Живая вода

В этот утренний час кладбище ещё пустовало. Здесь не было никого: ни похоронных процессий, оплакивающих покойников, ни посетителей, навещающих дорогие могилы, ни могильщиков, копающих ямы, ни уборщиков, которые мели бы сор. Только листва опадала на мраморные надгробья, забивалась в решётки оградок, шелестела под ногами и была почему-то похожа на милость.

Кашеедов и Басистый пришли сюда не любоваться красотами природы или произведениями искусства, они не обратили внимания на всё это нисколько. Скорым ходом молодые люди достигли противоположной окраины кладбища и никого не увидели. Монастырский комплекс отделяла от кладбища узкая грунтовая дорога, засаженная кустарником. Попасть в церковь можно было, не заходя на тщательно охраняемую территорию монастыря.

Друзья увидели небольшую группу людей, которые толпились у входа. Кашеедов потянул приятеля внутрь церкви. В окна пробивался белый свет, мерцали свечи. В центре зала стоял гроб, а возле него несколько человек – близких умершего. Стало ясно, что здесь готовятся к отпеванию покойника. Священник пока не вышел к собравшимся, лишь две пожилые монахини бродили по залу, поправляя свечи, где-то подтирая, что-то убирая.

– Вот он! – шепнул Кашеедов Басистому, кивая на гроб с покойником. – Действуем!

Сердце у Аркадия дрогнуло. Одно дело говорить вообще, строить планы, другое реализовать на практике. Всё как-то слишком быстро получилось, он не успел обдумать, решить для себя: морально ли это, хорошо ли? А Васька торопил:

– Давай, давай!

«Если микстура не подействует, то никому хуже не будет, – решил Аркадий. – Если подействует, то человек оживёт и принесёт много пользы остальным, а уж как обрадуются родные!» Действительно, очень важно бывает идейно обосновать свои поступки. Будет правильное идейное обоснование, тогда спокойно можно всякие безобразия творить.

Друзья приблизились к гробу. Аркадий стал внимательно разглядывать присутствующих: самого покойника – тщедушного мужичка с острым носом, его вдову – отёчную маленькую женщину в чёрном платочке, заплаканную старушку, наверное, мать, каких-то мужчин, наверное, коллеги, профсоюз с работы. В это время Василий, ничтоже сумняшеся, вытащил из-за пазухи бутылку, откупорил, отодвинул в сторонку вдову и нагло сбрызнул эликсиром лицо, и особенно губы покойнику.

Возмущённая вдова вскрикнула дрожащим от возмущения голосом:

– Да что ты делаешь? Уберите его! Это какой-то идиот!

– Уходи по-хорошему! Ты кто такой? Уходи!

Мужики оттеснили Кашеедова в сторонку, но совсем из церкви он не вышел, наблюдая за происходящим издали.

Аркадий на минуту отвлёкся на друга, но потом вспомнил, что они проводят эксперимент, вытащил планшет и включил режим видеозаписи, как оказалось, вовремя. Басистый рассудил, что видео, несомненно, когда-нибудь пригодится в качестве документального свидетельства подлинности и эффективности лекарства.

– Хулиганы! Что вы творите, бесстыдники? Да что же это делается! – заголосили две монахини, которых привлёк шум.

Аркадий держал камеру твёрдой рукой. Вдова вытащила из сумочки носовой платок и стала вытирать покойнику испачканное лицо. Вдруг она резко вскрикнула, потому что покойник вдруг широко распахнул глаза. Женщина схватилась за сердце, а покойник широко вращал глазами, недоумённо изучая лики, глядящие на него со стен и потолка и мерцающие в зыбких отблесках свечей. Покойник явно не понимал, где он и что с ним.

Ноги у вдовы подкосились, её подхватила стоящая рядом старушка.

Покойник громко откашлялся, потом сел и оглядел присутствующих.

– Сыночек! – старушка оставила вдову и кинулась к нему с объятиями.

– Ирод! Ты живой! – неожиданно для всех громко крикнула бывшая вдова, ставшая снова женой. – Да сколько же ты меня будешь мучить, проклятый!

Она разрыдалась, между всхлипами приговаривая:

– Алкаш несчастный, даже сдохнуть как все люди не можешь!

– А я чё? Я ничё, – оправдывался покойник.

