Пожиратель снов

Как Кваскви назвал его? Вестник? Это имя точно имело зловещее значение.

Вес и тепло его ладони успокаивали, и я отодвинулась. Смятение и боль в висках заставили меня пройти мимо скамьи и по дорожке к автобусной остановке.

Два часа. Мы встретимся с Кваскви через два часа.

Мы успеем добраться до центра, может, даже съесть большой бурито с прилавка на площади Пайонир — тошноту сменил голод. Пустота. И… разум сосредоточился на бурито.

Кен шел за мной по дорожке. Остановка была пустой. Дождь прогнал всех туристов в здания, их машины были мокрыми и тихими.

— Ты была находчивой, — сказал Кен. Он скрестил руки и занимал как можно меньше места на мокрой скамейке на остановке. Он старался не выглядеть угрожающе. Зараза.

— Ах, и? — я старалась подражать папе, когда он не хотел общаться.

— Это все в новинку для тебя, и твоего отца тут нет, чтобы научить…

— Пожиранию снов, — подсказала я. Я пыталась оторвать кусочек кутикулы от большого пальца. Кваскви был готов получить папу, пока Улликеми не явился в жуткой голове Хайка. — Ты пришел в Портлэнд за папой, — боль в висках чуть ослабела от глубокого дыхания. Может, не стоило толкать энергией. Может, она рассеялась бы, если бы я дала ей шанс.

— Да, — сказал Кен.

Я хмуро посмотрела на него, не зная, что делать, ведь я ожидала объяснение, которое лишит меня подозрений в его эгоистичных мотивах.

Я хотела услышать такое объяснение.

Если он сидел тут, безопасный, открытый и помятый, я могла остановить свое желание физически ощутить его? Прикоснуться к коже? Понюхать его?

— Чтобы вернуть его в Японию? — сказала я.

— Да, — сказал Кен. — Он… долгое время был вдали от Совета. Я не знал, позволит ли он найти себя.

— Но ты нашел меня, — сказала я.

— Да.

Мне не нравилось, что одно слово оставляло все невысказанным.

— Ты собираешься уехать, когда Кваскви вернет его?

Поза Кена не изменилась, но лицо стало острым, безопасность пропала, и его плечи и ноги были напряжены. Он снова применял иллюзию, чтобы я хотела довериться ему. Глупо было забывать, что то, что я видела от него, не всегда было реальным.

Проблема была в том, что доверять ему я хотела не из-за того, что видела, а из-за запаха кинако и тоски в его фрагменте сна. А еще он, несмотря ни на что, был на моей стороне.

Он провел рукой по волосам, убирая хвою, и короткие черные волосы почти встали дыбом.

— Мой план уже не такой.

Но был таким. Забрать папу и убежать.

Я сглотнула, пытаясь проглотить ком из горла в грудь. На миг я представила жизнь без папы. Без помех и вины, когда я забирала его у Армии Спасения. Учеба. Жизнь вне стен квартиры. Все было возможным без папы и его рушащегося разума.

Если бы я могла игнорировать пожирание снов.

Я кашлянула, отвернулась от Кена и спрятала лицо в сгибе локтя, чтобы он не видел мои мокрые щеки.

— У Улликеми теперь запах бога грома. Он не даст Хайку сдаться, — сказал Кен. — Автобус.

Я кивнула, еще кашляя, ощущая, как горели кончики ушей.

Автобус остановился, заскрипев тормозами, подняв брызги из луж у края дороги. Грязные капли добавились к грязи на моих джинсах. Я вытащила два последних билета, отдала водителю и опустила уставшие кости на сидение сзади.

Кен присоединился ко мне, сидел достаточно близко, чтобы наши ноги соприкасались, хоть по краям были пустые сидения. Кицунэ не понимал, как выбирали место в автобусе.

— Кваскви нужно быть осторожным, когда он будет передавать папу, — я потирала виски. Ибупрофен, бурито и большой латте. И жизнь станет не такой ужасной.

— Не только Кваскви, — сказал Кен.

— Уверена, он не так глуп, чтобы в этот раз брать Буревестника.

Кен прижал палец к своим губам, очаровательно хмурясь.

— Лучше не произносить его имя.

Я вдохнула.

— Ты шутишь? Хайк встретил Кваскви. Разве сложно найти Буревестника, увидев коренного американца? Бог грома. Громовая птица?

