Страница 2 из 2
– Кто ты: кот, думающий, что он человек, или человек, думающий, что он кот?
– Я – Ичиро Асакава, человек, думающий, что он человек…
Доктор удовлетворенно кивнул и посмотрел на старейшину.
– Злой дух изгнан! – торжественно объявил тот. – Дом Асакавы очищен от проклятия нэкоматы!
– В честь этого великого дня, – продолжил счастливый отец, выходя из толпы, —прошу быть гостями в моем доме!
Люди торжествующе закричали и ринулись в дом Асакавы. Среди них шла и мать, чьи слезы радости блестели на заходящем солнце. Доктор что-то горячо обсуждал со священником, тыкая в него пальцем, а отец вел старейшину под руку, на самое почетное место.
«Правда ли я вернул свой облик?» – подумал Ичиро, видя всеобщее веселье. И от этой мысли ему стало грустно – ведь не будет больше охоты на бабочек и праздного безделья, вернется душная контора и чернила на лапах.
Храм быстро опустел, и Ичиро остался совсем один. Он попытался встать на ноющие ступни, но тут же упал. Кое-как дохромав до пруда, он принялся пить с водной глади. Затем он вгляделся в воду и улыбнулся своему отражению. Из воды на него смотрел рыжий кот с обстриженной на макушке шерстью, грустным желтым взглядом и усами, длинными, как рыболовные удочки.
2016 г.
Тульпа
Я нашла его, умирающего, в один из безветренных солнечных дней, что бывают в горах после крутого бурана. Он молился и почерневшими пальцами загребал снег в синий от холода рот. Несчастный путник, принявший на себя весь гнев седобрового Кайлаша – сердца мира. А если сердце так жестоко к невинным людям – что уж говорить о самом мироздании, в чьих чертогах оно застыло? Каменное и ледяное, полное лишь злобы и горечи, уже который год Кайлаш убивает десятки паломников, ищущих монастырь в одной из его пещер.
– Нет, Кайлаш, он мой! – кричу я, не сводя глаз с угрюмого пика, подпирающего само небо. Гора безмолвно хмурится застывшими снегами. Она знает, что вокруг – все вечно. Вечный снег, вечный холод, вечная смерть. И ей остается лишь ждать, когда мы оба погибнем под синим платьем Шивы.
Я взваливаю несчастного себе на спину. Задубевшая от холода кожа скрипит, снегоступы уходят в сугробы до икр. Почему он такой легкий? В полушубке, в собачьих унтах, но по весу – будто тащу молодого марала. Под нашей тяжестью белая шелуха хрустит и ломается, моим шагам вторит глухое скалистое эхо.
– Он мой… – повторяю я весь путь до своей скромной хижины. Наконец-то я смогла кого-то спасти.
Совсем юнец…Как забрел сюда, так далеко? Без припасов, зимой? Знаю – искал Брахму, просветление, а наткнулся на смерть.
Красивый. Жаль, что послушник – в дырявой сумке я нашла четки, молельную чащу и пару окаменевших хлебцов. Сбежал из родного храма? Или же изгнанник?
Ворочается на соломенной постели, открывает глаза – голубые, как снег в сумерках. Смотрит на свои руки. На левой осталось три пальца, на правой – четыре. Ты еще свои ноги не видел, мальчик…
– Пей.
Я протягиваю ему отвар из весенних трав. Он жмурится, сглатывает слезы. Берет в изуродованные руки миску и делает жадный глоток. Питье обжигает простуженную глотку, он задыхается. Сгибается в узел на постели, кашляет. Я сажусь рядом, солома подо мной проваливается. Забираю миску и сама вливаю в его рот.
– Пей, заблудший.
– Я не заблудший, – хрипит он и смотрит на меня с ужасом. Будто не благодарен за спасение, будто это я завела его в горный буран. – Я ищущий.
– Пей, ищущий, – улыбаюсь ему. Глажу по спине, словно могу успокоить. Но ничто не уймет жажду знания в уме послушника. Ничто не обуздает жажду просветления в его молодой душе. – Тебе не найти Учителя, не найти монастырь под Кайлашем. Возвращайся туда, откуда пришел.
