Страница 7 из 8
Как показала жизнь, Бакыт Карибаева сделала правильный выбор. Она стала известным в Казахстане писателем, критиком, литературоведом, профессором и доктором филологических наук. На ее долю выпали сложнейшие испытания, но она с честью выдержала их, доказав, что не зря является дочерью Карибая, потомка великих казахских батыров Беккожи и Серкебая.
Писатель запаха полыни
Тридцать лет пролетели как один день. И снова в моих руках заветная книга в строгой черной обложке, в стилистике многотомного советского издания Владимира Набокова. Добротная полиграфия, лаконичное художественное оформление и прекрасный перевод на русский язык Г. Садовникова. Это сборник прозы казахского писателя Саина Муратбекова «На вершине Ушкара», изданный в 1982 году в Москве. Тираж по сегодняшним меркам для казахской литературы заоблачный: 50 000 экземпляров.
Этот том – безусловная культурная ценность, замечательный образец тонкой чуткой литературы, которая еще ждет своего вдумчивого читателя. Памятный автограф с обращением ко мне как к «критику-сестренке». И дата под подписью автора: 26.04.86. Это только сейчас, спустя 30 лет, я осознаю это удивительное совпадение дат. В ночь на 26 апреля 1986 года взорвался ядерный реактор на Чернобыльской атомной станции. Эта была катастрофа мирового масштаба, апокалипсис советской цивилизации, который юридически оформился в 1991 году распадом огромной страны.
А еще чернобыль, чернобыльник – другое название полыни, запахом которой было пропитано пальто отца Аяна из рассказа Саина Муратбекова «Запах полыни». Вдыхая горький запах полыни, мальчик Аян тоскует по отцу, ушедшему на фронт. Полынь – это древний символ тоски по далекой утраченной родине, воспетый поэтом Аполлоном Майковым в стихотворении «Емшан». «Ему ты песен наших спой, когда ж на песнь не отзовется, свяжи в пучок емшан степной и дай ему, и он вернется». Священный запах полыни навеки остался в книгах Саина Муратбекова в память о духовном мире ушедшего от нас писателя.
Я, в самом деле, тогда была младшей сестренкой Саина по литературе. А он, маститый прозаик и ответственный служащий, на правах старшего брата морально поддерживал меня на трудном поприще литературной критики. Помню, как на мое искреннее неприятие образа девушки Чинары из рассказа «На вершине Ушкара» он отвечал очень тактично и сдержанно, проявляя подлинную интеллигентность.
Дело в том, что мне не нравился этот образ, как бросающий тень на исконно казахские традиции в нравственном аспекте поведения молодых девушек. Вот как легкомысленно ведет себя молоденькая Чинара по отношению к Асету, взрослому женатому мужчине и молодому кандидату наук, приехавшему в аул из города. «После танцев снова уселись за стол, снова начались тосты, но Асету хотелось увести отсюда Чинару, побродить с ней по ночной улице. Он не знал, как это сделать, и боялся, что она не пойдет, вдобавок высмеет своим острым язычком, и красней тогда от конфуза.
Наконец он решился и, когда глаза их встретілісь, указал взглядом на дверь. Чинара подняла брови, раздумывая, потом опустила глаза, и Асет понял, что она согласна. Они вышли поодиночке: он первым, она немного погодя, Асет прихватил пальто, Чинара – свой плащик. Он подождал девушку, прячась в тени за углом. Она появилась следом и сразу же нашла его. По ее тихому смеху он догадался, что она немножко захмелела».
Однажды в своем служебном кабинете Саин внимательно слушал мой монолог, воспринимая меня скорее как своего преданного читателя, а не как взыскательного критика. По-свойски вошел писатель Рамазан Тохтаров и заговорил о каком-то срочном вопросе. Саин остановил его тихим знаком, чтобы не прервать мою речь и не упустить какую-то важную для него мысль. Проводив меня до дверей, Саин дружески поприветствовал ожидавшего в коридоре Рамазана, будто увидел его заново.
В Алма-Ате цветет май 1985 года. Пахнущий свежей краской Дом ученых на улице Курмангазы. В новеньком здании проходит какая-то международная конференция на тему экологической катастрофы Аральского моря. Активно выступают известные казахстанские писатели. В то время на такие мероприятия ходили как на праздник.
