Живая вода

Пока приятели беседовали, подъехал автобус, Кашеедов сделал шаг к нему и машинально хлопнул руками по груди, проверяя наличие бутылки, и ахнул:

– Постой!

Водитель автобуса подождал немного, наблюдая замешательство молодых людей. Он предполагал, что парни ещё надумают сесть, но они не надумали, и автобус отъехал.

– Бутылки нет!

– Как нет?

– Забыли! Там, на могиле забыли!

Глаза Кашеедова наполнились таким глубоким отчаянием, что друг проникся к нему сочувствием.

– Так, не паникуй, – успокаивающе сказал Басистый. – Пошли искать.

По той же траектории, только в обратную сторону молодые люди вернулись на кладбище. Они остановились у домика, где располагалась кладбищенская контора, и задумались. Они не могли сообразить, куда им идти дальше.

– Кажется, мы вышли с этой дорожки, – неуверенно произнёс Аркадий.

– Точно, с этой! Я запомнил! – воскликнул Кашеедов.

Они направились по дорожке.

– Нет, кажется, мы шли не по этой, – засомневался Басистый.

Друзья вернулись к началу пути и прошли к следующей дорожке, откуда начали путь заново.

Случайная остановка на случайной могиле могла оказаться для них решающей, ну не для них, так для их великого открытия. Если бы приятели могли предположить, что так будет, конечно, бы запомнили какие-нибудь координаты, но ведь они даже не поинтересовались, кто там был похоронен – мужчина или женщина, и надпись на табличке не прочитали. Теперь они бродили вдоль и поперёк кладбища, тщетно пытаясь разыскать нужную могилу. Оказалось, что на кладбище полно могил, огороженных чугунными цепями. Полно могил, за оградкою которых высажены берёзы. Полно могил, выложенных квадратной плиткой.

Всегда весёлое румяное лицо Кашеедова размякло и расквасилось – он с трудом сдерживал слёзы. Не столько из-за потери эликсира, сколько из жалости к другу огорчался и Басистый.

– Всё пропало! Всё, – убитым голосом сказал Кашеедов. – Мы уже видели, наверное, нужную могилу, а бутылки на ней не нашли. Может, её уже какой-нибудь бомжик раньше нас нашёл и выпил.

– Вася, не паникуй! Вася, мы не сдадимся! Ты сегодня здесь хоть одного бомжа видел?

– Вон он!

Кашеедов небрежно указал рукой в сторону сгорбленной фигурки мужика, одетого в грязную рваную одежду и обутого в женские туфли.

Бомж бродил с сумкой меж могил, выискивая, не оставил ли кто здесь угощение за помин души. Он как раз протягивал руку к симпатичной бутылочке, почти полной, стоящей посреди столика на видном месте, когда к нему подскочили два парня.

– Не трогай! Нельзя!

Бомж вздрогнул, испугавшись молодых здоровых мужиков, втянул голову в плечи в ожидании удара.

Один из них, не тот, который бугай, а другой, пожиже, похлопал его по плечу:

– Ничего, старик. Всё нормально.

Они забрали бутылку и потопали к выходу. Бомж смотрел на них грустно-грустно: зачем им эта початая бутылка? На бездомных они не похожи, могли бы и новую купить.

3. Брат с сестрой

Двухэтажный белый особняк был окружён парком и едва проглядывал сквозь рыжие с золотом кроны деревьев. На дорожках были распластаны кленовые листья, как будто какой-то шалун наследил по всему парку ладонями. В укромном уголке был устроен искусственный пруд, а на берегу его стояла беседка в виде ротонды. На поверхности воды плавали печальные листья. Не хватало только белых лебедей, которые также входили в художественный замысел архитектора.