– Некуда возвращаться, – шепчет он и засыпает неспокойным сном.
– Я должен найти его, – говорит он упрямо. Вертит головой и хмурится, когда я начинаю перечить. – Ты ведь знаешь, где он, отчего не проводишь?
– Я не знаю, – лгу.
Он молод, мне его жаль. Не хочу, чтобы он губил свою жизнь в стылых стенах вечного знания. Без любви, без счастья, в принесенной богами пустоте.
– Значит, я сам.
Говорит тихо, смотрит грозно. Отворачивается. Собирает вещи, и даже не просит еды в дорогу. Беспалые ноги обматывает кусками от монашеской робы, чтобы ставшие велики унты не слетали в пути. Перекидывает сумку через плечо. Держится гордо, будто не монах вовсе – воин, генерал тибетской армии… Шут.
– Стой, – выдыхаю я, не в силах стерпеть, – дождемся лета и пойдем. В буран туда не пробраться!..
– Летом снег растает, мы не поднимемся на нужную высоту. Нужно идти сейчас, пока он еще плотный. – Как настойчив! Мне становится не по себе от его уверенности. Но он прав – летом ледяные тропы уходят вниз, и нам не обойти гору. – Я иду или с тобой, или один.
– Через два дня, – мне больше нечего сказать.
Путь до монастыря не близок – месяц, если повезет с погодой. А если не повезет?
– Спасибо, – отвечает он облегченно. Расслабляет плечи, будто камень со спины скинул. – Спасибо, добрая сестра…
Я не хочу покидать свой уютный дом. Но еще больше я не хочу оставлять мальчишку наедине с Кайлашем – кто знает, что у богов на уме?
Он идет тяжело – хромая, опираясь на посох, что я дала ему. Вижу, как от боли закусывает губу, как зубы становятся красными от крови. Но ни слова, ни стона не срывается с его рта.
Боги благоволят нам – еще не было ни одного смурного дня. Однако пришлось чуть спуститься на плато, где снег уже покрылся проталинами. Жесткий и рыхлый, как крупа, он замедлял нас. У подножия гор уже начиналась весна.
Солнце в зените, светит так ярко, что жгло глаза. Мой спутник плетется позади, таща за собой поклажу, то и дело проваливается и оступается на рыхлом снегу.
– Куда мы идем, добрая сестра?
Выбившись из сил, он останавливается. Щурится, смотрит на меня с недоверием – Кайлаш остался по правую руку, мы сделали значительный крюк. Мальчишка осознал это и теперь был озадачен – ведь я обещала помочь ему.
– Живым тебе не найти монастырь и Учителя, – улыбаюсь я, наблюдая, как округляются его голубые глаза. Но он так устал, что не может ответить. Да и насмешки моей не понял, глупый. – Не бойся, мы идем к святым озерам – Мапамъюм-Цо и Ланга-Цо, озерам Жизни и Смерти. Только умерев и воскреснув, ты сможешь войти в монастырь.
Насупившись, берет посох в другую руку и обгоняет меня:
– Я и не боюсь.
Горький, сухой дух встречает нас у кромки святого озера Ланга-Цо. Темная, густая вода шла беспокойной рябью по крутым камням. Снега здесь уже не было, лишь серые валуны с желтым налетом.
– Иди, – говорю я и толкаю мальчишку вперед. – С головой окунись сначала в Ланга-Цо, это будет твоей смертью. Затем омоешься водой из Мапамъюм-Цо, то будет твоим воскрешением.
– Никто не заходит в озеро Смерти. – Он напуган, не верит мне.
– …И никто не находит монастырь, – отвечаю я равнодушно и сажусь на один из просоленных ветром голышей.
Мальчишка кивает. Смиряется. Скидывает одежду, худое тело дрожит как лист на колючем ветру. Спотыкается, рассекает колени до крови, но идет вперед. Замирает у самой кромки, затем с силой бросается в ледяную воду. На миг пропадает, затем вновь показывается над жгучей гладью. В горах звенит истошный вопль.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.