К гробу стремительно подошёл попик, совсем молодой, высокий, стройный, с рыжеватой бородкой, просто душка. Такому красавчику только и отпевать покойников, не венчать же, дабы не смущать новобрачных.

– Что здесь происходит? – спросил он мелодичным баритоном.

– Это они всё устроили! Они, батюшка! – одна из монахинь указательным пальцем больно ткнула Басистого в бок, а потом рукой махнула в сторону Кашеедова: – И вот этот ещё! Они всё сделали!

– Эти озорники с моим, наверное, сговорились, чтобы цирк здесь устроить, – подхватила бывшая вдова. – Пропойцы проклятые! Ни стыда ни совести!

Покойник ещё раз прокашлялся и попросил:

– Воды! Пить хочу, умираю!

– Пить ты хочешь, гадина! – вдова подскочила к гробу и начала лупить муженька кулаками, большой потёртой сумкой и ещё какими-то подручными средствами куда ни попадя.

Батюшка принялся её увещевать. Не глядя на них, Басистый нагнулся над гробом и вполголоса спросил покойника:

– Ты видел рай?

Аркадий сам не знал, что его, оказывается, волнует этот вопрос.

– Чё? – теперь у него переспросил покойник.

Вдова и священник опять переключились на Басистого.

– Молодой человек! Идите отсюда! – потребовал священник трагическим голосом, как человек, вынужденный идти на крайние, жёсткие меры, хотя всегда он избегал таких мер и старался быть мягким и лояльным. Казалось, что ему самому очень больно выгонять кого-то из дома божьего.

Аркадий сделал шаг в сторону, одновременно выключая камеру, кинул взгляд на Кашеедова и увидел, что тот стоит у входа и энергично жестикулирует, вызывая его наружу.

– Их нужно задержать и полицию вызвать! – заявила старушка-монахиня. – Хулиганы!

– И я считаю, что их нужно наказать! – поддержала её напарница. – Благословите, батюшка, я позвоню в полицию.

– Держите их! – крикнул один из мужчин, присутствовавших на процессии.

– Не нужно, – строго ответил молодой священник. – Пусть уходят.

Однако этих слов молодые люди уже не слышали, они выскочили из церкви и помчались через кладбище, петляя и путая следы, хотя за ними никто не погнался. Друзья энергично пробежали по узкой дорожке, остановились перевести дух у одной из могил, огороженной тяжёлой чёрной чугунной цепью и выложенной квадратными плитами. Внутри ограды росла берёза и какие-то кустики по периметру. Они перешагнули через цепь и присели на скамейку у столика.

– Им в доме престарелых надо жить, а не в монастыре, – едва отдышавшись, сказал Кашеедов, имея в виду, конечно же, принципиальных монахинь, вынудивших их спасаться бегством.

– О какой ерунде в такой момент ты думаешь! – ответил ему Басистый.

– В монастырь должны уходить молодые интересные женщины, разочаровавшиеся в любви, а не такие старые перечницы, как здесь.

– Может, так и было, просто они в монастыре уже давно, успели состариться, – со смешком предположил Басистый.

Кашеедов состроил лицо умника-отличника, что ему совсем не подходило и делало его похожим на депутата. Аркадий усмехнулся, а потом с сожалением сказал:

– Так мы и не узнали, есть загробная жизнь или нет.

– Зато теперь точно знаем: лекарство на людей тоже действует, – подытожил Кашеедов. – Сейчас посмотрю, сколько его осталось.

Он вытащил из-за пазухи бутылку, ревниво оценил уровень жидкости, убедился, что пока достаточно, и поэтому ничего не сказал.

– Ну, теперь по домам, – предложил Аркадий.

Они прошли мимо служебного одноэтажного здания через кладбищенские ворота, выходящие прямо на трассу, по которой непрерывным потоком мчались автомобили, в том числе и большегрузные. Перейти дорогу в произвольном месте было просто невозможно. Молодым людям пришлось идти к светофору, ждать зелёного света, а потом возвращаться немного назад, к остановке.

– Я сразу в гараж, – начал строить планы Кашеедов. – У меня «Ока» хоть и старенькая, но ещё рабочая. Я неделю назад в ней подвески поменял. Чувствую, что нам по нашим делам немало побегать надо будет. Без машины ну никак!