В беседке стояли двое. Одно лицо мы уже встречали, хотя и не уделили ему должного внимания. Это была маленькая щуплая, похожая на птичку, старушка в чёрном монашеском одеянии. Эта самая старушка не далее как сегодня утром стала свидетельницей воскрешения покойника и первая крикнула: «Хулиганы! Бесстыдники!» Звали её Алевтиной Марфиной. Рядом стоял, опёршись на перила, мужчина, поразительное сходство которого с Алевтиной не оставляло сомнения, что он приходится ей родным братом. Игнату Марфину было чуть более шестидесяти лет, и если его сестру примерно такого же возраста можно было назвать старушкой, то его назвать стариком было бы никак нельзя. Такой же мелкий, щуплый, как и сестра, он был настоящим живчиком: глаза у него смотрели зорко и двигались быстро, он всё время похаживал и даже иногда как-то неожиданно подскакивал, говорил звонким резким голосом, выкрикивая фразы, короткие и ясные, как команды.

Безобидная внешность Игната Марфина была обманчивой. Его острый ум, беспринципность и ненасытная жадность позволили ему достичь того, чего ему не дано было от рождения, но к чему он всегда стремился, а именно: пользоваться всем, что доступно только избранным, членам высшего общества, хотя, конечно, чтобы оценить это всё по достоинству, ему не хватало ни вкуса, ни образования. Даже сейчас, в чудесный день, в чудесном (хотя и привычном для самого Марфина) месте он не замечал очарования ни этого дня, ни томной прелести пейзажа.

Игнат открыл дверцу бара, который был встроен в стену ротонды, вытащил бутылку пива, открыл её о перила и выпил прямо из горлышка.

– Угощайся, – предложил он сестре.

Алевтина, недолго колеблясь, тоже взяла бутылку. Игнат помог ей открыть. У брата и сестры с детства были на редкость тёплые доверительные отношения. Они любили друг друга, проявляя постоянную заботу и сочувствие. Алевтина была единственным человеком, с которым он поделился тревожными мыслями, которые не давали ему покоя последние пару лет.

Богатство, могущество, власть Игнату не достались даром, как сынкам влиятельных родителей. Он заработал их своим умом, без всяких связей, покровителей и какой-либо поддержки. Мальчик с улицы, он всегда трезво оценивал свои возможности и понимал, что реальных шансов достичь больших успехов честным путём у него нет. Поэтому он, ещё в ранней юности, начал заниматься контрабандой, рэкетом, торговлей наркотиками и оружием, сутенёрством и другим таким же безобидным бизнесом. Дела у него шли успешно. В неприятных ситуациях, когда бизнесу угрожало правосудие, Игнат Алексеевич умудрялся остаться в стороне.

Со временем он остепенился и уже давно вёл в глазах общественности законопослушный образ жизни. Марфин элегантно и даже можно сказать красиво легализовал свои сомнительным способом нажитые миллионы и считался обычным российским олигархом. Как все бывшие отцы мафиози, он имел многочисленные связи во властных структурах и даже сам однажды баллотировался в депутаты областной Думы, правда, не прошёл, но этот факт говорил о многом.

В настоящее время непосредственным руководством многочисленными бизнес-структурами, самыми прибыльными в городе, занимались три его сына: Фёдор, Пётр и Иван. И сейчас, чувствуя приближение старости, а за ней, что уж себя обманывать, и смерти, бывший отец-мафиози и одновременно просто отец стал испытывать опасения, что сыновья передерутся между собой после его кончины. И тогда произойдёт крах всей его империи, созданной огромным трудом, пусть не всегда праведным, с риском для жизни и свободы. Всё пойдёт прахом, всё разбазарят наследнички.

Что касается Алевтины, это был именно тот случай, который имел в виду Кашеедов, говоря, что в монастырь должны уходить молодые женщины, разочаровавшиеся в любви. Она постриглась в монахини после своего неудачного замужества (с мужем прожила не больше месяца). Что между супругами произошло, никому не рассказывали ни её бывший муж, ни она сама. Расставшись, они уже больше никогда не общались друг с другом.

Старая монахиня примчалась к брату сразу после того, как на её глазах в церкви произошло чудо, справедливо не доверяя современной технике: ни скайпу, ни телефону – всё прослушивается, за всеми следят. О, Алевтина была уверена: принесённая ею новость много значит для Игната!

Только что она закончила подробный рассказ о произошедшем сегодня инциденте.

– Выяснить, что это за типы, мне не удалось, – сказала она извиняющимся тоном. – В нашей церкви они ранее не появлялись.