Кен протянул руку за моими плечами, провел пальцем по следам дождя на окне.

— Имена — это важно. Поверь, — глядя в окно, повернув голову, он открыл шею с длинными мышцами под гладкой кожей.

Его рука источала тепло. Он даже не задевал меня, рука лежала на спинке сидения, но каждый миллиметр кожи моей шеи покалывало от его присутствия.

«Просто рука. Перестань».

— Хайк — профессор, — сказала я, повернувшись к Кену, удивляясь жару на своих щеках.

Кен смотрел на меня так же, как в квартире перед тем, как страсти накалились. Мою нижнюю губу покалывало так, что я с болью понимала, как близко мы сидели.

Тихим голосом, который подходил интимной атмосфере, а не автобусу, Кен сказал:

— Даже профессора не знают всего, — он обвил рукой мои плечи, притягивая ближе к себе. — Например, твое имя, — выдохнул он. Его свободная ладонь поднялась, и он двумя длинными пальцами с короткими ногтями постучал по уголку моего глаза, провел ими к моей челюсти под порезом, который Хайк оставил на моей щеке.

— Мое имя?

— Кои Пирс, — мое ухо щекотал теплый воздух от резких гласных, и его прикосновение задержалось, отвлекая. — Короткие и резкие звуки для такой, как ты.

— У меня есть другое имя, — я покраснела. Я не должна была ничего ему объяснять.

— Да, но даже «Кои Пирс» — не твое истинное имя. Дело не в словах, а в намерении, в концепте того, кто ты. Громовой друг Кваскви — Тот, его именование не такое простое, но лучше не рисковать, давая намеки Улликеми. Ты видела, как он вызвал Кваскви одним лишь именем хитреца.

Что-то пробило теплый туман в моем теле. Потому Улликеми требовал имя. И я думала, что имя Кваскви было пустяком. Но это им и требовалось. Имена. Все имена. Еще кусочек головоломки встал на место. Магия Хайка, что сковывала, была версией застывшего мига на всех языках. И магия появлялась, когда Хайк произносил ее, беря силу Улликеми.

Хайк не был дураком, и он мастерски исследовал. Какое имя он сказал Кваскви?

«Унктехила».

Я точно слышала это имя раньше, это было связано с первыми людьми у Портлэнда. Кен наивно думал, что у Хайка не было источников. И Хайк знал два моих имени. Эта магия имен работала на людях?

Пожиратель снов.

Я забывала, что уже была не только человеком.

Кен слабо улыбнулся. Блеск появился в темных глубинах его глаз. Он не думал о Хайке.

— Какое твое другое имя?

Я покачала головой.

— Как можно знать версии слова на всех языках? — я старалась прогнать ауру интимности. Но Кен притянул меня еще ближе.

— Какое твое другое имя? — его губы задели мой висок.

— Если я скажу, ты получишь власть надо мной, как Хайк?

— Я не стал бы ее так использовать, как ты никогда не используешь мои сны, баку.

Я сжалась.

Кен поднял мой подбородок, чтобы я не могла избежать его взгляда.

— Почему ты боишься баку в себе?

Из огня да в полымя. Он бросил попытки узнать мое имя. Все инстинкты во мне кричали сбить его со следа. Я не хотела обсуждать прилив силы, радость от власти во мне, которую я ощущала, когда…

«Скажи это. Признай. Когда ты съела фрагмент злого сна Хайка. И Улликеми. И тебе понравилось ощущать себя сильной, пока не заболела голова».

Я отогнала эти мысли вглубь себя, пытаясь не пускать Кена в двери, которые он почти открыл хриплым голосом и бровями.

— Ты знаешь о баку больше, чем говоришь, — я пыталась звучать возмущенно.

Кен убрал руку, вздыхая. Он пообещал мне взглядом, что мы не закончили.

— Баку — сильные. Такие сильные, что Совет отчаянно хочет, чтобы твой отец вернулся в Японию.

— Твоя миссия.

— Да. Я должен был привести его обратно любой ценой. Но тут возникла ты.

— Я, — румянец проступил на моей шее, и это не было связано с темными глазами Кена. — О. Твой Совет не думал, что у баку была маленькая бакуша.

— Хераи-сан жил очень долго. Он — один из последних известных в своем роде. Многие Те не… продолжают род с людьми. Потому детей и не учитывали.