В зале было не протолкнуться, люди заполнили собой даже коридоры. Я пришла заранее и села на удобное место. Но в какой-то момент мне стало трудно дышать: от токсичного запаха свежей краски и от духоты. Я вышла из душного зала в коридор, где заметила одиноко стоявшего Саина Муратбекова. В тихом уголке он внимательно слушал очередное выступление.
Проходя мимо, я вежливо поприветствовала его. А он остановил меня со словами: «Я прочел твою книгу. Она мала по объему, но весома по содержанию». Он имел в виду мою первую книгу, вышедшую в издательстве «Жалын» в 1984 году. Это были очерки под названием «Поиск безымянного» о жизни и творчестве казахского писателя Мукана Иманжанова. Малоформатная книжка в 112 страниц и тиражом 2000 экземпляров.
Я была лишь начинающим литератором и обычным доцентом филологического факультета в Карагандинском государственном университете. А Саин Муратбеков уже был в ранге знаменитого писателя, общественного деятеля, директора издательства «Жазушы». В его поступке и словах сквозило духовное благородство писателей Золотого века русской литературы. И такого благородства Саина не хватает сегодня.
В знаковом рассказе Саина «Стужа» главный герой Данеш побеждает своего заклятого врага Кайрака самоотверженным благородством души и жертвенным прощением, приводящим в финале к покаянию соперника. Данеш и Кайрак – молодые жители одного аула, с молоком матери впитавшие ненависть друг к другу. Эту ненависть они унаследовали от своих прадедов и отцов. Вот как это описано в рассказе.
«Их поединок тянется с тех пор, как они помнят друг друга. Родились они в один и тот же год и росли вместе, как жеребята одногодки. В одном табунке бегали, играли и дрались. И все эти годы копят по капельке яд друг против друга, словно те пестрые змейки, что ползают среди полыни. Размером змейка с палец жигита, но от укуса ее нет никакого спасения. Бывалые люди говорят, что набирает свой яд эта змейка все лето, капелька по капельке, капелька по капельке. Так вот и они.
А начали вражду прадеды, и что они не поделили в этом просторном мире неизвестно ни Кайраку, ни Данешу… Так канули в вечность отцы, оставив им в наследство свою вражду».
Рассказ начинается с того, что заведующий фермой посылает Кайрака и Данеша на дальнее угодье за стогом сена. Дорога за сеном была трудная, лютая стужа и снежная степь. Но оба жигита были в «отличном настроении, горячая кровь играла, бурлила в их жилах», они «не знали, куда деть буйную силушку». И вот в пути Кайрак и Данеш цепляются друг к другу по мелочам, бросаются обидными шутками и намеками. И как «набирает свой яд змейка, капелька по капельке», так капелька по капельке их опасная шутливая игра перерастает в схватку на вилах. Лишь на краю кровопролития что-то остановило, испугало их. Они поспешили примириться.
Но дух врожденной ненависти не дал им спокойно закончить порученное дело. Кайрак в шутку пнул ногой шапку Данеша, упавшую на землю. Шапка перелетела стог и покатилась в овраг. Все это было поводом для веселья Кайрака. Однако такое безумное веселье медленно и неумолимо перерастало в трагедию. Шапка упала в родник и намокла. «Данеш сгоряча натянул ее на голову и тут же сорвал, потому что темя и виски тотчас же обхватило ледяным обручем».
Жестокая пытка над Данешем усиливалась. «Никогда он не думал, что холод может быть таким нестерпимым. Боль в голове теперь не отпускала его… Он решился, снял ватник и закутал им голову, оставив щель для глаз. Только рубашка и старенький пиджак защищали его теперь. Стужа тотчас сдавила грудь холодными железными щупальцами, не давая дышать».
После долгой мучительной болезни Данеш умирает. Но даже перед смертью он не раскрывает тайну своей болезни, прощая своего врага Кайрака. Никто в ауле так и не узнает, что же произошло между ними в ту страшную стужу. Весенним днем Кайрак случайно оказывается у могилы Данеша. В день похорон он нарочно плакал громче всех, чтобы никто не заподозрил правды. И вот на могиле «ему стало совестно перед самим собой за свою неискренность, так стыдно, хоть впору провалиться сквозь землю. Кайрак потрогал щеки. Они горели от стыда, как свежее клеймо… Он понял сейчас, что Данеш все-таки победил». Искупительная жертва привела к запоздалому покаянию и прозрению.