток, как перед бурей.

Кен заорал. Его тело сжалось, как в припадке, а потом расслабилось. Он прижался ладонями к кирпичной стене, чтобы не упасть.

Страх пробил мою первую вспышку триумфа.

Глаза Хайка вспыхнули изумрудным.

— Что ты делаешь, мисс Пирс?

— Уходи, Хайк, — прохрипел Кен. — Может, так ты выживешь.

Папа открыл глаза у ног Хайка. На его знакомом смуглом лице горели сине-золотые глаза Буревестника.

Нет. Как удар по животу.

— У нас с Улликеми на тебя планы, — сказал Хайк. Он вытащил серебряный нож, что все еще был в крови, из ножен на поясе. — Это было бы приятнее в моем кабинете, но ее кровь, пролитая тут, все равно даст мне силы.

Папа сел. Его лицо из рассеянного тут же стало хмурым.

— Мы полетим золотыми путями солнца, — сказал он на английском, гармония в голосе вызвала мурашки на моей спине и руках. Страх сжал все внутри.

Это был не папа. Буревестник захватил его, как Улликеми — Хайка. Потому Буревестник заманивал меня взять фрагмент в нашу первую встречу. Таким был план Кваскви? Захватить меня? Чтобы я питала его магию? Убивала?

Дрожь пробежала по спине, за ней еще. Она не унималась. Прозвучал гул. Не гром, не сверху — я ощущала глубокую вибрацию подошвой.

Большие куски камней на площади дрожали. Кен отдернул руку от кирпичной стены, дождь из цемента посыпался на нас.

— Акихито, шикари шитэ, — сказал Кен. Держись.

Папа? Это делал перегруженный баку? Тряс камни?

Уголек сна Буревестника вспыхнул в моем животе. Жжение растеклось в груди, добралось до кончиков моих пальцев.

Кости горели и болели. Слишком много энергии, и я не могла ее выпустить. Сердце колотилось, выбивая тату в груди, каждая клеточка тела пульсировала.

Хайк дернулся. Кен бросился наперерез, но был медленным и неуклюжим после чар Хайка. Нож Хайка вспорол мою толстовку у шеи и провел пылающую линию боли на моей ключице.

— Прошу прощения, но терпение кончилось, — сказал он, сжал мой локоть, пока на моей груди проступало красное пятно.

Он притянул меня ближе.

— Ты ощущаешь это? Силы больше, чем я думал, — он повернулся, нож оказался у моего горла. — Стоять, — сказал он Кену. — Я поиграю с двумя баку, но нужен мне только один.

Кен отпрянул на пару шагов, поднял руки.

— Воспоминание, что знал, но уж давно забыл, — сказал Хайк. Зловещая гармония пронзила мой мозг.

Картинки мелькали в голове — я ворвалась в ратушу и обнаружила папу на полу в кабинете мэра, Кваскви отказывался отдавать Буревестника мэру, и мэр приказывал офицеру Биотопливо вернуться в его машину. Мэр Хайк.

Что-то яростно пылало в моем животе. Кабинет мэра стал призрачным, нарисованным на открытой двери подвала колледжа. Я покачала головой в смятении. Магия Хайка искажала реальность.

Нож Хайка упал на камни со звоном, он провел ладонью по моей крови с грубой лаской.